Фибулы из сарматских комплексов есауловского аксая

DOI:

Цитирование. Коробкова Е. А. Фибулы из сарматских комплексов Есауловского Аксая // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2018. – Т. 23, № 6. – С. 44–60. – DOI:

Введение. Фибулы – металлические застежки для одежды, которые одновременно с утилитарными свойствами играли и роль украшения. Будучи деталью костюма и, как и он, подвергаясь веяньям моды, фибулы довольно часто видоизменялись. Небольшие размеры и простота изготовления не позволяют предполагать их долгого бытования, что дает возможность использовать фибулы в качестве хроноиндикатора.

Методы. В работе использованы историко-культурный и типологический методы.

Источниками по теме являются отчеты об археологических исследованиях курганных могильников, относящихся к бассейну реки Есауловский Аксай [16], а также публикации результатов археологических исследований этого региона и собственно фибульный материал из фондов Волгоградского областного краеведческого музея, Государственного Эрмитажа и Астраханского государственного музея-заповедника.

Исследованию фибул, их типологии и хронологии посвящено множество специальных работ. Первые труды о металлических застежках выходят в Западной Европе, где исследователи отводили им заметное место в своих типологических и хронологических построениях. Первым крупным исследованием, посвященным фибулам юга Восточной Европы, стала книга О. Альмгрена, вышедшая в 1887 г. и переизданная в 1923 г. [45]. В своей работе О. Альмгрен предложил классификацию и хронологию фибул, ставших основой для дальнейших работ археологов. Первой крупной отечественной работой стал свод фибул юга Восточной Европы II в. до н. э. – IV в. н. э., подготовленный А.К. Амброзом [3]. Предложенные в нем типология и терминология закрепились в отечественной науке и до сих пор не претерпели серьезных изменений, чего нельзя сказать о хронологии металлических застежек.

За более чем полувековой период после выхода в свет свода А.К. Амброза был на- коплен огромный материал, позволивший пересмотреть отдельные варианты, а также хронологию некоторых типов фибул. Появилась серия работ о металлических застежках отдельных регионов [2; 23; 31; 37; 38; и др.]. Все это привело к необходимости новой сводной работы, посвященной фибульному материалу. Таким исследованием стал труд В.В. Кропотова 2, в котором автор при выделении фибуль-ных групп, серий и вариантов стремился максимально соответствовать делению, предложенному О. Альмгреном и А.К. Амброзом, при этом уточнив хронологию фибул на основании сопоставления результатов типологического анализа, картографирования и стратиграфических наблюдений [21].

Анализ. В сарматских погребениях Еса-уловского Аксая фибулы – нечастая находка. Так, из более чем 500 сарматских погребений застежки были встречены в 30 комплексах и представлены 33 экземплярами. Наиболее многочисленная группа – северопричерноморские сильно профилированные фибулы, составившие почти половину всех находок. Следующей по частоте встречаемости является группа лучковых подвязных застежек. Фибулы других типов представлены отдельными экземплярами.

Самой ранней находкой металлических застежек в регионе является обнаруженная в погребении 5 кургана 33 могильника Перегруз-ное [22, с. 52, рис. 67, 8 ] бронзовая одночленная фибула среднелатенской схемы так называемого зарубенецкого типа с треугольно расширенным концом ножки, прикрепленным к спинке, и четырехвитковой пружиной с верхней тетивой. От классических образцов этого типа фибул ее отличает короткая пружина и щиток, закрывающий лишь часть спинки фибулы. Фибула деформирована, длина ее составляет 8,5 см (рис. 1, 1 ).

