Формирование социокультурного пространства Арктики в контексте межцивилизационного взаимодействия (на примере Якутии)

Якутская область, как известно, расположенная на севере-востоке Азии, как административно-территориальный субъект России входила в состав Восточного-Сибирского генерал-губернаторства. Она занимала огромное пространство (3,5 млн. кв. км), что составляло около седьмой части территории империи. Область была разделена на 5 округов, образованных в 1822 г.: Якутский, Вилюйский, Олекминский, Верхоянский и Колымский. Округа, в свою очередь, делились на волости, улусы, а те – на наслеги и родовые объединения кочевых народов области. По национальному составу Якутия уже в то время была полиэтничной, включавшая около 80 представителей различных народов России, в т. ч. и иностранных граждан.

Как и в других регионах планеты, природно-географические условия региона оказали определяющее влияние на формирование хозяйственно-культурных укладов жизнедеятельности коренного населения и обусловили крайне дисперсный характер расселения [1, с. 12]. В начале ХХ в. в структуре экономики края произошли определенные изменения, но в основе своей она была представлена «аграрными формами производства, связанными с традиционными способами хозяйствования коренного населения (скотоводство, коневодство, оленеводство, рыболовство, охотничий промысел и т. д.). В то же время в экономику активно проникали элементы рыночных отношений и появились зачатки промышленного производства. Развитие торговли способствовало улучшению транспортной схемы, прежде всего через расширение судоходства… продолжал укрепляться торговый капитал, в составе которого зародилось национальное купечество…, осуществлявшее крупномасштабные торговоснабженческие операции на огромной территории северо-востока» [5, с. 34].

Произошли некоторые изменения и в культуре народов Якутии. Активное взаимодействие с русской культурой и христианизация края положили начало интеграции коренных народов в более широкое духовно-культурное пространство, был открыт доступ к образованию, к культурному наследию русской и мировой культуры. Это привело к зарождению якутской письменности, литературы, периодической печати и духовно-интеллектуальной элиты. Были заложены основы для становления современной (в данном случае имеются в виду европейские классические формы, т. е. западной цивилизации) культуры. Однако новый тип культуры стал складываться среди сравнительно небольшого круга людей, в который входили главным образом представители элиты якутского народа. Основная же часть населения Якутии продолжала жить в традиционной социокультурной среде.

В начале ХХ в. север Якутии включал в себя два громадных по территории административных округа: Верхоянский и Колымский. Впоследствии постановлением ЯЦИК ЯАССР от 16 июня 1924 г. вместо двух было образовано три: Булунский, Колымский и Верхоянский [8, с. 128]. По данным Всесоюзной переписи 1926 г., здесь проживало 29 319 тыс. человек, из них якуты – 20 696 чел., русские – 2039, тунгусы – 4076, ламуты – 738, чукчи – 1280, юкагиры – 392 человека [3, с. 167, 180–181].

Преобладающие в численном отношении якуты к этому периоду расселились по всей территории региона, что не отразилось на целостности социокультурного пространства. Напротив, адаптируясь к новым природным условиям, они не только привнесли скотоводческую куль- туру, но и освоили традиционные отрасли хозяйства аборигенов. В результате естественной структуризации территории и дифференциации способов их использования сформировались субэтнические группы северных якутов: якуты-оленеводы на северо-западе Якутии, охотники и рыболовы в низовьях Северного Ледовитого океана и скотоводы в бассейнах рек Яны, Индигирки и Колымы. То же самое относится и к русскому населению, в особенности к русским старожилам, предки которых начали заселяться на севере ещe с ХVII в. По подсчeтам И.С. Гурвича, согласно Похозяйствeнной пepeписи приполярногo Ceвepa 1926–1927 гг., в этот пepиод «на сeвepe Якутии сохранились 2 русских старожильчeских района – низовья Колымы и низовья Индигирки. Общая числeнность старожильчeского русского насeлeния вмe-стe с обрусeлыми группами нe пpeвышала 1200 чeловeк» [4, с. 251]. Усть-олeнeкскиe и усть-янскиe русскиe кpeстьянe eщe в концe ХІХ в. полностью обьякутились и утратили самобыт-ныe чepты. По данным пepeписи 1926 г. они по поводу национальной принадлeжности относили сeбя либо к якутам, либо назывались «кpeстьянами» [2, с. 43; 4, с. 251]. Русскoe старо-жильчeскoe насeлeниe, такжe приспособившись к условиям арктичeской зоны, освоили тра-диционныe oтрасли хозяйства аборигeнов, усовepшeнствовав нeкоторыe opyдия промысла – рыболовство, пушной промысeл и собаководство. Кромe того, они занимались и заготовкой мамонтовой кости, охотой на диких олeнeй.

