Философия «русской идеи» в творчестве Н.А. Бердяева

Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации, Москва, Россия, ,

Financial University at Government of the Russian Federation, Moscow, Russia, ,

Введение . В настоящее время существенно актуализировался интерес к русской идее, русской философии, русской мысли, русской душе. Это во многом обусловлено социально-политической турбулентностью, в которой наметился вектор дальнейшего развития нашей страны в четко обозначенных координатах – традиционных духовно-нравственных ценностях. Данное обстоятельство настойчиво требует актуализации накопленного философского опыта, осмысления собственного исторического пути развития.

Другой немаловажной причиной обращения к русской идее является мировоззренческий переход к ней от человекоцентричности, для чего она может стать теоретическим обоснованием.

Поиск путей национальной идеологии в духе русской идеи является неотъемлемой частью социально-философского дискурса. Так, О.В. Вольтер в рамках политологического подхода определяет его как феномен российской государственности (Вольтер, 2011). Исследователь этно-

культурных и духовных аспектов российской цивилизации М.А. Маслин указывает на многовариантный характер проявления русской идеи в рамках жанрового своеобразия и называет ее религиозной философемой1. В этой связи изучение наследия Н.А. Бердяева, одного из крупнейших философов, исследовавшего феномен русской идеи, представляется нам своевременным.

Философские размышления Н.А. Бердяева сейчас переживают в России своеобразный ренессанс, который начался еще в 80-е гг. прошлого века. Официальная советская философия признавала антинаучным и ретроградным направлением саму постановку вопроса о русском «национальном характере», роли православия в русской культуре, национальных корнях идеологии, об исторической миссии России. Обращение к наследию Н.А. Бердяева произошло на волне перестройки и определенных послаблений в плане идеологии. Мысли Н.А. Бердяева после распада СССР были не просто реабилитированы, но и приобрели огромную популярность как среди русских мыслителей-традиционалистов – консервативной интеллигенции, так и среди интеллектуальной элиты в целом.

На интерес к концепции Н.А. Бердяева повлияло несколько причин. Из них наиболее существенной, вероятно, является то, что русский мыслитель формулирует и освещает некоторые проблемы универсальной важности – а именно, проблемы кризиса рационалистической, материалистической европейской цивилизации, неотъемлемых прав человеческой личности, приоритетов ценностей человеческой жизни (свободы, достоинства, творчества и т. д.). Уже само название исследования историософской работы этого автора отсылает нас к традиции русской философии (идентичное название носила книга В.С. Соловьева, которая впервые была издана в 1888 г. – отметим, что написана и издана она была на французском языке2).

Кроме того, Н.А. Бердяев задает вопросы, касающиеся непосредственно концепции В.С. Соловьева, который в своей одноименной работе «Русская идея» (Соловьев, 1991) утверждает: «Идея нации не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности». Это, по сути, теологический аспект в изучении истории. Так же излагает свои исследовательские замыслы Н.А. Бердяев: «Интересует меня не столько вопрос о том, что означает бытие России как государства в эмпирическом смысле, сколько вопрос о том, каков был замысел Создателя по отношению к России, как понимается образ русского народа, его идея» (Бердяев, 2024 а: 24).

С методологической точки зрения многие исследователи подчеркивают бесспорные когнитивные качества исследования Н.А. Бердяева, но отмечают трудности понимания его оригинальных историософских взглядов. С одной стороны, интуитивные вопросы (специфика «русской души», историческая судьба «Святой Руси» и т. д.) позволяют философу сформулировать множество точных и проницательных прозрений, которые до сих пор не утратили своей актуальности. С другой – предложенные им перспективы эсхатологического характера, как правило, отвергаются учеными, приверженными к научной рациональности. Дело осложняется еще и избранием Н.А. Бердяевым стиля философского высказывания – эссеистического, полилитературного, полидискурсивного. В его работах отсутствует четкий ответ на вопрос о строгом знании – что такое, собственно, «русская идея».

В теологии, философии, искусстве самые выдающиеся мыслители и деятели России неустанно пропагандировали веру в «целостность» и ее нормы, а также стремление к одному или нескольким типам русской целостности. Данная интеллектуальная тенденция подмечена и западными исследователями. Так, в своей книге «Русская целостность: Единство в русской культуре, мысли, истории и политике» Г. Ханн выдвинул гипотезу о четырех типах «русской целостности» (рис. 1).