Фибулы подобного типа по-разному датируются исследователями. Так, по А.К. Амброзу, она может быть отнесена к 3-му варианту среднелатенских фибул с треугольно рас- ширенным концом ножки. Фибулы этого варианта датируются им в пределах последней трети I в. до н. э. – начала I в. н. э. [3, с. 17]. К.В. Каспарова, предположив появление фибул этого типа от «копьевидных» образцов, распространенных на юге Балканского полуострова, отнесла наиболее ранние их экземпляры ко второй четверти II в. до н. э. [13, c. 62–63]. К копьевидным зарубенецким застежкам относят подобные фибулы Ю.П. Зайцев и В.И. Мор-двинцева, датируя их на основании крымских материалов второй половиной II в. до н. э. [10, с. 181]. По типологии С.П. Пачковой фибула из погребения 5 кургана 33 могильника Перегруз-ное попадает в тип ЗТ IVа. Появление этих фибул С.П. Пачкова относит ко времени не ранее 120–116 гг. до н. э., а выход из употребления – к 60–50 гг. до н. э. [32, с 116]. В.В. Кропотов считает условным разделение на варианты фибул зарубенецкого типа, предложенное А.К. Амброзом, не играющим роли ни в эволюции застежек этого типа, ни в хронологических построениях и относит время их бытования ко второй половине II–I вв. до н. э. без «захода» в I в. н. э. При этом фибулы с четырехвитковой пружиной с верхней тетивой могут быть датированы, по его мнению, в основном второй половиной I в. до н. э. [21, с. 58].

Курган 33 Перегрузненского могильника представляет собой курган-кладбище с сооруженными в один ряд относительно одновременными захоронениями. Погребение 5 являлось основным в кургане и было совершено немногим ранее, чем большее число захоронений. С погребенным были уложены: железный кинжал с кольцевидным навершием, крупная глазчатая бусина, железные трехлопастные черешковые стрелы, лепной сосуд с «полотенчатым» орнаментом и гончарный кувшин с зооморфной ручкой. Все эти вещи совокупно с обрядом погребения позволяют отнести данное захоронение к заключительному этапу раннесарматской культуры, датирующемуся в пределах II–I вв. до н. э., что не дает возможности уточнить более узкую дату фибулы данного типа.

Воинская одночленная фибула со сплошным коротким приемником, прямым гладким корпусом и четырехвитковой пружиной с верхней тетивой обнаружена в погребении 1 кургана 6 могильника Аксай I [4, с. 97, рис. 7, 4]. Длина фибулы – 6,8 см (рис. 1, 2). Время ее бытования было определено А.К. Амброзом в пределах I в. н. э. [3, с. 25]. В дальнейшем эта дата была пересмотрена в сторону ее удревнения. К.В. Каспарова на основе за-рубенецких материалов датировала воинские фибулы второй половиной – концом I в. до н. э. – первой половиной I в. н. э. [12, с. 138–139]. Предложенная датировка фибул была принята исследователями с уточнениями для отдельных регионов. Так, И.В. Сергацков, соглашаясь с общей датировкой таких фибул, считал, что для нижневолжских экземпляров стоит делать акцент на первую половину I в. н. э. [33, с. 414]. В.В. Кропотов предположил, что к более ранним застежкам, датирующимся концом I в. до н. э., относятся крупные экземпляры с низким прямым корпусом, а изделия первой половины I в. н. э. отличают меньшие размеры и плавно изогнутая спинка [21, с. 62]. Еще к более раннему времени относят начало бытования подобных фибул Б.Ю. Михлин [28, с. 190–191] и Ю.П. Зайцев и В.И. Морд-винцева [10, с. 181–182], датируя их в рамках конца II – начала I в. до н. э.

В погребении 1 кургана 6 могильника Аксай I в качестве сопутствующего инвентаря были положены: кинжал с кольцевидным навершием и прямым перекрестием, гончарные кувшины, широко известные в погребениях Центрального Предкавказья, бусы, зеркало с плоским диском. Весь этот комплекс может быть датирован I в. до н. э. – серединой I в. н. э. В то же время коллективное захоронение выполнено в широкой прямоугольной яме. Подобный тип захоронения несвойственен для памятников Есауловского Аксая до рубежа эр, которые в подавляющем большинстве представлены погребениями в узких прямоугольных ямах или ямах с подбоями в курганах-кладбищах. Это дает возможность предположить, что представленный комплекс датируется началом I в. н. э.

