Философское осмысление маски в романе У. Гоуллинга "Повелитель мух" и повести В. Железникова "Чучело"

Бытовой предмет - маска, возникший на начальном этапе зарождения человеческой культуры, используемый для совершенно обыденных целей (церемониальных, эстетических, практических и проч.), постепенно начинает обретать новое значение в культурной жизни общества [1].

Образ маски в литературе может выступать как узнаваемый и обобщённый символ (типические черты), как эстетический элемент творчества, как приём затруднённой идентификации (новая личина героя), как отсылка к мифологическому мышлению, как основа мировоззрения художника [2]. Маска может нарисовать в нашем сознании образ целого национального характера, гротескно подчеркнуть и выявить самые яркие отрицательные и положительные стороны личности героя. Неслучайно в образе маски могут явно выступать «звериные», дикие, бесчеловечные черты, не свойственные людям.

Маска как сокрытие используется в романе У. Гоуллинга «Повелитель мух». Иронический подтекст «Повелителя мух» построен с опорой на текст произведения, представляющий из себя философское иносказание в форме притчи, особое внимание в котором уделено образу-символу маски.

Оказавшись на необитаемом острове, дети думают, что ощущают присутствие незримого ужасного звереподобного существа, которое по сути является воплощением их неосознанных страхов. Скрыв лицо за маской боевой раскраски, они совершают подобие древних ритуальных танцев вокруг костра, напевая: «Бей свинью! Глотку режь! Добивай!». Так Голдинг поднимает тему первобытного зла, сокрытого в человеческой сущности.

Как обыденная бытовая деталь впервые фигурирует в повествовании «маска» Джека, когда он перед охотой ради маскировки рисует себе «новое лицо».

Первое впечатление Джека от своего нового облика - отчуждение: «Он недоуменно разглядывал - не себя уже, а пугающего незнакомца». Герой попадаёт во власть своей новой личины: «Маска жила уже самостоятельной жизнью, и Джек скрывался за ней, отбросив всякий стыд». Ментальное отторжение облика маски от восприятия своей личности способствует тому, что Джек, скрывшись за ней, отбрасывает всяческое чувство стыда, начиная творить безрассудные и жестокие поступки.

Остальные мальчики стремительно меняются вслед за своим вожаком: бывшие послушные хористы наносят на лица уродливые маски, символизирующие их кровожадность и жестокость. Спрятавшись под этими масками, дети высвобождают в себе всю потаённую агрессию и склонность к насилию, а ощутив жажду власти, они уже не хотят восстанавливать цивилизованный уклад жизни.

В сознании детей начинает возникать образ неведомого Зверя, сначала являющегося к ним во снах в виде «змея», висящего на деревьях, затем находящий конкретную реализацию в виде «жертвоприношения» - свиной головы, облепленную мухами (в маске). Омерзительный предмет становится конкретной реализацией зла, т.е. Зверя.

В композиционно-сюжетном плане Ральф стоит во главе демократического сообщества, но, исходя из глубинного философского содержания произведения, дикарству противостоят Хрюша и Саймон (соратники в конфликте цивилизации с варворством по сюжету, но герои-антогонисты по внутреннему отношению к злу). Только Саймон понимает, что скрывается под маской зверя и что служит её внутренним содержанием: «Зверь - это мы сами». Саймон этим утверждением «срывает» маски, обличая мальчиков, скрывавших под абстрактным образом «повелителя мух» своё звероподобное начало, выражающееся в самых низменных инстинктах, в бесчеловечной внутренней готовности убить, оправдываемой чувством стадности.

В бреду Саймона череп свиньи, нанизанный на палку, представляется персональным воплощением истинного зла, символом дъявольщины. У Ральфа образ «свиной башки» вызывает злость и страх. Но Сайман видит за этой маской-предметом живое ужасное существо, которое узнаёт его и обращается к нему, а Ральф видит лишь голый свиной череп: Саймон «уже не мог отвести взгляда от этих издревле неотравратимо узнавающих глаз», а взгляд Ральфа «властно и без усилия» удерживали «пустые глазницы». Саймон видит зверя, скрывашегося за маской, потому что этот зверь есть он сам, а Ральф воспринимает данный объект иначе, не наделяя свиную голову мифическими свойствами.

