Философии жизнь утверждающий смысл

«Расколешь дерево – Среди щепок Нет цветов.

А в весеннем небе

Цветет сакура!»

Сэами (Дзэами Мотокиё)

[1363 – 1443]

В непрекращающемся мировом потоке философской рефлексии над «фундаментальными мировоззренческими универсалиями культуры» [20, с. 6], «верознанческого» [19, с. 76], [23, с. 4-5, 14-16, 19, 25-26, 28, 30-32, 34-35] синтеза и модификации их смыслов порождаются и воспроизводятся различные теоретико-мировоззренческие построения. Создаваемые субъектно-личностно в творческой свободе и ответственности, они в целом (интегративно)

ВЕСТНИК Восточно-Сибирского государственного университета технологий и управления выражают «дух эпохи» и в этом смысле являются «квинтэссенцией культуры» («восходящие к Гегелю образные характеристики философии, которые использовал также К. Маркс» [21, с. 66]). И, на взгляд авторов, необходимо иметь четкое представление о том, что лежит в основе выражаемого философскими построениями «духа», что есть его, значит, и философии в целом, общий исходный смысл. А также о том, что и каким образом может до крайности искажать его. Актуализация этого смысла, значит, и дезавуация его затемнений, скрадываний, отрицаний должны быть постоянно возобновляемы, служа общему делу совершенствования людей.

В общем плане требуемый отчет может и должен заключаться в том, что выражаемый философскими построениями «дух» не есть нечто сущее за пределами реально (а не метафорически или вымышлено и т.д.) живого и общественного, проявляемого в нашей жизне деятельности. Что философия в целом – «квинтэссенция», или « живая душа (курсив наш. – А.С .)» [11, с. 105] культуры, констатирующая и конкретизирующая изначально и в принципе жизнеутверждающую суть человечества, живущего наперекор всему. Жизнеутверждающую суть культуры, мыслимой «как само человечество во всем альтернативном многообразии его исторических характеристик» [16, с. 89]. Это, действительно, так. Но вполне ли это действенно в отношении любой из философских конструкций, в том числе в отношении целых разделов философии? Нет. Например, если «жизнь» – «базовое понятие для самых различных социальных и гуманитарных исследований», но «социальной философии необходимо интегрировать наработки … социально-гуманитарных наук уже с мировоззренческих позиций витацентризма (от лат. vita – жизнь», то явен вывод: хотя жизнь и «категория наук об обществе и культуре» [14, с. 204, 207], но действенная не всегда. Последнее не может не настораживать.

Другими словами, для полноты понимания требуется особый отчет в том, как, каким типическим образом и почему философские конструкции могут дивергентно конкретизировать и конкретизируют названную суть. Ведь делать это можно в противоположных смысловых векторах, например, максимально эксплицируя либо вольно или невольно, но максимально искажая и запутывая ее. В нашем понимании, акцентуации и предлагаемой терминологии это значит, что философия в своих построениях конкретизирует лежащую в ее же основе жизнеутверждающую общекультурную, общечеловеческую суть амбивалентно:

• 1)    ориентировочно цельно;

• 2)    явно наоборот, т.е. инверсивно (от лат. inversio – переворачивание, перестановка). Значит, с актуализацией зла как инверсированного добра: в этом плане примечательна коге-ренция «др.-англ. wōh ‛кривой’, ‛перевернутый’, др.-сакс. wāh ‛зло’» и «исходного смысла и.-е. *ṷenk- / *ṷonk- – отклонение от некоего нормального («прямого») состояния» [22, с. 83]; также показательно, что «др.-рус. зълыи, зълъ восходит к праслав. *zъlъ (jь) «злой» < и.-е. *ĝhṷel- «кривой, наклонный» [26, с. 144]. Актуализацией лжи как инверсированной истины, которая в корневом осмыслении неразрывна с верой: «ст.-слав. υĕra ‛вера’, др.-в.-нем. wār ‛истинный’, лат. uērus ‛истинный’, др.-ирл. fír ‛истинный’» [3, с. 422], и русское слова «вера» «… от и.-е. *ṷēr – “истинный, настоящий”» [26, с. 53] и т. д. Иначе говоря, расщепленно («ИНВЕРСИЯ, 1) перестановка, 2) расщепление» [28, с. 48]).