	Монизм		• Единство Неба и/или Бога со всем сущим и/или человечеством, духа с материей, человечества со всем остальным космосом
	Универсализм		• Единство в той или иной форме всего человечества или, альтернативно, части человечества с Россией (все славянство, все православное христианство, Европа и Запад в целом, «евразийство»)
	Общинность		• Духовная, социальная и/или социально-экономическая целостность (православная соборность), русская «община», советские формы «коллективизма»
	Солидарность		• Вера в важность национального политического, культурного и идеологического единства, а также постоянное насаждение его в обществе
Рисунок 1	– Направления «русского единства» (Hahn, 2022)
Figure 1 –	Directions of “Russian Unity” (Hahn, 2022)

1 Русская идея: антология / сост. и авт. вступ. статьи М.А. Маслин. М., 1992. 496 с.

2 Там же.

По словам Н.А. Бердяева, существует неустанная надежда и духовное, интеллектуальное, художественное, научное, социальное и политическое стремление к единству Неба и Земли, Бога и человечества, духа и материи, народов мира, различных групп и классов общества, а также России и ее народа. По факту же, Россия – это, как правило, разделенная и конфликтующая политика, оспариваемая культура и идентичность (Бердяев, 2024 а).

Русская идея, содержащая в себе смысл русской истории, не может быть непосредственно выведена из хода реальных событий прошлого России и русского народа. В рамках концепции Н.А. Бердяева аксиологическая история в целом и русская история в частности не содержат в себе никакого имманентного смысла. Он может быть только трансцендентным, и его можно попытаться раскрыть исключительно с точки зрения некоего «абсолютного будущего», конечной цели, к которой движется весь мир.

Философ должен раскрывать Божий план и в то же время призывать людей к действиям по осуществлению того, что Н.А. Бердяев определяет как «царство Духа», «Новый Иерусалим» (Бердяев, 2024 а). Ученый настаивает, что именно для реализации поставленной Богом цели истории неисчерпаема творческая деятельность человека, наделенного свободой. Смысл истории – излияние из этих душевных поисков всей истины Божией. С этой точки зрения ясным становится определение задач философии: это знание пророческое (то есть о физическом пришествии какого-то будущего, радикально иного мира, «нового Эона» за пределами исторического времени).

В то же время это наука мессианская (то есть призывающая умы и силы людей к включению в «божественную работу спасения мира», приближения будущего освобождения человечества, объединения его в мистическое царство свободного духа).

Н.А. Бердяев в юности находился под влиянием марксистских идей и был связан с так называемым легальным марксизмом. Впоследствии пришёл к вере в Бога и к христианской философии. Однако до конца жизни он сохранил убежденность в идеалах равенства, и подлинный социализм, по его мнению, воплощает в себе самые благородные желания и устремления человечества.

Совершенно понятно, как с «социальными истинами», органично содержащимися в его представлениях, в философской мысли соседствует «русская идея». Как утверждает Н.А. Бердяев, русскому народу свойственны спонтанные социалистические убеждения, стихийное стремление к реализации подлинной модели социализма. По его словам, русский народ – носитель «идеи ком-мюнотарности», то есть идеи «соборности». В душе русского народа «глубоко укоренились идеи всеобщего братства, милосердия и равенства людей и народов» (Бердяев, 2024 а: 155).

Возникает вопрос: как примирить это бесспорное искреннее убеждение Н.А. Бердяева с историческими фактами, как, например, с тоталитарным лицом русского социализма в его большевистской версии?

Следует признать, что Н.А. Бердяев отнюдь не закрывает глаза на эти темные стороны русской истории, не упускает из виду негативные черты природы русских или двойственности русской культуры, содержащей в себе противоречивые элементы – добро и зло, любовь и ненависть, правду и ложь. Один из центральных посылов Н.А. Бердяева – мысль о дуалистическом характере русской истории и русской культуры, о «неоднородности» души русского человека.

Эта мысль находит, например, выражение в тезисе о скачкообразном ходе русской истории: «Есть киевская Русь, Русь времени татарского ига, Московия, петровская Российская империя и Советская Россия. И, возможно, что будет еще какая-то новая Россия». При этом Н.А. Бердяев не отрицает того факта, что «развитие России было катастрофическим» (Бердяев, 2024 а: 48).

Раздвоение существует не только в самой социальной структуре и культурной жизни России. Философ упоминает раскол в церкви, отмеченный реформами Петра Первого; между государством и народом, между народом и интеллигенцией и, наконец, политические расхождения в среде интеллигенции.