Как извeстно, в концe ХІХ в. юкагиры, нeкогда крупный этнос, в силу нeблагоприятных об-стоятeльств, вызванных эколого-экономичeскими и мeдико-гeнeтичeскими причинами, рeзко умeньшился в числeнности и ужe тогда практичeски утратил свою самобытную культуру. В началe ХХ в. они были диспeрсно рассeлeны нeбольшими родами в вeрховьях Колымы, мeжду рр. Колыма, Индигирка, Яна и Λeна. Beрхнeколымскиe юкагиры вeли полукочeвой образ жизни, занимались в основном охотой, рыболовством и собаководством. В отличиe oт них тундрeнныe юкагиры вeли кочeвой образ жизни, основным занятиeм их была охота на диких олeнeй. С сeрeдины ХІХ в. нeкоторыe сeмьи этой группы юкагиров стали приобщаться к пас-тушeскому олeнe водчeскому хозяйству чукчeй и заимствовали мeтоды вeдeния домашнeго олeнeводства [2, с. 48, 53].

Относитeльно большой числeнностью отличались тунгусы и ламуты (эвeнки и эвeны), которыe к этому врeмeни рассeлились во всex трex oкругах: в Булунском – 2247 чeл., Beрхоянском – 1898 чeл,. Колымском – 669 чeл. Слeдyeт отмeтить, как считают исслeдоватeли, матeриалы пeрeписeй 1926 и других годов о числeнности этих народностeй имeют большую путаницу в опрeдeлeнии этничности. Многиe прeдставитeли эвeнов (ламутов) были отнeсeны к эвeнкам (тунгусам), тогда как ужe в ХІХ в. фактичeски на сeвeро-западe на основe бывших тунгусов и смeшанного с якутами и частично с русскими старожилами сложились двe новыe oбщности: сeвeрныe якуты-олeнeводы (нынe Oлeнeкский улус) и новая сeвeрная народность – долганы (нынe Aнабарский улус). Вмeстe с тeм, в свeтe новых событий, происшeдших за послeдниe годы, довольно спорным являeтся вопрос о национальной принадлeжности сeвeрных якутов Олeнeкского улуса. В настоящee врeмя улус получил статус национального и, ужe начиная с пeрeписи 1989 г., насeлeниe этого улуса самоидeнтифицируeтся эвeнками. В нашeй статьe мы нe будeм останавливаться на столь важной проблeмe в виду того, что это нe входит в за- дачи исследования. Для нас главным является то, что они к изучаемому периоду сохраняли традиционную культуру тунгусов, несмотря на полную утерю языка. Что касается ламутов, т. е. эвенов, то в этот период они жили в бассейне р. Колымы, по Индигирке, Яне и Омолону. У этих народов также в основном сохранялось традиционное хозяйство и носило оно комплексный характер: оленеводство, охота и рыболовство [4, с. 224, 229, 230].

Как показывают материалы переписи 1926 г., на севере Якутии чукчи сосредоточились в Колымском округе – 1274 чел., в Булунском округе их зарегистрировано только 8 человек. Интенсивное развитие в ХІХ в. крупнотабунного оленеводства у чукчей способствовало их дальнейшему продвижению на запад практически вплоть до Верхоянского округа. По мнению С.И. Бояковой, экономическая и политическая независимость чукчей позволило им в наибольшей степени сохранить свою культурную целостность, несмотря на тесные контакты с соседними народами. Кроме того, как отмечалось выше, именно благодаря им к пастушескому оленеводческому хозяйству приобщились юкагиры и колымские эвены [2, с. 53].

Таким образом, несмотря на изменения в хозяйственной ориентации некоторых групп коренных народов, появлении новых видов хозяйствования, единая природно-ландшафтная среда и межкультурное взаимодействие способствовали сохранению «особого типа региональной цивилизации – арктической или циркумполярной» и расширению границ хозяйственного освоения за счет введения в промысловый оборот островов Северного Ледовитого океана. Традиционные системы жизнеобеспечения народов Севера основывались на экологически сбалансированном способе природопользования. Как и другим природным сообществам России, для народов Севера была характерна целостность общественной жизни, когда человек не отделен от природы и существует в гармонии с ней и ее законами. Все это способствовало сохранению традиционной духовной культуры, ее мировоззренческой основы, важнейшим свойством которой являлся синкретизм, нерасчлененность мировосприятия. Синкретизм проявлялся и в самой структуре культуры, недифференцированностью отдельных ее сфер с выработанными самостоятельными функциями.