Уникальной для Нижнего Поволжья является находка так называемой фибулы «бой-ев». Фибулы этого типа встречаются на территории Бельгии, Германии, Польши. Редкие экземпляры известны в западных областях распространения зарубенецкой культуры. Датируются фибулы этого типа концом I до н. э. – началом I в. н. э. [3, с. 25; 45, p. 8–9].

Бронзовая застежка с резко прогнутой дужкой и бусиной в месте прогиба, с нижней тетивой и длинным ажурным приемником обнаружена в погребении 2 кургана 51 могильника Перегрузное I [22, с. 75, рис. 111, 3 ]. Длина фибулы – 5,6 см (рис. 1, 3 ). Вещевой комплекс представлен серебряным кубком с зооморфной ручкой в виде волка, обломком плоского зеркала, железным «жезлом», большой и малой цилиндрическими курильницами, гончарным кувшином с петлевидной ручкой, имеющим прямые аналогии в Нижнедонских памятниках, бронзовым котлом с петлевидной ручкой. По совокупности всех находок погребение может быть датировано I в. н. э.

Нужно отметить, что ближайшей аналогией рассматриваемой застежки является фибула из с. Островец Ивано-Франковской области [35, рис. 10, 17 ]. На территории юга России на настоящий момент находок фибул «бой-ев» нет, что ставит вопрос о путях поступления этой застежки к сарматам междуречья Волги и Дона.

Редкой находкой для региона являются шарнирные фибулы типа «Aucissa». Застежки этого типа хорошо известны на Западе, в первую очередь в Галлии и Северной Италии. Западные образцы датируются концом I в. до н. э. (20–10 гг. до н. э.) – началом I в. н. э. [47, S. 29; 48, р. 323; 49, S. 114–115], при этом отдельные экземпляры фиксируют во второй половине I в. н. э. [48, р. 323], а в некоторых регионах империи – вплоть до начала II в. н. э. [46, p. 78]. В отечественной историографии долгое время бытовало представление о том, что фибулы из археологических комплексов на юге нашей страны одновременны застежкам этого типа на Западе и датируются первой половиной I в. н. э. [3, с. 26; 36, с. 109; и др.]. В ходе дальнейших исследований было высказано мнение о более позднем времени появления застежек этого типа в археологических комплексах южнорусских степей. Так, А.В. Симоненко считает, что фибулы этого типа запаздывают и появляются в Северном Причерноморье не ранее 45–49 гг. н. э. [35, с. 21]. В.В. Кропотов также считает, что фибулы типа «Aucissa» запаздывают и характерны для погребений второй половины I – начала II в. н. э. [21, с. 273], а отдельные экземп- ляры могут встречаться в погребениях II – первой половины III в. н. э. [27, с. 126].

В погребальных комплексах Есауловско-го Аксая обнаружены две шарнирные фибулы типа «Aucissa». В погребении кургана 25 могильника Аксай II [9, с. 16, рис. 9, 13 ] обнаружена сильно коррозированная бронзовая шарнирная застежка в обломках. Застежка относится к типу классической «Aucissa», без надписи, с двумя глазками и следами сетчатого орнамента. Размер – 4,5–5 см (рис. 1, 4 ).

Вторая фибула типа «Aucissa» с массивной дуговидной спинкой, украшенной оттисками мелкозубчатого штампа, без надписи, с двумя глазками была найдена в погребении 2 кургана 8 могильника Ковалевка [8, с. 48, рис. 117]. Ось шарнира застежки выполнена из железа. Длина фибулы – 5,8 см (рис. 1, 5 ).

Материалы, представленные в обоих погребениях, могут быть датированы в рамках I – начала II в. н. э. без возможности сужения этой даты до полувека, что не позволяет определить время бытования фибул типа «Aucissa» в данном регионе.

Еще одной уникальной находкой для данного района является шарнирная фибула-брошь , обнаруженная в погребении кургана 1 могильника Октябрьский II [30, с. 184, рис. 2, 3 ]. Застежка выполнена в виде парящего голубя с округлыми отверстиями, окруженными желобками. Край хвостового оперения орнаментирован насечками. Длина – 4,1 см (рис. 1, 6 ).

