Феномен коррупции в послевоенном Советском Союзе: теоретические подходы и исследовательские практики

Феномен коррупции является постоянным спутником человеческого общества в длительном историческом континууме, отражая как несовершенство природы самого человека, так и создаваемых им социальных, политических, экономических институтов. Поиск эффективных способов и инструментов в борьбе с коррупцией в современной России актуализирует обращение к опыту советского прошлого, оставившего «следы», продолжающие оказывать влияние на существующие модели управления и стратегии поведения населения.

Под коррупцией принято понимать использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личной выгоды, противоречащее установленным законом и правилам [3]. Коррупционные модели поведения включают в себя, как активное стремление выйти за пределы официально разрешенных норм и правил; так и пассивное согласие с нарушением действующего законодательства, непротивление в социальной практике отступлению от нормативных экономических стратегий. При анализе факторов, обуславливающих готовность личности к коррупционным моделям поведения, как отмечает О. В. Ванновская [4, с. 325], следует учитывать: а) уровень смыслов и ценностей (жизненные цели, стремления, смыслы и ценностные ориентации); б) когнитивно-нравственный уровень (нравственное самосознание, установки нравственного поведения, правосознание, структура ответственности и долга); в) эмоциональный уровень (удовлетворенность жизнью, удовлетворенность профессией, личным статусом, саморефлексия); г) регулятивный уровень (способность к самоконтролю, механизмы принятия решений); д) поведенческий уровень (ведущий тип реагирования).

В политологическом измерении качество государства определяется уровнем коррупции. Представление о том, что правящий класс является хранителем общественного блага, характерно для системы, которую М. Вебер называл патримониализмом. Для Ф. Фукуямы переход от (нео)патримониалистского к современному безличному (impersonal) государству труднее, чем от авторитарной политической системы к демократической, поскольку причины коррупции носят политико-экономический характер (сохранение рентной экономики или кумовских взаимоотношений власти и бизнеса как особенность коррумпированных политических систем) [18]. В этом контексте А. В. Васильева [5] рассматривает российскую политико-экономическую систему как патримониальный капитализм, сохраняющий преемственность на протяжении столетий. Его общие черты содержатся в характерном для российской империи принципе кормления, институте дворянства и поместной системе; в советской практике — в предоставлении номенклатуре права извлекать административную ренту из обладания «общенародной» собственностью.

Исследователи, работающие в русле экономического анализа, объясняют существование коррупции чрезмерным вмешательством государства в экономические процессы. Представители классического либерализма рассматривают коррупцию в качестве «провала государства» [6].

В соответствии с «агентской моделью» коррупции существует три типа экономических агентов: уполномоченный, уполномочивающий и третье лицо, доходы и потери которого зависят от уполномоченного. Уполномочивающим или принципалом выступает центральное правительство. Оно устанавливает правила игры и ставит уполномоченным или агентам (чиновникам) конкретные задачи. Чиновники при этом выступают как посредники между центральным правительством и клиентами (отдельными гражданами и предприятиями). Коррупция возникает тогда, когда в этой системе появляются серьезные сбои (трудности контроля со стороны принципала за деятельностью агентов — посредников). Решение чиновника о вступлении в коррупционные отношения предопределяется рядом факторов: ожидаемым вознаграждением за добросовестную работу; возможным наказанием за злоупотребления; степенью вероятности быть «пойманным за руку»; моральными нормами, определяющими меру допустимости отклонений от требований закона. Применяя данный подход к объяснению «сталинской экономической модели», П. Грегори [8] отмечает, что Сталин хотел, чтобы предприятия производили продукцию с минимальными издержками. Он давал поручения и требовал от своих подчиненных выполнения указаний. Производители на местах лучше Сталина знали ситуацию и имели возможность обмануть диктатора, завысив, к примеру, объемы требуемых ресурсов. Поэтому, когда составлялись планы и они претворялись в жизнь, шел торг на всех уровнях власти.

Современные исследователи [14, с. 4—7] выделяют шесть основных контуров (типов) самодостаточных, идентифицируемых коррупционных и теневых явлений. Первый — кадровая коррупция, основанная на взаимосвязи двух субъектов: лица, обладающего правом назначения на должность либо возможностью оказать влияние на результаты выборов, и лица, заинтересованного в получении этой должности. Ее отрицательными последствиями являются некомпетентность чиновников, неэффективность работы, снижение авторитета государственной власти. Второй — экономическая коррупция. Основная масса злоупотреблений связана с использованием полномочий в области контроля и распределения финансовых потоков. Подобный вид коррупции называют также «коррупционными услугами», т. е. услугами по «продаже» властного ресурса либо использованию такого ресурса в целях привлечения иных административных ресурсов. Третий контур (тип) — сращивание бизнеса и власти — отличается тем, что в нем всегда присутствует конфликт интересов — частных и государственных. Четвертый — это идейная коррупция, охватывающая указанные контуры и напрямую связанная с некомпетентностью власти, неэффективностью ее работы, низким рейтингом и авторитетом. Идейная коррупция — это монополизация и ограничение пространства выбора властных решений; она связана с кадровой и экономической коррупцией, особенно в форме казнокрадства. Пятый — теневая экономика. Теневая экономика и коррупция неотделимы друг от друга и порождают друг друга. Теневой сектор находится вне поля правовой защиты и является благодатной почвой для разрастания коррупции. Шестой контур (тип) — бытовая коррупция, с которой люди сталкиваются в повседневной жизни. Она затрагивает сферы образования, здравоохранения, жилищно-коммунального хозяйства, дорожного движения и пр. «Поражая» основные сферы жизни общества, она становится привычным явлением и нормой жизни.