Значит, недостаточно акцентирования и обоснования только лишь того, что «философия в ее жизнеутверждающей сути есть предельное системно-рациональное, в максиме – аргументируемое научно, личное обоснование человечности, значит, общественности в ее наибольшем охвате (т.е. в масштабе Универсума, мира в целом)» [18, с. 13]. Такое акцентирование и обоснование равнозначны неполной экспликации стержневого жизнеутверждающего смысла философской синтез-рефлексии. Сама по себе она подмечает, но не объясняет жизнеотрицающие изломы этого смысла. В действительности же и то, и другое присущи философии в ее реальной жизни, поэтому требует рассмотрения и указания на особенности и некоторые частные подробности.

Так, философская конкретизация жизнеутверждающей сути культуры и человечества может проходить ориентировочно цельно, что выражаемо, например, в «благоговении перед жизнью», как его понял А. Швейцер [14.01.1875 – 04.09.1965], в этосе «биофилии» по

Э. Фромму [23.03.1900 – 18.03.1990], в «удивлении» и «благодарности» реально живому («исключительной ценности», «драгоценному»), являющимся «не просто мудростью, но мудростью философской» [17, с. 20-21], с точки зрения К. Поппера [28.07.1902 – 17.09.1994], в «жиз-неутверждении», требующем не склоняться перед «духом бездны», согласно Л.Н. Гумилёву [01(14).10.1912 – 16.06.1992], в оптимистическом ве́дении и проведении «жизнеутверждающей воли, веры в могущество разума, убеждения в том, что человечность и человечество, несмотря ни на что, могут воссоединиться» [15, с. 726], по Т.И. Ойзерману [р. 01(14).05.1914].

Или в контроверзе названному, т.е. инверсивно, расщепленно, для возможности чего должна быть глубинная реальная и рационально осмысливаемая онтологическая основа. Она видится нам в том, что собственно «живого вещества» живых организмов в действительности нет без обязательного присутствия в них и вне их «вещества косного», необходимого живому субстратно, энергетически, но не субстанционально-генетически (что вполне ясно показал, напр., В.И. Вернадский [28.02(12.03).1863 – 06.01.1945]). Любой живой организм – целостная, саморегулирующаяся и саморазвивающаяся система. И за эффект целостности организма («сверхсистемный эффект целостности» [12, с. 284], или «эффект “сборки”» [13, с. 9, 12]) отвечает его «живое вещество». Чтобы быть, оно извлекает «отрицательную энтропию» [29, с. 75] из косной материи (вещества, энергии), что онтологически первично и требует вдумчивого эпистемологического, аксиологического и праксеологического осмысления. Или, что объективно вторично (именно так устроена биосфера), – из другого живого организма, вплоть до полного уничтожения его. Но < живое , содержащее неживое, в неживое превращающее живое > может увидеться через (как кому-либо кажущееся более значимым, репрезентативным) < неживое , которое содержит живое, из живого делающее неживое >. То есть доподлинно живое может увидеться в неживом, которое в действительности не диалектически (деструктивно) отрицает живое, увидеться расщепленно:

• – не в «эффекте “сборки”», не в своем средоточии и целостности, не в своей, образно говоря, «субъектности» или «субстанциональности», от чего, кстати, производна на уровне общественно-живого человеческая личностность;

  – но в акцентировании неживого (редуцируя к нему само живое, «лишаемое» тем самым и означенного «эффекта», и выражающих его образов субъектности и субстанциональности). То есть увидеться так, что в действительности периферийное по отношении к собственно живому реальное неживое «займет» место центра, что нереально, что есть иллюзия или когнитивная негация того, что было центром, т.е. живого. Увидеться превратно, превращенно, т.е. по сути лишиться адекватного видения, лишь привидеться.

Иными словами, возможно мысленное (чаще всего бессознательное или болезненное, иногда патологическое) замыкание порядка соотношения смыслов «живое» и «косное» на якобы первенство и итоговое главенство последнего, их перестановка, инвертирование (на наш взгляд, подмеченная, но онтологически неадекватно интерпретированная З. Фрейдом [06.05.1856 – 23.09.1939] в выдвинутой им гипотезе «инстинкта смерти» и критически переосмысленная Э. Фроммом в его объяснении био- и некрофильной ориентаций личности) [25, с. 59].