Группа шарнирных фибул в виде животных, к которым была отнесена застежка в виде летящего голубя, датирована А.К. Амброзом «в основном II в. н. э.» [3, с. 34–35]. Фибулам этого типа посвятил отдельную работу Г. Винтер. Э. Эттлингер отнесла время бытования фибул этого типа к периоду с середины I – середины II в. н. э. [47, S. 30]. Э. Риха сузил границы бытования застежек этого типа, не выводя его за пределы I в. н. э. [49, S. 198, taf. 78]. I в. н. э. датировал эту фибулу И.В. Сергацков [33, с. 416]. Д.А. Костромичёв ограничил время бытования данных фибул серединой I – рубежом I– II вв. н. э. [17, с. 74]. Этим же временем датируют фибулу в виде парящего голубя из могильника Старокорсуньского городища Н.Ю. Лимберис и И.И. Марченко [23, с. 226].

Вещевой материал погребения кургана 1 могильника Октябрьский II подробно рас- смотрен в публикации В.И. Мордвинцевой и Е.П. Мыськова [30] и в целом укладывается в рамки второй половины I – начала II в. н. э., что соотносится с общепринятой датой бытования фибул этого типа.

В единичном экземпляре встречена сильно профилированная фибула с расширенной головкой . Она была обнаружена в кургане 36 могильника Аксай II [9, с. 24, рис. 16, 2 ]. Фибула имеет расширенную головку без опорной пластины, сложнопрофили-рованную бусину на спинке и биконическую бусину на конце приемника. Сам приемник, как и игла, обломаны, что не дает возможности судить о его форме. Длина – 7 см (рис. 1, 7 ). Погребение ограблено, по имеющимся вещам датировать погребение можно лишь на основании самой фибулы.

Такие фибулы известны в Дакии, где их обычно датируют второй половиной I в. н. э. [50, p. 53]. Отечественными исследователями фибулы этого типа датируются второй половиной I – началом II в. н. э. [3, с. 36–38; 21, с. 259].

Наиболее многочисленную серию составляют сильно профилированные фибулы . Производство сильно профилированных застежек было налажено на Боспоре в конце I – начале II в. н. э. по аналогии с нижнедунайскими образцами. Фибулы производились на внутренний рынок, в том числе и для восточных кочевников [3, с. 94].

Впервые этот тип фибул был выделен О. Альмгреном [45, p. 44, piс. 87], который определил тенденцию развития данного типа от вариантов с проволочной короткой спинкой к образцам с вытянутой пластинчатой спинкой. А.К. Амброз разделил фибулы этой группы на две серии по наличию или отсутствию крючка для тетивы, а их, в свою очередь, на варианты по типу бусин и длине спинки [3, с. 40–43]. Фибулы с приемником, далеко отстоящим от средней бусины, датированы им второй половиной I – первой половиной II в. н. э.; с приемником, начинающимся от средней бусины, и относительно недлинной спинкой – II в. н. э.; с длинной – II – первой половиной III в. н. э. [3, с. 40–41].

Нужно отметить, что типология фибул этой серии неоднократно подвергалась пересмотру, уточнению и дополнению. А.С. Скрипкин, для того чтобы уйти от «элемента субъек- тивизма», разделил сильно профилированные фибулы на два варианта в зависимости от длины спинки. Особое внимание он уделил и форме спинки, считая, что образцы с пластинчатой спинкой «в большей степени характерны для поздних фибул этого типа» [39, с. 109–110]. На основании этой типологии им была предложена уточненная датировка сильно профилированных застежек для Нижнего Поволжья. Так, фибулы с короткой спинкой были отнесены к первой половине II в. н. э., а с длинной – ко второй половине II в. н. э. [39, с. 110–113]. При этом А.С. Скрипкин особо отмечал, что в Нижнем Поволжье сильно профилированные фибулы выходят из употребления после IIв. н. э. [37, с. 185; 39, с. 112–113]. М.В. Кривошеев, соглашаясь с датировкой фибул 2-го варианта, предложенной А.С. Скрипкиным [20, с. 66], удревняет 1-й вариант, считая, что первые образцы застежек с короткой спинкой появляются уже в конце I в. н. э. [20, с. 64].