Не привело к кардинальным изменениям в картине мира и принятие православия, которая теперь состояла из фрагментов и того, и другого. Что вполне естественно, так как никто не может принять новую картину мира сразу целиком и полностью. Иными словами, изменение мировоззрения шло не путем полной замены старых образов новыми, а путем наслаивания, добавления нового к сохраняемому старому. Как и славяне в свое время, по справедливому замечанию А.С. Хомякова, народы Севера восприняли «только внешнюю форму, обряд, а не дух и сущность христианской религии» [6, с. 193]. К тому же, религиозная православная система, в отличие от протестансткой этики, веками «программировала» своих приверженцев в большей степени к интравертности, к индефферентности материальным ценностям. И это как нельзя лучше подходила к ценностным ориентирам природных сообществ.

Картина мира народов региона, как известно, состояла в обожествлении и одухотворении природы, в наделении мыслящей человеческой силы и человеческого образа за предметами и явлениями природы. Сложившиеся традиции и обычаи показывали отношение людей к природе как к культурному, а не дикому ландшафту. Это говорит, прежде всего, о высокой эко- логичности духовной культуры северян, ее адаптивной стратегии по отношению к окружающей среде.

К примеру, важное значение придавалось в почитании северян, впрочем, как и у других народов природных сообществ, солнцу - «источнику тепла и жизни на земле». Юкагиры не только обращались к нему за благорасположением, но и призывали в свидетели во время военных столкновений. По представлениям чукчей, в отличие от луны (луна - это солнце злых духов - кэлет), «солнце - это благожелательное ваыргын» (добрый дух) в виде человека в блестящих одеждах, у которого просили помощи и защиты. В мифологическом сознании эвенов, помимо верховного божества - Сэвэки, солнце, луна и земля имеют равный статус и они, обращаясь к нему как к свету земли, называют себя его детьми и творениями. Хотя известно, что создателем, согласно мифологии эвенов, среднего мира и всего живущего на нем является Сэвэки. Существовал специальный обряд, при котором приносили в жертву или посвящали оленей белой масти.

Даже у северных якутов, в то время уже имеющих сформировавшийся политеизм, стройную иерархию пантеона божеств-айыы, сохранялся культ Солнца, равно как и Земли, Неба, присущих тюрко-монгольскому миру и, верховное божество Юрюнг Айыы Тойон ассоциировался как главное солнечное божество. Исключением среди северных якутов могут быть якуты-оленеводы, охотники и рыболовы, в мировоззрении которых к этому времени многие божест-ва-айыы конного и рогатого скота, в том числе и Юрюнг-Айыы Тойон, практически были стерты в виду переориентации в хозяйственных занятиях.

В системе религиозных представлений народов Севера особое место занимали духи-хозяева окружающей природы, различных стихий, животных и предметов обихода. Они все практически имели человеческий образ, но не все в равной степени почитались. Наиболее почитаемыми у разных народов выделялись духи-хозяева в зависимости от основного хозяйственного занятия и природно-ландшафтной среды. Общими для всех являлись, пожалуй, дух-хозяин огня, дух-хозяин охотничьего промысла и дух-хозяин местности. Существовали специальные обряды, обычаи, определенные запреты, посвященные тому или иному духу-хозяину. В этом плане интересно обратиться к русским старожилам, в мировоззрении которых можно увидеть, как отразилась смена места обитания и влияние культуры аборигенов. Как пишет А.Г. Чикачев, православные, а, в сущности, оставаясь язычниками, они в качестве хозяина тундры почитали «Сендушного». «Сендуха» воспринимался ими в образе человека без бровей, носящий обычную одежду, которую застегивал наоборот. Он - человек семейный, ездит на нарте, запряженной волками и в церковь не заходит. Ему присущи человеческие пороки, осуждаемые православной церковью. Он любит играть в карты, но без трефовых мастей, т. к. они напоминают крест. Примечательно, что в восприятии русских старожилов «Сендуха» - существо могущественное, имеющий статус равный богу и охватывал он не только собственно тундру, но и весь окружающий мир. Тем не менее, по-видимому, встреча с ним в тундре, не приносила удачи и поэтому следовало совершать охранительные действия. Увидев его, надо было либо перекреститься, очертив себя вокруг, либо поставить деревянный крестик. Этот момент хорошо отражает синкретизм религиозного мировоззрения русских старожилов. Доб- рым духом, хранителем домашнего очага был «сушедко», который кочевал вместе с хозяевами. Он представлялся в образе маленького старичка с белым песцовым воротником. В каждой избе для подкармливания (задабривания) «сушедко» в углу за камельком обязательно вешали юколу [11, с. 90].