Проявления этих контуров (типов) можно обнаружить в истории советского периода. В современной историографии исследователи обращаются к проблемам факторов, масштабов, форм коррупции в послевоенном СССР. К основным формам коррупции при сталинизме относят перепродажу чиновниками государственной собственности, присвоение ими денежных средств, вымогательство взяток, торговлю льготами, должностями и влиянием, использование системы неофициальных связей и служебного покровительства в целях выполнения экономических задач и в своих интересах [19]. При этом подчеркивается, что масштаб коррупции эти явления приобретают, когда превращаются из единичных в массовые явления, приобретая системный характер.

Согласно первой, «оптимистической» трактовке, для такого явления как коррупция в СССР не существовало социально-экономического фундамента, поскольку ключевыми признаками социалистической модели являлись обеспечение благосостояния для всех членов общества, общенародная собственность на средства производства, получение доходов исключительно по труду, плановый характер экономики, централизация управления народным хозяйством, командные позиции государства в экономике, общественные фонды потребления, ограниченный характер товарно-денежных отношений и т. д. Сталинская модель экономики, в ее нормативном варианте, купировала широкое распространение коррупционных стратегий поведения на уровне институтов и отдельных граждан. Следовательно, сталинский режим свел к минимуму коррупцию и должностные хищения, теневая экономика фактически отсутствовала, случалась лишь бытовая спекуляция, а возрождение коррупции относится к эпохе правления Н. С. Хрущева и Л. И. Брежнева [10; 11; 13]. Как отмечает А. В. Сушков, послевоенный сталинский ЦК партии достаточно тщательно следил за своими региональными руководителями. Позднесталинские политические практики позволяли действовавшей системе власти поддерживать в своих рядах необходимый уровень дисциплины, достаточный для нормального функционирования громоздкой административной машины, и, в конечном счете, обеспечивать неуклонное наращивание экономической мощи сверхдержавы [15, с. 115].

Согласно «пессимистической» интерпретации, тоталитарный режим, установившийся с приходом к власти И. В. Сталина, лишь видоизменил формы коррупционных проявлений, загнал их «вглубь» социального пространства. В 1930—1940-е гг. в СССР сложилась разветвленная нелегальная система торговли, производства и посредничества, охватившая все сферы изготовления и сбыта товаров народного потребления и оказания услуг населению, действовавшая параллельно с официальными государственными структурами и находясь с ними в тесной связи. В этот же период коррупция в СССР приобрела системный характер. В различных формах (самоснабжение, злоупотребления, взятки) в нее была вовлечена значительная часть партийногосударственной и хозяйственной номенклатуры. Это способствовало превращению коррупции в неотъемлемый элемент советской хозяйственной системы. Советская «теневая экономика» удовлетворяла те потребности граждан, которые не могла обеспечить плановая экономика. Она могла существовать, лишь паразитируя на официальных хозяйственных структурах, коррумпируя власть и подрывая принципы экономической системы в целом. Сталинское государство вело жестокую борьбу с нелегальными экономическими отношениями, но репрессивная политика не давала серьезного эффекта. В механизме функционирования организованных преступных групп в сфере экономики в первые послевоенные годы появляются новые тенденции. Во-первых, переплетение хищений государственной и общественной собственности, спекуляции и незаконной предпринимательской деятельности и значительный рост масштабов преступной деятельности в экономической сфере. Во-вторых, в конце 1940-х — начале 1950-х гг. происходит воспроизводство организованных преступных групп, действовавших в экономической сфере. В-третьих, выявленные крупные организованные преступные группы, действовавшие в экономической сфере СССР в 1945—1953 гг., имели «прикрытие» в лице представителей контролирующих, проверяющих органов и организаций, в отдельных случаях сотрудников правоохранительных органов [2; 7; 12; 16]. Тем самым опровергается «оптимистический» взгляд на то, что сталинский режим обладал абсолютным контролем над экономической сферой общества.

Коррупция в СССР в 1940—1950-е гг. существовала в различных контурах, при этом коррупционные модели поведения были скорее маргинальным явлением и встречали противодействие со стороны власти и большей части населения, но в силу объективных и субъективных факторов ареал их распространения в социальном пространстве становился все шире.