В.М. Косяненко, проанализировав фи-бульный материал из некрополя Кобяковско-го городища, предложила отказаться от учета пропорций корпуса, а в качестве типообразующего элемента учитывать форму спинки. На основе разработанной ей типологии фибулы с пластинчатой спинкой были отнесены ею ко второй трети I в. н. э., а фибулы с раскованной спинкой – ко II в. н. э. с возможным заходом в III в. н. э. [18, с. 45–49; 19, с. 85–86]. В то же время исследователь отмечает, что для более узкого датирования необходимо учитывать и расстояние от задней бусины до приемника и между средней и задней бусинами [18, с. 48]. С увеличением материала и фиксацией сочетания разнотипных фибул В.М. Ко-сяненко пришла к выводу о возможном времени совместного бытования фибул с проволочной и пластинчатой спинкой. Время такого совместного бытования она отнесла к началу II в. н. э. [6, с. 30–32]. К этому же мнению пришли Т.А. Габуев и В.Ю. Малашев на основе данных археологических комплексов Центрального Предкавказья, датируя образцы с узкой спинкой серединой II – началом III в. н. э., а с широкой – концом II – первой половиной III в. н. э., указывая на возможную их взаимо-встречаемость в конце II в. н. э. [5, с. 133–134].

М.П. Абрамова, проанализировав фибулы из Хумаринского могильника, пришла к вы- воду, что пропорции спинки сильно профилированных застежек Центрального Предкавказья не являются хронологическим показателем. Оба варианта встречаются в погребениях, датирующихся в рамках второй половины II – первой половины III в. н. э. [2, с. 101]. На основе находок на Южном Урале М.Г. Мошкова также считает возможным датировать сильно профилированные фибулы не только II в. н. э., но и первой половиной III в. н. э. [31, с. 187]. И В.В. Кропотов считает необоснованным использование в качестве хроноиндикатора длины спинки и ее ширину и датирует фибулы этого типа II – первой половиной III в. н. э. [21, с. 229–231].

Всего на памятниках Есауловского Аксая было обнаружено 11 фибул этого типа, а также фрагмент приемника из ограбленного погребения кургана 15 могильника Перегруз-ное I [22, с. 28, рис. 29, 7 ].

В Жутовском курганном могильнике было обнаружено 4 бронзовых сильно профилированных фибулы. В кургане 2 найдена застежка с короткой проволочной спинкой [40, л. 45–46]. Длина – 4,2 см (рис. 2, 1 ). В кургане 3 фибула имела длинную пластинчатую спинку [40, л. 47, рис. 57]. Длина – 6,3 см (рис. 2, 2 ). В кургане 38 – фибула с длинной проволочной спинкой [24, л. 31]. Длина – 5,6 см (рис. 2, 3 ). Такую же длинную проволочную спинку имела фибула из кургана 56 [24, л. 33]. Длина – 6,2 см (рис. 2, 4 ).

В кургане 46 Чиковского могильника находилась бронзовая одночленная фибула с длинной сильно раскованной спинкой [43, л. 57, рис. LIII, 5 ]. Длина фибулы – около 7,2 см (рис. 2, 11 ).

Две бронзовые одночленные фибулы с многовитковой пружиной с верхней тетивой, с крючком для тетивы и длинной пластинчатой спинкой были обнаружены в погребении 1 кургана 1 могильника Аксай I [4, с. 93, рис. 2, 5, 6 ]. Длина одной из них – 5,3 см (рис. 2, 5 ), другой – 4,5 см (рис. 2, 6 ).