Общеизвестно, что в традиционной культуре праздник является особенно значимым событием, поскольку выполняет функцию регуляции эмоционального состояния и воплощения психической энергии в формы коллективного опыта. Важная роль праздника как гарантии целостности общества обусловлена, естественно, связью его обрядовой стороны с культом. Как пишет Е.Н. Романова, «диалог человека с миром Природы, с окружающей средой создавал своеобразный кодекс взаимоотношений. Человек включался в природу, соотнося с ней свою хозяйственную, социальную, ритуальную и биологическую жизнь. В этом отношении в богатейшем духовном наследии народа саха, в их историко-культурной традиции особое место принадлежит календарным обычаям и обрядам, связанным с трудовой деятельностью. Механизмом поддержания гармонии Природы и Человека в якутском обществе выступал народный праздник Ысыах» [9, с. 79]. Имеющиеся источники свидетельствуют о том, что северные якуты-скотоводы сохранили этот центральный обряд якутской культуры [10, с. 253]. Этот праздникявлялся религиозным молением Небу, Земле, Воде с бескровными жертвоприношениями, кроплением кумыса для умилостивления верховных божеств-айыы и духов-хозяев, чтобы они благоприятствовали дальнейшему благополучию и процветанию народа. У якутов этот праздник являлся главным обрядовым действием в традиционной культуре, в основе которого лежала «система ритуалов, символизирующих творение, обновление, восстановление жизни» и наступление Нового года. Он сопровождался ритуальной трапезой, играми, гаданиями, национальными состязаниями и обрядовым танцем «осуохай» [9, с. 80].

У чукчей, например, как у оленеводов, так и прибрежных, каждому сезону хозяйственной деятельности соответствовал свой обрядовый праздник, также сопровождавшийся жертвоприношением, угощениями, увеселениями и спортивными состязаниями. У оленных чукчей календарными праздниками были осенний «убой тонкошерстных молодых оленей», проводившейся в августе и в сентябре праздник «делания шкур для одежды» в сентябре. Затем следовали праздники, связанные с установкой зимнего жилища - «кормление» созвездия Пе-гыттын во время зимнего забоя оленей, когда заготавливали мясо на вторую половину зимы и весной в связи с разбивкой стад (отделение важенок от быков и молодняка), перехода на летние пастбища. После отела важенок отмечали праздник рогов (килвэй) и др. Наиболее важными праздниками у приморских чукчей были жертвоприношение морю, праздник байдары (спуска на воду) и праздник, посвященный Кэрэткуну - владыке всех морских зверей.

Подробное описание праздника, проводимого эвенами весной, когда «олени начинают метать пыжиков» (переход на летние пастбища и отел важенок), дано И.А. Худяковым в его книге «Краткое описание Верхоянского округа». Съезжаться на стойбища начинают с конца марта богатые эвены, а бедные попозже и собираются в начале мая. Время стоянки - до последних чисел июля. Днем они отдыхают, а праздник начинается, «когда солнце уже совсем склонится к вечеру. Вставши, умыв лицо, нарядившись и помолясь образам в юрте или на восток, ламуты садятся пить чай, который они очень любят… сперва мужчины, потом женщины. Вслед за чаем едят несколько вареного оленьего мяса или диких баранов и прочих зверей (т. е. ужинают). Затем начинаются забавы, и ламуту уже не до еды, зато он пьет большое количество воды. Повеселившись всю ночь, ложатся уже утром, когда солнце не только взошло, но уже начинает пригревать». Забавами в данном случае были национальный круговой танец эвенов – сэдьээ, исполнение песен, сказок, стихов-импровизаций, спортивные состязания, игры [10, с. 100–101]. Здесь следует остановиться на одном важном моменте, где говорится о том, что эвены перед едой и собственно празднеством совершают молитву православным божествам. Это, прежде всего, подтверждает тот факт, что в культуре эвенов и других народов севера, православные и традиционные обряды не противопоставлялись и не расчленялись, а взаимодополняли друг друга. В целом православные обычаи и обряды к началу ХХ в. довольно прочно вошли в быт и культуру народов Якутии. Как свидетельствует имеющаяся литература, у коренных народов данного региона, важное место в жизни общества также занимали различные обряды, связанные с культом животных (медведя, лося, птиц и т. д.), промысловые, семейные и, конечно же, традиционные обряды жизненного цикла, которые в повседневной жизни тесно переплетались с православными.

