Формирование критериев выделения мезолитической эпохи в отечественной литературе (до конца 80-х гг. ХХ столетия)

Типологическое вычленение мезолита стало возможным благодаря открытию в 1887 г. Е.Пъеттом нового микролитического типа инвентаря в гроте Мас де Азиль во Франции [7. С. 265—266]. По имени этой стоянки по всей Европе мезолитические памятники называли азильскими. Аналогичным образом стоянки развитого мезолита позднее стали называть тарденуазскими.

Самое раннее упоминание о мезолитических явлениях появилось в отечественной литературе в «Археологии» В.А.Городцова, где они были отнесены к «ранней поре неолита». Характерными признаками азильской культуры, по мнению В.А.Городцова, являлись «...микролитические кремневые орудия, плоские, неряшливо изготовленные костяные гарпуны и раскрашенные красками голыши», а также полное отсутствие в этот период мамонтовой фауны. Появление микролитов В.А.Городцов считал упадком культуры, вызванным рядом причин: 1. Ухудшением климатических условий; 2. Исчезновением мамонтовой фауны и связанной с этим нехваткой пищи; 3. Резким увеличением населения, которое было не в состоянии прокормиться в условиях оскудения животного мира [7. С. 266—267].

Первый из выводов совершенно не согласовался с предыдущим тезисом В.А.Городцова о том, что жизнь в умеренной полосе Европы в азильское время «...становилась все более и более легкою» в связи с отступлением ледника и общим смягчением климата [7. С. 246]. Второй и третий выводы прямо противоречат друг другу, причем якобы имевшее место увеличение населения в Европе ничем не подтверждалось, да и не могло быть подтверждено в силу слабой изученности рассматриваемого периода к моменту выхода работы.

При рассмотрении эпохальной принадлежности азильских комплексов В.А.Городцов брал за основу только их стратиграфическую позицию. В качестве примера приводилась стратиграфия грота Мас де Азиль. На основании наличия стерильной прослойки между мадленскими слоями и слоем, содержащим азильский комплекс, и в связи с отсутствием таковой между азилем и неолитом В.А.Городцов относил азильские комплексы к «ранней поре неолита». С помощью типологического метода решить проблему эпохальной принадлежности азиля, по мнению В.А.Городцова, было невозможно, так как состав орудийного комплекса азиля был более близок палеолитической индустрии [7. С. 267].

Придерживался мнения о деградации «эпипалеолитической индустрии» и П.П.Ефи-менко. В то же время причины упадка выглядели у него несколько по-иному. Эпипалеоли-тическое время, по мнению П.П.Ефименко, было в истории человечества периодом поиска новых основ культуры [11. С. 504—505].

Переходный характер эпохи П.П.Ефименко видел в сохранении во время «эпипалеолита» старых палеолитических черт, выражавшихся в общей тенденции к уменьшению кремневых орудий, которая прослеживалась в индустрии мадленских стоянок Европы [7. С. 498—501; 12. С. 211]. Новые черты, «...странное вырождение кремневой индустрии» П.П.Ефименко связывал с тем, что «...охота стала терять свое исключительное значение». Данный факт, по его мнению, обусловил «...глубокий социально-экономический сдвиг, имевший место при переходе от охоты, как основного источника существования первобытных орд, к рыболовству, пастушеству и земледелию» [11. С. 501—502].

Несколько иначе подходил к определению содержания «эпипалеолита» Г.А.Бонч-Ос-моловский. В отличие от П.П.Ефименко, видевшего в уменьшении размеров орудий только технологический тупик, Г.А.Бонч-Осмоловский связывал изменение основного производства с изобретением лука. По его мнению, «...употребление последнего подчинило себе всю технику обработки кремня...» [1. С. 169; 11. С. 505]. Менее отличалась от позиции П.П.Ефименко историческая трактовка содержания «эпипалеолита» Г.А.Бонч-Осмоловско-го. Он полагал, что в азильско-тарденуазское время продолжал сохраняться палеолитический способ хозяйства, в недрах которого созревали предпосылки к оседлости, развитию рыболовства, скотоводства, а затем и земледелия [1. С. 167].

Более всего воззрения П.П.Ефименко и Г.А.Бонч-Осмоловского сближались на почве отрицательного отношения к выделению мезолита в самостоятельную эпоху либо включения его в «раннюю пору неолита» [1. С. 166; 11. С. 497—498, 500—501].

Впервые в отечественной археологической литературе выделить мезолит в самостоятельную археологическую эпоху предложил М.В.Воеводский [4. С. 144—150; 5. С. 230— 245; 6. С. 96—119]. В сущности, исторические и технологические критерии мезолита в его определении практически не отличались от содержания «эпипалеолита», данного последнему П.П.Ефименко и Г.А.Бонч-Осмоловским. Можно отметить большую последовательность М.В.Воеводского в раскрытии причинно-следственных связей при определении характерных особенностей мезолитической эпохи.