Тем не менее, обретя конкретный, зримый облик в виде свиной головы, абстрактное и непостижимое зло остаётся загадкой. Нам открыта лишь маска, образ-символ. Противостоясть неизведанному злу можно лишь внутренне, как это делают Ральф, Хрюша и Саймон.

Нравственное падение героев предсказывается их первоначальной позицией, касающейся ношения масок. Так, Ральф и малыши-близнецы понимают, как и все остальные, что «защитная маска» дарит «чувство дикости и свободы», но при этом отказываются наносить её: «Они же раскрашены будут. Сами знаете. - Ну и что? А мы не будем раскрашены, – сказал Ральф. - Потому что мы-то не дикари [...] Никакой краски!». Духовная чистота Ральфа, которую он сумел сохранить в племени дикарей, подтверждается его поведением при встрече с английским офицером: «Ральф рыдал над прежней невинностью, над тем, как темна человеческая душа».

Скрывшись под «масками» зверей и охотников в ходе игры в охоту, мальчики по настоящему убивают Саймона. Предзнаменование этого события возникает ещё тогда, когда Саймон говорит с «Повелителем мух», а свиная голова отвечае тему: «Ты нам не нужен. Ты лишний. Мы хотим здесь на острове позабавиться […] мы тебя прикончим. Джек, и Роджер, и Морис, и Роберт, и Билл, и Хрюша, и Ральф.». За образом свиной головы в этом диалоге, словно за маской, скрывается звериное начало, высвободившееся из детей, и именно от лица этой зловещей силы и говорит с Саймоном свиная голова.

Все участники событий, вольные или невольные, а также свидетели произошедшего (Ральф, Хрюша, близнецы Эрик и Сэм), находясь в ужасе от случившегося, сначала пытаются забыть о «пляске», затем находят объяснение убийству Саймона, посчитав это лишь несчастным случаем. Последующее убийство Хрюши уже при свете дня и травля Ральфа служат кульминацией романной композиции. Окончательно выпустив зверя на волю в ситуации обезличивания, скрывшись под масками, дети приходят в себя лишь в присутствии более сильного, доминирующего начала: их приводит в чувства взрослый человек, английский офицер, случайно высадившийся на остров. Маски сорваны.

Настоящий Зверь представляет собой соединение нескольких сущностей «маленьких зверей» - цивилизованных английских мальчиков, высвободивших наружу свои низменные инстинкты. Начав с убийства зверей на охоте, они переходят к охоте на людей. Делать это легко, ведь «маска спасала от стыда и неловкости», при этом позволяя «каждому заглянуть в лицо». Уже на этапе охоты на свиней Ральф недоумевает: «Неужели им весело?». Ему чуждо подобное поведение, хоть он и усвоил правила игры.

Низменное начало явственно выступает в душах юных британцев, когда они скрывают свою личность под маской. Голдингом показаны этапы развития человеческой цивилизации, но в обратной последовательности: от высокоразвитой человеческой системы до полной деградации общества.

Интерпретация образа маски присутствует и в повести В.К. Железникова «Чучело». В самом начале повествования уже проявляются «звериные» черты главных героев. Одноклассники Леночки, движимые действующей силой коллектива, теряют собственную индивидуальность. Ребята окружили Васильева, Лохматый ударил его и разбил очки. У «дикарей», ослабевает чувство личной ответственности каждого отдельного человека, в толпе они «озверели».

Уже в завязке произведения проявляется попытка одноклассников обезличить Лену и навязать ей условную маску жертвы травли. На первом же уроке её дразнят «огородным чучелом», затем примеряя на неё образ «зайца», иронизируя «зайка храбрый», «серенький», «беленький». Лена сама невольно «надевает» предложенную ей маску, восклицая: «Я самый храбрый на свете заяц!»

После жестоких подтруниваний, скрыв лица за масками из папье-маше, одноклассники окружают Лену плотным кольцом, как звери на охоте, не люди, а «морды волков, медведей, крокодилов», они «прыгали, рычали, наскакивали на неё и рвали из рук копилку». Лена ужасается: «Меня окружали не люди, а настоящие звери». Она уже хотела снять маску, но не могла сделать это по своей воле.