В последнем случае (в случае инверсии) более чем вероятно от мысли субъекта, находящегося в тренде означенной инверсии, будет ускользать, превратно им истолковываться или вообще исчезать из поля его видения издревле ясно подмеченная жизнеутверждающая смысловая «связь бытия с истиной-подлинностью (*es- : *sont-, ср. др.-инд. sánt-, sát- ‛истин-ный; подлинный; сущий’, satyá- ‛правда; истина’, хетт, ašant- ‛истинный; правильный’ и т.п.), откликающаяся и в учении Гейдеггера об истине-ἀλήθεια как непотаенном, явленном бытии, и связь бытия с благом, с тем, что хорошо (*es- : *esu-, ср. хетт, aššu - ‛добро; благо’, др.-греч. ἐύ/ς/, др.-инд. su- и т. п.), засвидетельствованная и в акте творения – “И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так... И увидел Бог, что это хорошо” (Бытие I, 9–10)» (курсив Владимира Николаевича Топорова [05.07.1928 – 05.12.2005]): причем это древнейшие и индоевропейские, и семито-хамитские (в анализе, ар- гументах и примерах В.Н. Топорова) базовые смысловые связи [22, с. 145-146]. И таким субъектом может быть открыт и освоен путь теоретико-мировоззренческого воплощения инверсии в осмыслении собственно живого, обозначаемого, например, посредством древнего индоевропейского корня «*b[h]euH-/*b[h]euH- с общим семантическим признаком ‘быть’, 'существовать’, ‛становиться’» [4, с. 467], к которому и восходят слова «бытие», «быть», «будущее» («к и.-е. *bheu- ...» [26, с. 45], «связь с и.-е. bhu- ...» [24, с. 231]). Путь против бытия. Жизни против жизни. Противожизненный путь: Анти-Дао. Но куда? В бессмысленную бесчеловечность, сопряженную с попустительством или/и активацией и интенсификацией зла, лжи, безобразия, несправедливости? Разве не только и именно живое, живое-общественное, многократно живое, человечное - суть смыслосозидающее и воссозидающее начало истины, добра, красоты? Разве истина, добро, красота не «три луча», «три способа выражения (существования) одного и того же»: «истина, которая говорит о том, что есть, что оно есть, и о том, чего нет, что его нет, обозначает границу между жизнью и не-жизнью», «добро с его фундаментальным запретом на насилие, на не-жизнь обозначает жизнь как единственный предмет человеческой активности», «красота - тяга к жизни как к прекрасному и отвращение от не-жизни» («истина - знание бытия», «добро - утверждение бытия», «красота - тяга к бытию») [7, с. 32]?

И в этом ключе примечательна мысль В.И. Вернадского о том, что истины, даже научно добытые истины подчас заменяются (в науке же и, разумеется, не только в ней) ложными конструкциями: «В истории наук на каждом шагу мы видим ... замену точного и истинного ложным и неправильным» [2, с. 233]. А также сформулированная Вяч.В. Ивановым [р. 21.08.1929] проблема «патологических сторон культуры» (в искусстве, религии, философии), актуализу-ющихся, напр., тогда, когда «для больших коллективов людей, … для значительной части человечества оказываются исключительно важными некоторые иллюзии патологического мозга, патологического сознания, ... (изложенные. - А.С .) адекватным образом», так, что «множество нормальных людей не только воспринимает результаты работы больного мозга как важные для них, но и позволяет им оказывать влияние на их собственное поведение» [8, с. 151-153]. И, вероятно, вредоносные иллюзии могут искусственно создаваться некоторыми субъектами без патологии мозга или сознания и внедряться ими (в том числе в виде имплантов в системнорациональные построения) во «внутренние миры» адресатов, искусственно же минуя контроль со стороны их самосознания (помимо их воли, зачастую вопреки ей, через бессознательное).

Однако в любом варианте прохождения рефлексии и синтеза, философия всегда «генерирует теоретическое ядро мировоззрения», создает «представления о желательном образе жизни, который предлагает человечеству», предлагает людям «стратегии человеческой жизнедеятельности» [20, с. 9-10]. Следовательно, с нашей точки зрения, смысловые структуры, теоретико-мировоззренческие идеи, генерируемые субъектами философии, типически разнятся в бытийном, истинностном, ценностном и иных отношениях и участвуют в нелинейном и не совпадающем по результатам процессе жизненного (в том числе – ведущего к безжизненному) выбора возможного будущего людьми, обществами, человечеством в предельном масштабе Универсума, масштабе мира в целом. «Мы вынуждены рассматривать человека как ключ универсума» – утверждал П.Т. де Шарден [01.05.1881 – 10.04.1955], замечая далее, что человеку невозможно видеть «ни себя вне человечества, ни человечество – вне жизни, ни жизнь – вне универсума» [27, с. 138, 140]. В нашем понимании это значит: человек – ключ к его же осмысливающим Универсум конструкциям, которые суть замок, порой берегущий от расхищения и открывающий бескрайние перспективы и горизонты человеческого в мире в целом, но иногда малофункциональный или сломанный. Ведь в философских «замыкающе-раз-мыкающих» Универсум конструкциях всегда субъектно-личностно преломлен общечеловеческий, общекультурный опыт разных типов и методов осмысления живого-общественного в его отличии от иного. В этом опыте есть и жизнеутверждающие, и смертоносные, инверсивные тренды.