Содержательный уклон при определении критериев мезолитической эпохи был не случаен. Развернувшаяся в начале 30-х гг. борьба с «буржуазным вещеведением», «городцов-щиной» заставляла искать новые пути в осмыслении археологического материала [3. С. 4; 19. С. 22—28, 41—49, 61—67; 20. С. 29—31]. В это время начал формироваться комплексный подход, имевший свои плюсы и минусы.

Традиции М.В.Воеводского продолжил А.А.Формозов. По его мнению, «...переход к новым формам охоты — в эпоху мезолита — вызвал быстрый прогресс охотничьего вооружения. Развивалась вкладышевая техника, появившаяся в палеолите, но нашедшая полное применение лишь в мезолите, при индивидуальной, а не загонной охоте на мелких животных» [25. С. 6]. Справедливость такой характеристики мезолита в целом была допустима, с учетом представлений об эпохе в 50-е гг. XX столетия, но она не решала сути проблемы, не давала строгих критериев оценки мезолита.

Некоторые положения А.А.Формозова были справедливо оспорены частью специалистов. Во-первых, это коснулось тезиса, выдвинутого еще М.В.Воеводским, об отличии хозяйства эпохи мезолита от палеолитического, что вызвало нарекания оппонентов [22. С. 12]. Суть разногласий заключалась в различном понимании того, что стоит за определением «хозяйство». Экономическая наука того времени выделяла три типа хозяйства — присваивающее, производящее натуральное и товарное. В мезолите, по крайней мере на большей части СССР, хозяйство продолжало оставаться присваивающим. В лучшем случае, речь могла идти об отраслевой переориентации, что очевидно и имел в виду А.А.Формозов, говоря о смене хозяйства.

Второй аспект, которого коснулся А.Н.Рогачев, это инвентарный комплекс верхнего палеолита и мезолита (эпипалеолита). Им было отмечено, что основу инвентарного комплекса в это время составляют орудия из призматических пластинок. «...Граница между верхним палеолитом и эпипалеолитом в этом отношении настолько нечетка, — писал А.Н.Рогачев, — что на многих территориях археологи затрудняются определить конечный предел верхнего палеолита». Поставленную проблему А.Н.Рогачев предпочел разрешить «в интересах успешного развития науки» с помощью хронологического подхода, определив нижнюю границу эпипалеолита (мезолита) началом геологической современности [22. С. 11].

В 60-е гг. наметилась еще одна тенденция к определению содержания послепалеоли-тических археологических эпох. Она отводила ведущую роль сохранению палеолитических традиций, которые, постепенно развиваясь, совершенствуясь, плавно переходили в новое качество. Идея была сама по себе не нова. Она логически продолжала эволюционистский метод. Наиболее отчетливо проявившаяся при выделении гисарской культуры, идея традиционализма была перенесена А.П.Окладниковым на характеристику «эпипалеолити-ческих» культур Сибири, Памира и Тянь-Шаня [18. С. 213—223].

Попыткой вернуть археологической периодизации ее археологический смысл, можно считать работу А.А.Формозова «О термине “мезолит” и его эквивалентах» [26. С. 6—11]. Однако в этой статье, выглядевшей как ответ на критику А.Н.Рогачева, автором были высказаны довольно противоречивые суждения. Безусловно верный вывод, сделанный А.А.Формозовым: «...в основе археологической классификации и периодизации должны лежать все же вещи, а не тип хозяйства и социального строя», — вытекал из далеко не адекватного предыдущего построения [26. С. 10]. Совершенно справедливо отмечая, что археологическая периодизация была выработана на основе анализа прежде всего коллекций, «...на основе наблюдений за изменениями типов орудий и другого инвентаря», А.А.Формозов здесь же утверждал, что эта периодизация историческая, а не формальнотипологическая. Разделение археологических древностей на палеолит, мезолит, неолит, отражало, по словам А.А.Формозова, не только типологическую эволюцию орудий, «...но и изменения в формах хозяйства, социального строя» [26. С. 10]. Для доказательства своей правоты им привлекались данные по типологии, хозяйству, палеогеографии. В качестве основного типологического аргумента был привлечен факт совместного залегания геометрических орудий и наконечников стрел из ножевидных пластинок. Данные по хозяйству и экологии воспринимались отнюдь не как дополнительные аргументы в подтверждение типологических критериев [26. С. 8].