Одноклассники Лены не осознают своих «звериных» масок: «Мы же люди, а не служебные собаки». Но в своё травле Бессольцевой они больше напоминают бешеных псов: они «гоняли» девочку, «как зайца». Разъярённая толпа больше похожа на «стаю» животных, чем на людей.

В эпизоде из десятой главы продемонстрировано предательство Димки по отношению к Лене, которое он легко и не раздумывая совершает, скрывшись за звериной маской. Утратив защитную маску зверя, он боится своего поступка: «на месте медвежьей морды перед ними появилось перекошенное от страха, какое-то жалкое и ничтожное Димкино лицо».

Литературный герой не всегда «надевает маску» по своей воле. Так и Лена, не найдя сил сопротивляться бездушному глумлению одноклассников по причине природных мягкосердечия и доброты, условно примеряет на себя маску чучела, по ходу повествования всё сильнее начиная идентифицировать себя с ней: «Чучело было в моем платье, с моими глазами, с моим ртом до ушей. На шее у меня, то есть у чучела, болталась дощечка...».

Сцена поджигания игрушки отображает полную ассоциацию Лены с символом-маской уродливого чучела. Лену «подтащили вплотную к огню», но она «почувствовала тогда, как этот огонь охватил» её, «как он жжет, печет и кусает», хотя до неё настоящей лишь «доходили только волны его тепла». Символ-маска принесён в жертву, а вместе с ним морально растоптана и сама Лена, на которую эта маска была надета.

Спасение чучела из огня Лена воспринимает как личную победу. Она спасла саму себя из огня, настолько насильно надетая маска уродливого чучела «вросла» в её личность. Девочка спасла чучело, оно словно живое и дышит с ней рядом: «Рядом со мной лежало чучело. Оно было опаленное, трепещущее на ветру и от этого как живое».

Сцена на дне рождении представляет из себя срывание масок. Лена нещадно обличает одноклассников друг перед другом. Указывает Рыжему, что тот оклеветал её, назвав ябедой, доносчиком и гадиной: «Придет время, Толик, — откажешься [от своих слов]». Обличает Вальку перед приятелями: «Он живодёр, по рублю сдаёт собак на живодёрню». Валька случайно обличает своего друга Петьку, который прострелил руку отцу лохматого, когда тот отбивал у живодёров лося.

В ходе переполоха и погони Валька «оказывается на собственном поводке, на котором водил собак на живодерню». Лохматый держит его на поводке, как собаку, заставляя его против роли примерить маску зверя. Валька опрадывается - «Петька зверь», а он ни в чём не виноват. Но сейчас звери здесь все, кроме членов семьи Бессольцевых, все главные герои утратили человеческий облик под масками.

Николай Николаевич в финале произведения тоже престаёт перед детьми в новом свете: под маской чудоковатого и замкнутого «заплаточника» скрывался благородный человек, преданный своей мечте, творец «сказочного дворца», безвозмездно пожертвовавший его городу. Наследие Бессольцевых заключается не только в этом бескорыстном даре: духовно-нравственное наследие Лены – отказ участвовать в травле Димки, вызванной обличением его предательского поступка.

Бессольцевы покидают этот мир, уезжают из города, в финале произведения открыв перед окружающими людьми свой истинный облик. «На каких людей мы руку подняли», - из уст Васильева пришло запоздалое раскаяние. Муки совести – показатель «обретения» человеческой души и окончательного освобождения от звериной маски. Но Лена не готова продолжить жизнь в этом обществе пусть и скинувших маски людей. Она выбирает спасение бегством, и «пусть они грызут друг друга», эти «волки», «шакалы», «лисы».

Скрыв свою личность под маской, дети высвобождают в себе всю потаённую агрессию и склонность к насилию. Облик главных героев поднимается на уровень более глубого обобщения, некоторые свойства и характеристики их личности и жизни типизированы и мифологизированы, что отражается на композиционной структуре всего произведения: отдельных сценах, конкретных бытовых деталях, пейзажных зарисовках, внутренних переживаниях героев. Мысли авторов о всесилии зла в натуре ребёнка, о зыбком положении моральных устоев и гуманистических положений в человеческом обществе выражаются путем обезличивания литературных героев под масками.