Еще две фибулы были обнаружены в погребении 1 кургана 21 могильника Перегруз-ное I [22, с. 35, рис. 39, 6, 10]. Одна из них – железная фибула с многовитковой пружиной, проволочной спинкой, расстояние между бусинами спинки и бусиной на конце приемника равно. Длина – 6,2 см (рис. 2, 7). Вторая брон- зовая фибула – с длинной пластинчатой спинкой. Фибула подвергалась ремонту, ее пружина и игла были сделаны из отдельного куска железной проволоки. Длина – 6,2 см (рис. 2, 8).

В погребении 1 кургана 27 могильника Перегрузное I также обнаружены две бронзовые одночленные сильно профилированные фибулы [22, с. 42, рис. 52, 3, 4 ]. Одна из них – с длинной пластинчатой спинкой. Длина – 6,3 см (рис. 2, 9 ). Другая – с проволочной спинкой, расстояние между бусинами спинки и бусиной на конце приемника равно. Длина – 4,3 см (рис. 2, 10 ).

Погребения, из которых происходят указанные экземпляры, в большинстве своем содержат инвентарь, не имеющий оснований для узкой датировки. В рамках полувека может быть датировано лишь погребение из кургана 38 Жутовского могильника, в котором кроме фибулы, курильницы и кувшина была обнаружена гончарная миска с прямым наклоненным бортиком, украшенным желобками. Она имеет прямые аналогии в памятниках Нижнего Дона и Центрального Предкавказья, где датируется I – первой половиной II в. н. э. Если учесть, что фибулы данного типа встречаются в памятниках Нижнего Поволжья начиная со II в. н. э., то дата комплекса может быть определена в рамках первой половины II в. н. э.

В рамках II в. можно датировать также и погребение из кургана 3 Жутовского могильника, в котором в качестве сопроводительного инвентаря находились сероглиняный кувшин с высоким цилиндрическим горлом и ложновитой ручкой. Аналогичные кувшины хорошо известны в памятниках Нижнего Подонья, где датируются II в. н. э. К этому же времени можно отнести и лепной горшок с небольшим воронкообразным горлом.

Вещевой набор остальных погребений с фибулами рассматриваемого типа близок друг к другу. Они могут быть датированы в рамках II – первой половины III в. н. э. В них встречаются зеркала-подвески с колесным орнаментом и квадратом в центре, гончарные «пух-логорлые» кувшины с коленчато-изогнутой ручкой и гончарные горшки «корчаги», происходящие из центральных районов Северного Кавказа.

Таким образом, материалы погребальных комплексов Есауловского Аксая не дают возможности уточнить временные рамки бытования различных вариантов сильно профилированных фибул. Видимо, независимо от формы спинки, эти фибулы бытовали в одно и то же время.

Сложно точно определить и верхнюю границу существования сильно профилированных фибул в регионе, так как большая часть фибул встречена в погребениях, датирующихся в рамках II – первой половины III в. н. э. Следует отметить, что подавляющее большинство аксайских погребений с этими фибулами сохраняют черты, характерные для среднесарматской культурной традиции (ямы подквадратной формы, диагональное положение и южная ориентировка погребенного), что свойственно для междуречья Волги и Дона и неоднократно отмечалось исследователями.

Вторая по численности группа застежек представлена лучковыми фибулами с подвязным приемником . А.К. Амброз разделил фибулы этой группы на четыре серии с последующим членением каждой из них на варианты по степени раскованности ножки, высоте и профилю дужки, датировав фибулы этой серии I–III вв. н. э. [3, с. 48–57]. Эта типологическая схема получила широкое признание в среде археологов и в дальнейшем использовалась ими практически без изменений, чего нельзя сказать о ее хронологических позициях. Первым предложил удревнить дату появления одночленных лучковых подвязных фибул Б.Ю. Михлин, который на основе материалов Беляусского могильника отнес появление фибул этой серии к концу I в. до н. э. [29, с. 205]. В дальнейшем было предложено отнести это событие к концу II – первой половине I в. до н. э. [7, с. 135–136]. К концу II – рубежу II–I вв. до н. э. относят появление фибул подвязной конструкции Ю.П. Зайцев и В.И. Мордвинцева [11, с. 151].