Крайний пример философского задействования инверсивного, смертоносного тренда – по сути омницидальная (от лат. omni – всех и caedo – убиваю: термин, изобретенный в 1979 г. Дж. Сомервиллем [13.03.1905 – 08.01.1994], «чтобы обозначить уничтожение всей живой жизни» [6, с. 708-711]) идея Э. фон Гартмана [23.02.1842 – 05.06.1906]. Суть ее в том, что научно-технически, политически, идеологически высшие «в подъеме сознания» субъекты «человечества» или же будущего «другого высшего вида на Земле», или иных разумных существ «на другом небесном теле» должны реализовать «прекращение всего так называемого бытия (организации, материи и т. д.)» [5, с. 373-374]. Это по сути гностическая в ее генезисе и аргументации идея и медитация целенаправленного уничтожения мира ради тотального и бесповоротного небытия любой жизни, поскольку, мол, не может быть ни нестрадающей жизни, ни нестрадающей материи и т.д. И она техноморфна.

В России, например, в лице К.Н. Леонтьева [13(25).01.1831 – 12(24).11.1891] гартманов-ская идея получила страстного приверженца, с оговорками, но все же утверждавшего (в «Примечании 1885 года» к ранее опубликованной статье «Как надо понимать сближение с народом?»), что «лучший выбор – это выбор всеобщего самоуничтожения, выбор абсолютного небытия (курсив К.Н. Леонтьева. – А.С. )!» [10, с. 174]. Это дает нам основания и возможность спрашивать, насколько свободен от этой странной «страсти» всякий, кто из каких-либо, например, злободневных соображений, привечает строй мысли верящих в некий «космический закон разложения» и мыслящих искусственно «подморозить», например, Россию.

В лице же некоторых других мыслителей России, например Н.А. Бердяева [06(18).03.1874 – 24.03.1948], обнаружила себя решимость избрать аврамически-христианский мировоззренческий термин «сатанизм» [1, с. 318] для критического обозначения духовной сути консолидации кого-либо с идеей Э. фон Гартамана. Таковы же решимость и смысл обозначения А.А. Гусейновым [р. 08.03.1939] по сути оккультно-гностического духа фашизма в целом и немецкого национал-социализма А. Гитлера [20.04.1889 – 30.04.1945] в частности: «Дьявольскими были идеи, которые он воплощал» [6, с. 458]. В результате реализации такого духа и идей (где бы, кем и в каких формах – хотя бы и в философском обрамлении – они ни проявлялись) часть субъектов человечества лишает другую их часть «возможности правильно судить о происходящем и жизнь идет против основного условия создания ноосферы» [2, с. 98].

Заключение

Итак, фактически есть, могут порождаться и воспроизводиться философские построения, чреватые наведением на омницид. Они возникают в силу инверсии, смысловой подмены живого в его общественно-человечном выявлении необщественно-человеческим, нечеловече- ским и, в конце концов, вообще неживым, абсолютно неживым. Механизм подмены – субъектно-личностное задействование неадекватных, не утверждающих жизнь смыслов, некоге-рентность философской синтез-рефлексии смыслам жизнеутверждающим, адекватным. Эта подмена манифестирует максимально возможное проявление искажений в генерируемых философией теоретико-мировоззренческих конструкциях. В целом же философские построения имеют в своей основе жизнеутверждающий смысл, являются теоретико-мировоззренческим выявлением этого смысла и должны пестовать его. Жизнеутверждающий смысл изначально присущ культуре, человечеству, любому человеку, даже если он и исказил его. Это многообразно выражаемый смысл, который эксплицитно и многократно проявляется в философии и вне нее. Например, звучал и звучит в приведенных в качестве эпиграфа поэтических строках Сэами, в утверждениях и призыве древнего религиозного гимна, воспроизводимых нами в переводе Л.Н. Гумилёва: «…Пусть будет вечной земля, Родительница добра; Здесь так зелены поля. Так много прекрасных стран!..» [9, с. 17].