Но сильнее всего акцентирует Н.А. Бердяев внутреннюю поляризацию «русской души»: «С одной стороны – смирение, отречение; с другой – бунт, вызванный жалостью и требующий справедливости. С одной стороны – сострадательность, жалостливость; с другой – возможность жестокости; с одной стороны – любовь к свободе, с другой стороны – склонность к рабству» (Бердяев, 2024 а: 269). И в другом месте – «Два противоположных принципа формирования русской души». Н.А. Бердяев указывает, что сторонами души русского являются «природная языческая иррациональная стихия» и «аскетически монашеское православие».

В русском народе выступают противоречащие друг другу деспотизм и анархизм, чувство свободы; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; чрезмерное пристрастие к религиозному обряду и поиск истины; индивидуализм, обостренное осознание ценностей личности и безличный коллективизм; национализм и универсализм, связь с человечеством; эсхатологически-мессианская религиозность и поверхностное благочестие; поиск Бога и безбожие; покорность и дерзость; рабство и бунтарство» (Бердяев, 2024 а: 44–45).

Все эти противоречия, однако, должны быть упразднены в мессианско-эсхатологической перспективе. Только с точки зрения «вечной истины» можно понять смысл русской истории. В вечности раскрывается мессианство русского народа, призванного якобы «изобразить божественное откровение» и создать «обновленное крещение» (Бердяев, 2024 а: 45). Будут преодолены все случайные, исторические ограничения и искажения. Все это вызвано конкретными людьми и институтами (царь, государство, церковь, политические партии).

Одним из самых необычных и, пожалуй, недооцененных историками идей Н.А. Бердяева является утверждение, что корни русского марксизма кроются в русской культуре, народнической идеологии, а может быть, выросли из мессианского сознания. Историософская идея монаха Филофея о Москве как о Третьем Риме была взята на идеологическое вооружение русским самодержавием. Эта идея в дегенеративном виде возродилась в «большевистском интернационализме» (Бердяев, 2024 а: 49). Как считает Н.А. Бердяев, духовное поражение идеи Москвы как Третьего Рима заключается в этом. «Третий Рим представлялся как проявление царского могущества, мощи государства. Он сложился как Московское царство, потом – как империя и, наконец, как Третий Интернационал» (Бердяев, 2024 а: 50).

Таким образом, существует сильная историческая связь тоталитаризма в атеистическом большевистском варианте советской России с тоталитарным строем русского царизма, основанного на мессианском религиозном сознании.

Впрочем, и атеизм в советско-российском «издании» по-прежнему сохраняет своеобразную «религиозную» окраску. Русскому мышлению присущи догматичность, склонность к тотальному признанию любых религиозных, политических и идеологических вопросов. «В России все это оценили бы с точки зрения ортодоксальности и ереси» (Бердяев, 2024 а: 65).

Парадоксальным образом даже идеи атеизма, нигилизма или анархизма приобретают в России «религиозный» характер, становясь непоколебимыми «истинами веры».

В тексте Н.А. Бердяева ощущается четкое разочарование как новым «советским» воплощением русской идеи, так и народом как носителем этой идеи. В этой связи цепь рассуждений философа приводит к парадоксальному выводу: поскольку построить более или менее нормальную жизнь у русских в своей стране не получается, следовательно, их «миссия» гораздо более «возвышенна» – раскрыть некую «великую духовность» и показать всем народам Земли путь к некоему «божественно-историческому замыслу о человечестве», для реализации которого русские и претерпевали бесконечные несчастья своей истории (Бердяев, 2024 а: 194).

В этом рассуждении просматривается причина того настроения, которое сейчас преобладает в официальной идеологии и пропаганде: несмотря на то, что мы по ряду показателей жизни уступаем странам Запада, зато мы строим великую страну, которая «покажет путь всему человечеству». Но следует отметить, что если данная позиция во многом привычна поколениям советских граждан («терпим во имя строительства коммунизма»), то у более молодых россиян такие призывы не всегда находят понимание.

Тем не менее представляется неверным проводить простую прямую аналогию между взглядами на демократию русских мыслителей и настроениями в современной России. Это было бы неверной интерпретацией ситуации с исторической точки зрения. Однако восприятие власти и демократии в российской культуре и взгляды ведущих российских мыслителей заслуживают внимания.

Возвращаясь к позиции Н.А. Бердяева, следует особо указать, что он был погружен в русскую традицию. Мыслитель защищал старый мир и смысл в терминах духа перед лицом современного секулярного акцента на экономические, материальные и индивидуальные концепции.