А.С. Скрипкиным был выделен «новый вариант» застежек этой серии, отличающийся низкой спинкой с сильным прогибом у пружины, верхней тетивой и практически параллельным расположением спинки и иглы по отношению друг к другу, который он датировал в рамках I в. до н. э. – начала I в. н. э. [38, с. 128, 133].

Пересматривалась и типология лучковых подвязных фибул. При дальнейших исследованиях и увеличении археологического материала было выявлено, что разные варианты этих застежек могут встречаться в одном погребении [1, с. 92; 18, с. 56]. Стройная система смены вариантов, предложенная А.К. Амброзом, стала нуждаться в корректировке. В.М. Косяненко, проведя анализ пропорций бронзовых застежек этой группы, предложила полностью отказаться от схемы А.К. Амброза и считать типообразующим признаком, влияющим на хронологические позиции фибул, не кривизну спинки и раскованность дужки, а длину и сложность обмотки [18, с. 54]. В.В. Кропотов, оставив деление на четыре серии, предложенное А.К. Амброзом, указал на необходимость «значительной корректировки» их вариантов [21, с. 68]. Им были выделены четыре варианта проволочных одночленных фибул по тем же признакам, по которым и раньше разрабатывалась их типология (раскованность ножки, высота и изгиб дужки) добавив в эту схему размеры фибул [21, с. 71–80].

Всего на памятниках Есауловского Аксая было обнаружено 7 фибул этого типа: 6 фибул – одночленные застежки разных вариантов; 1 – двучленная фибула с расширенной ножкой.

Одночленная лучковая подвязная фибула с низкой спинкой с прогибом у пружины под прямым углом, пружиной с верхней тетивой и трехвитковой завязкой была найдена в погребении кургана 16 могильника Перегрузное I [22, с. 29, рис. 31, 2 ]. Длина – 4,7 см (рис. 3, 1 ). Эту застежку А.С. Скрипкин относит к «новому типу», датируя ее I в. до н. э. – началом I в. н. э. [38, с. 133], а В.В. Кропотов эту же фибулу относит ко 2-му варианту I серии своей типологии, который предложил датировать серединой I – началом II в. н. э. [21, с. 74]. Вещевой материал погребения подробно был рассмотрен И.В. Сергацковым и датирован первой половиной I в. н. э. [34].

Бронзовая одночленная фибула с высокой плавно изогнутой дужкой, пластинчатой расширяющейся книзу ножкой и трехвитковой завязкой встречена в погребении кургана 14 Терновского могильника [41, л. 26, рис. 42]. Длина застежки – 6 см (рис. 3, 2). Фибула это- го варианта датируется большинством исследователей в пределах первой половины II в. н. э. [3, с. 49; 21, с. 75; 39, с. 107]. Вещевой комплекс погребения из кургана 14 может быть датирован в рамках II в. н. э. без возможности установления более узких рамок.

В погребении кургана 3 могильника Абганерово IV найдена одночленная лучковая фибула с высокой круто спускающейся к пружине дужкой, расширенной ножкой и фигурной обмоткой [14, с. 226, рис. 2, 8 ]. Длина – 6 см (рис. 3, 3 ). В погребении кургана 5 Чиковского могильника была обнаружена аналогичная фибула с многовитко-вой обмоткой [44, л. 58, рис. 226]. Длина фибулы – 6,4 см (рис. 3, 4 ). Застежки этого варианта обычно датируются второй половиной II в. н. э. [3, с. 50; 39, с. 107]. Этим временем может быть датирован и другой материал из данных погребений.

Фибула с высокой нависающей над пружиной дужкой, расширенной ножкой и много-витковой обмоткой встречена в погребении кургана 35 Чиковского могильника [43, л. 46, рис. XXXIX, 4 ]. Длина – 7,2 см (рис. 3, 5 ). В погребении кургана 8 Новоаксайского могильника была найдена аналогичная фибула с многовитковой обмоткой [42, л. 4, рис. 12]. Длина фибулы – 7 см (рис. 3, 8 ) ³. Застежки этого варианта были отнесены А.К. Амброзом к III в. н. э. [3, с. 51]. А.С. Скрипкин предложил сузить эту дату в рамках первой половины III в. н. э. [39, с. 107]. Вещевой комплекс погребений может быть датирован в пределах первой половины III в. н. э.