Отмеченные несоответствия, по нашему мнению, есть результат влияния комплексного подхода на осмысление чисто археологических явлений. Попытка совместить несовместимое, смешение трех самостоятельных и последовательных уровней исследования — семантического, исторического и социального — не могли не привести к означенным противоречиям. Эти три уровня исследования определяют и три самостоятельных типа относительной периодизации: археологическую (палеолит, мезолит, неолит и т.д.), историческую (дикость, варварство, цивилизация) и социальную (первобытное общество, стратифицированное общество и т.д.). Именно неубедительность комплексного подхода в конечном итоге привела к тому, что многие исследователи стали менять самые разнообразные критерии для характеристики и выделения мезолита.

Г.Н.Матюшин в посвященном введению в археологическую литературу термина «мезолит» обширном обзоре, содержащем, бесспорно, ценные сведения и обширную отечественную и зарубежную библиографию по проблеме, делал упор на исторические критерии мезолита. В его понимании, мезолит как переходная эпоха создал предпосылки и обеспечил переход от присваивающего хозяйства к производящему. Но для выделения мезолита им были использованы данные геоморфологии [15. С. 13—15, 130, 155].

За типологическим прикрытием при выделении мезолита у А.Н.Мелентьева и В.Ф.Зай-берта также скрывались палеоклиматические и геоморфологические критерии [13. С. 107— 108, 127—129; 16. С. 105—106].

Г.М.Буров без лишней аргументации прямо считал мезолит начальной голоценовой эпохой, продолжавшейся до появления глиняной посуды [2. С. 5]. Аналогичного мнения придерживались Н.М.Ермолова, Р.К.Римантене и другие исследователи [10. С. 17; 21. С. 66]. Более абстрактной выглядела точка зрения С.В.Ошибкиной, для которой «…мезолит — историческая эпоха, охватывающая период от палеолита до начала неолита» [17. С. 3].

Конечно, исторические, геоморфологические, палеоклиматические, социальные критерии в определении сущности мезолитической эпохи окончательно не притупили интерес к выработке признаков типолого-технологических. В.А.Лынша, например, понимал под мезолитом «...технологическую фазу в развитии орудий труда, которая связана, прежде всего, с открытием вкладышевой техники» [14. С. 9]. Приведенная им технологическая характеристика мезолита, естественно, не учитывала всего накопленного к тому времени материала и не могла выдержать элементарной критики со стороны исследователей палеолита. Вклады-шевая техника не только зародилась, но и широко применялась в верхнем палеолите [9. С. 18].

С точки зрения остроты проблемы выделения мезолита показательна позиция ведущих специалистов в области технологии производства кремневых орудий С.А.Семенова и Г.Ф.Коробковой. В их трактовке мезолит как геологическая и историческая эпоха ассоциировался с комплексом черт, «...характерных для всего земного шара, различно выраженных на континентах и географических широтах» [23. С. 44]. О невозможности выработать всеобщий, универсальный критерий для выделения мезолита не только по типологии, но и по типу хозяйства и геологическим данным писал Д.Я.Телегин. По его мнению, «...сумма признаков для выделения конкретных мезолитических культур будет носить региональный характер» [24. С. 33].

Подводя итог нашему краткому обзору, можно сделать некоторые предварительные выводы. Осознание бессилия в выработке технологических критериев для выделения мезолита, конечно, не снижало важности вопроса. Пройдя путь от хронологических критериев и до комплексного понимания содержания эпохи, мезолитоведение вновь оказалось перед лицом той же проблемы. Использовать геологические, исторические или какие-либо другие критерии не представлялось возможным, т.к. «мезолит» — понятие прежде всего археологической классификации. Свое отношение к комплексному подходу мы высказали выше (хотя мы не отрицаем комплексный подход как метод познания явлений прошлого). Предложенная А.А.Формозовым нижняя грань мезолита, маркируемая на юге временем распространения геометрических микролитов, а на севере временем распространения наконечников стрел из пластинок, не могла быть принята. И те, и другие типы изделий были известны в палеолите территорий. Его же бесспорный вывод о том, что «...важно не раннее возникновение того или иного типа изделий, а господство этих типов в индустрии», не решал существа проблемы [26. С. 8—9]. В данном случае для выделения археологической эпохи брался не технологический, а типологический признак, что являлось нарушением иерархии классификационной процедуры.

Определение критериев, на основании которых выделялись археологические эпохи, имело тенденцию к детализации первичных технологических или морфологических признаков. Признанным был факт смены отщеповой индустрии нижнего палеолита призматической техникой скалывания, индустрией пластины верхнего палеолита, которая своего наивысшего расцвета достигла в мезолите и неолите, получив название «микролитическая техника». Доминанта последней в кремневой индустрии вполне могла знаменовать собой начало новой археологической эпохи — мезолита [8. С. 49].