Фигуры интертекста в романе Е. Чижовой «Терракотовая старуха»

В современной русской литературе последних десятилетий появляются произведения, в которых интертекстуальность выступает в качестве ведущего средства сюжето- и текстообразования [2; 4; 5; 7]. Таким художественным произведением является новый роман Е. Чижовой «Терракотовая старуха». Его главная героиня, филолог по образованию, преподаватель русского языка и литературы, смотрит на мир через призму русской классики, пытаясь найти ответ на вопрос: «волки» или «овцы» сохранят цивилизацию? Заявленное противостояние, отсылающее сразу к нескольким пре-текстам, очерчивает основную проблематику романа, задает авторскую модальную доминанту текста [6] .

Включение в художественную ткань произведения литературного и – шире – культурного интертекста позволяет Е. Чижовой решить несколько творческих задач: выстроить единый сюжетный вектор романа, скорректировать читательское восприятие героини, придать тексту диалогичность, расширить пространственно-временные рамки произведения при том, что весь роман, как оказывается, это всего лишь день из жизни главной героини.

Рассмотрим подробнее фигуры интертекста, представленные в романе Е. Чижовой. При разграничении приемов, реализующих интертекстуальность, мы будем опираться на классификацию, предложенную В.П. Москвиным [3, с. 24–28]. Наиболее характерными для романа Е. Чижовой являются такие фигуры интертекста, как цитирование, аппликация, аллюзия.

Цитирование – это «дословное воспроизведение фрагмента текста, сопровождаемое ссылкой на источник (т. е. прецедентный текст)» [Там же, с. 24]. В анализируемом романе цитирование, за редким исключением, представляет собой приблизительное воспроизведение исходного текста, оформленное с помощью специальных комментариев как «припоминание»: Мне не вспомнить... Кажется – это из Бунина: женщина любила мужчину и нюхала его картуз; Об этом я только читала: город, умерший после революции. Кажется, у кого-то из Серапионов. Петербургу пристало умирание; Вот-вот, – я кивнула, – как у Чернышевского. Утром – мастерская, вечером – бордель; Почитайте товарища Сталина: «Большевики – вот истинные представители народа». В некоторых случаях указание на автора цитаты может быть косвенным: За аркой Главного штаба плескались волны. Выпей море, Ксанф! Вот он, наш эзопов язык .

Наблюдения показывают, что частотной фигурой интертекста является текстовая аппликация, представляющая собой прием цитирования без ссылки на источник, например: Вот уж не думал, что доживу. Сам стану бывшим. Буду сидеть и плакать на реках Вавилонских. Все расхищено, предано, продано ... (источник – А.Ахматова; Псалом 138, Из канона царя Давида); Тьма, вставшая за окнами, покрывала бездну. И был вечер, и было утро: день второй… К утру первого дня мы с Фридрихом успели закончить (источник – Книга Бытия 1, 5); Хочется сказать – крылатый исполкомовский конь. Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой (источник – Русская народная сказка «Сивка-Бурка»). Текстовая аппликация может быть неточной: Я встаю и задергиваю занавеску. Пальцы сгибаются медленно, как во сне. Не убий, не укради… (источник – Десять заповедей, Исх. 20: 2-17); По литературе? – тот, кого назвали Фридрихом, смотрит так, будто примеривается купить. –

Сеяли разумное, доброе, вечное? (источник – Н.А. Некрасов «Сеятелям»); Гражданин Юпитер сердится. Значит, он глубоко неправ (источник – Лукиан, II в.). Подобные случаи отмечает и Т.П. Акимова, анализируя интертекстуальность в эпистолярном дискурсе [1, с. 309].

Однако излюбленной фигурой интертекста в романе, поддерживающей развитие сюжетной линии, является аллюзия, представляющая собой свернутую выдержку из пре-текста: У меня во рту тошнотворный привкус: разговор Евгения с Татьяной; Татьяна и Евгений ; Му-усик, у тебя комплексы Людоедки Эллочки; Научился у булгаковского доктора, того самого – из знаменитой клиники; – Извините, – я осаживаю себя как птицу-тройку, которая несется, не разбирая дороги ; В их отношениях мне чудится что-то патриархальное, как у барчука с дядькой. Впору вспомнить про заячий тулупчик ; Если бы меня назвали Наташей, к началу девяностых у меня был бы долгожданный сын; Я стала бы толстой и неряшливой, но этим милой Пьеру.

Источником аллюзии могут быть реплики политиков, ставшие прецедентными, например: Максим кивает. – Как лучше. Только получилось как всегда (источник – известное высказывание В.С. Черномырдина), а также книжные фразеологизмы, крылатые слова и выражения: Рыцарь печального образа. После развода вернулся к мамаше.

Таким образом, фигуры интертекста выступают в романе Е. Чижовой «Терракотовая старуха» как ведущее средство текстообразования. Анализ показал, что автор наряду с традиционными группами источников прецедентности использует новые, представляющие собой современные высказывания, популярные цитаты из выступлений политиков.