В погребении кургана 74 Жутовского могильника была обнаружена деформированная одночленная лучковая подвязная застежка с семивитковой завязкой [25, л. 24]. Длина – 3,5 см (рис. 3, 6 ). Деформация застежки серьезно затрудняет ее отнесение к определенному варианту. В.В. Кропотов отнес эту застежку ко 2-му варианту своей типологии, который был им датирован серединой I – началом II в. н. э. [21, с. 74, 91]. Жутовское погребение разграблено и, кроме фибулы, иных вещей в нем не найдено.

В погребении кургана 25 могильника Аб-ганерово II была обнаружена двучленная лучковая фибула с расширенной гладкой ножкой и спинкой из массивного стержня [15, с. 87, рис. 8, 8]. Длина – 6,4 см (рис. 3, 7). Застежки этого типа обычно датируются второй половиной III в. н. э. [39, с. 108], второй половиной III – IV в. н. э. [20, с. 63; 21, с. 151]. Погребение из кургана 25 могильника Абганерово II было ограблено и может быть датировано только по фибуле.

В идентификации остальных фибул существуют значительные трудности. Так, 3 фибулы (Аксай I, к. 3, п. 1; Аксай V, к. 1, п. 2; Аксай V, к. 4, п. 1) представлены невыразительными фрагментами, что не позволяет уверенно отнести их к какой-либо группе. Также не поддается идентификации и фибула из кургана 40 Терновского могильника. Место хранения фибулы неизвестно, в иллюстративном приложении к отчету не даны ни фотография, ни рисунок данной находки, нет подробного описания фибулы и в тексте отчета В.П. Шилова [41, л. 50а]. Трудно отнести к какой-либо группе и фибулу из кургана 1 могильника Антонов I. Так, И.В. Сергацков отнес фибулу к группе «фибул с кнопкой на конце приемника» 2-го варианта (по типологии А.К. Амброза) [33, с. 414], а В.В. Кропотов эту же фибулу причисляет к группе 8 «фибулы с завитком на конце приемника» серии I формы 5 [21, с. 201]. При этом основания для отнесения данной фибулы к какой-либо из этих групп остаются неясными, так как типообразующий признак – «завиток» или «кнопка» – на фибуле отсутствует, а кончик приемника был обломан еще в древности [26, л. 18, рис. 43, 4 ]. Невозможно примирить эти разногласия и в связи с различной датировкой фибул каждой из групп. Так, фибулы с завитком на конце приемника датируется В.В. Кропотовым второй половиной I – II в. н. э. с возможным бытованием отдельных экземпляров в первой половине III в. н. э. [21, с. 183]. Фибулы с кнопкой на конце приемника, в том числе и фибулу из могильника Антонов, И.В. Сергацков датировал I в. н. э. [33, с. 414].

Результаты. Время бытования фибул, обнаруженных в памятниках Есауловского Аксая, можно разделить на два периода. Для первого периода, датируемого I в. до н. э. – первой половиной II в. н. э., ассортимент фибул достаточно широк. В это время, вероятно, через городские центры Северного Причерноморья в степь поступают провинциаль- но-римские застежки, но, несмотря на большое разнообразие типов фибул в этот период, их количество мало и встречается в 5 % погребений. Во второй период (вторая половина II – первая половина III в. н. э.) отмечается увеличение количества фибул в сарматских погребениях при существенном снижении ассортимента. В это время фибулы представлены всего двумя типами застежек, изготавливаемыми в городах Боспора и встречающимися в 26 % погребений этого времени. В связи с событиями середины III в. н. э. поступление фибул, как и других импортов из Се- верного Причерноморья в степи Есауловско-го Аксая, прекращается.