Н.А. Бердяев в своей работе «Царство духа и царство кесаря» размышляет о тайне власти. Автор признает глубокую связь между властью и злом: вынужденная бороться со злом, власть также порождает его и становится новым источником тьмы (Бердяев, 2024 а: 266). Новая сила, которая, как предполагается, положит конец старой власти зла, в силу некой неизбежной дьявольской диалектики обольщения начинает творить зло сама. Для нас, как заключил философ, «каждая сила в более или менее выраженной форме содержит в себе какой-то яд» (Бердяев, 2024). Это суждение применимо и к механизмам демократии, особенно в ее ультралиберальной версии.

Согласно Н.А. Бердяеву, русские стремились к элитарной власти, к духовному руководству. Власть, избранная всенародным голосованием, по мнению русского философа, также должна была быть отмечена злом. В работах Н.А. Бердяева разных периодов его философской деятельности трудно найти высказывания, симпатизирующие демократии, в условиях которой во время своей эмиграции ‒ стоит напомнить ‒ он мог свободно писать и выражать свои взгляды.

Его высказывания в многочисленных работах выстроены в единую последовательность аргументации, демонстрирующую отвращение мыслителя к демократии. В глазах Н.А. Бердяева она была примером «метафизического зла». Нежелание философа уважать демократическое правление было результатом его собственной элитарности и преклонения перед Духом и Красотой. Он считал себя одним из представителей «духовной аристократии» (Бердяев, 2024 а: 180).

Н.А. Бердяев также заявлял, что если бы он был демократом, то ему не хватало бы качеств, которые он так высоко ценил в себе. Кроме этого, демократия порождает нравственную деформацию личности. «Отвлеченно-демократическая общественная идеология сняла ответственность с личности, с духа человеческого, а потому и лишила личность автономии и неотъемлемых прав. Только ответственный – свободен и только свободный – ответствен» (Бердяев, 2024 б).

Мысль Н.А. Бердяева о «русской идее» разворачивается в сторону взгляда на мировую и российскую историю как на нечто существующее, задуманное быть цельным, обладать целостностью. Бердяевский монизм стремится объединить историю посредством предопределенной цели, обеспечивающей самоопределяющуюся непрерывность и самореализующуюся цель, или «телеологию», созданную Провидением, или Божьим замыслом.

Универсализм Н.А. Бердяева предполагает мировое единство, которое влечет за собой русское единство, вера в которое или стремление к которому составляют солидарность русских. В основополагающем труде Н.А. Бердяева «Смысл истории» России, по-видимому, приписывается особая миссия – раскрыть человечеству христианский смысл трагедии мировой истории, поскольку для философа это не что иное, как подготовка к концу человеческой истории и началу небесной – со вторым пришествием Христа.

Однако, как представляется, никаких логически обоснованных, рациональных причин для претензий на такое всемирное мессианство русских в наследии Н.А. Бердяева нет.

Независимо от времени и места ведущие русские мыслители часто считают, что космическая борьба за прогресс в направлении предопределенного объединения и конца истории должна решаться духовными, а не материальными факторами (Hahn, 2022).

Элемент целостности в философии истории Н.А. Бердяева и в мышлении в целом на самом деле является неотъемлемой частью многих русских размышлений об истории, человечестве и даже о цели и предназначении России. Религия придает России духовное значение, христианство – телеологическую ауру «катастрофы и обновления», смерти и жизни, апокалипсиса и всеобщего воскресения.

В некоторых трактовках России отводится ведущая, бесспорная, открыто заявленная мессианская роль. Тем не менее, «русская идея» Н.А. Бердяева по сути своей не имеет ничего общего ни со Злом, ни с Империей, ни с шовинизмом, ни с расизмом.

«Русская идея» никогда не была направлена против каких-либо народов, данная теория не предполагает отдавать какие-либо преимущества одному народу над другими. Напротив, Н.А. Бердяев с негодованием осуждает всякое насилие, тем более фашизм и тоталитаризм. Свобода, равенство и братство – девиз Великой Французской революции – является близким и Н.А. Бердяеву, отражаясь в его «русской идее».

Таким образом, «русская идея» в концепции философа включает в себя такие сущностные признаки, как универсализм, «коммюнотарность», трансцендентальность смысла истории и мессианско-эсхатологическая перспектива. «Русская идея» является попыткой понять смысл истории, судьбы и назначения России, определить место русского народа в мировом историческом процессе, его миссии и призвания. Такое понимание, по мнению мыслителя, является необходимой предпосылкой освобождения русского человека от пут маргинализации, преследующей русских на всех этапах их исторического развития. Реализация «русской идеи» не может произойти в рамках линейного развития человеческой истории. Это, скорее, «Божий промысел о России», перспективы той эсхатологической роли, которую страна должна сыграть в мировом историческом процессе.