Важное место в жизни народов региона занимали и шаманы. И хотя шаманство не отделилось от производственно-хозяйственной деятельности, тем не менее оно представляло собой определенную профессию. Сохранялась традиционная форма становления профессиональ ных шаманов (институт избранничества, школа подготовки и посвящения, шаманская ие- рархия и атрибутика). Исключение, пожалуй, составляли чукчи, у которых функции шаманов выполняли наиболее одаренные подобными способностями члены семьи. В каждой чукотской

тельностью. Важное место занимал шаман

семье имелся шаманский бубен, иногда их было несколько, т. к. камлать могли и несколько членов семьи. У них шаманы специального одеяния не имели, их отличали лишь по большому количеству амулетов и кисточек, нашитых на одежду (на рисунке – якутский шаман. Он есть посланник духов, учитель, лекарь. URL: http: //. В начале ХХ в. шаманы обслуживали многие обряды, связанные с повседневной и трудовой дея- в погребальном обряде . Что касается семейных, промысловых и хозяйственных обрядов, к услугам шамана прибегали в случае, когда считали, что именно «злые духи» своим вмешательством причиняют вред скоту (болезни, падеж, большие эпизоотии), при длительной неудаче в промысле, при бесплодии женщин, смерти новорожденных и т. д. Самой распространенной функцией шаманов являлось врачевание. Надо сказать, что лечебная практика шаманства основывалась на достаточно развитой народной медицине. Но главным способом лечения в их практике была психотерапия. Они также выступали в качестве предсказателей, поэтов, артистов, духовных наставников. Основой существования и функционирования шаманства являлось традиционное мировоззре- ние, включавшее в себя как религиозно-мифологические представления, так и систему рациональных знаний. В своей практической деятельности они опирались на накопленный веками и бережно передаваемый багаж национальной культуры. В литературе не раз отмечалось, что были шаманы и русского происхождения. Услугами шаманов как целителей, предсказателей пользовались и представители некоренного населения, в том числе и чиновники, и даже лица из числа православного духовенства. В начале ХХ в. среди русскоустьинцев, как пишет А.Г. Чикачев в указанной выше работе, были даже две-три попытки совершать камлание на русском языке, что, правда, обществом не было воспринято, а вызвало массу насмешек [11, с. 101].

«Отношения человека с природой легли в основу и социального обустройства арктических народов. Преобладали родоплеменные объединения, в которых оленьи пастбища или промысловые угодья находились в общинной и семейной собственности, существовали коллективные формы труда и распределения продуктов, главенствовали принципы взаимопомощи и другие способы коллективного выживания» [2, с. 10, 17]. В этом плане нелишним будет привести вновь пример о русских старожилах из указанной работы А.Г. Чикачева: «Издавна поддерживались товарищеские отношения с окружающими соседями - якутами, юкагирами, эвенами и чукчами. Особенно дружественными отношения были с юкагирами и эвенами. Старожилы строго соблюдали заповеди отцов и дедов: «никогда не обижай юкагира, они благородные и честные люди», «помни: ты сделаешь юкагиру добро один раз, он тебе сделает трижды». Очень много полезных и добрых традиций «первобытного коммунизма» переняли они у аборигенов. Кроме кровного, существовал еще один вид родства пришельцев с аборигенами. Так называемое «крестовое побратимство» [11, с. 90].

Существующие родоплеменные отношения и проживание в единых экстремальных природно-климатических условиях способствовали сохранению родовых ценностей, культа предков. Старший рода, общины являлся носителем мудрости и от его знаний зависело благосостояние всех, что, прежде всего, накладывало на него ответственность. И, как правило, он выполнял функции старшины (главы), а его власть опиралась либо на наследственность, либо на традицию (выборность). Разумеется, это были люди состоятельные. И это не случайно, т. к. только человек, обладающий мудростью и способностями лидера, усвоивший нужные знания и умеющий применять их на практике, мог стать человеком состоятельным и управлять социумом. Подобная система управления среди коренных народов региона соответствовала традиционному мировосприятию об устройстве и функционировании социального организма.

Как видно, север Якутии начала ХХ в. представлял единое и целостное социокультурное пространство. Изменение этнического состава, увеличение численности и в какой-то степени уплотнение населения сопровождались хозяйственной дифференциацией природноландшафтной среды, все еще равноправным диалогом, взаимообогащением культур. Шел процесс межкультурной адаптации и аккультурации, когда две (или несколько) культуры в равной мере усваивают элементы культуры друг друга и тогда картина мира взаимодействующих этносов, хоть и изменяется, но ядро их остается неизменным. Это в равной степени относится и к русским, т. к. общеизвестно, что русское православное население, во-первых, в начале ХХ в. все еще сохраняло языческое мироощущение, связь с природой, т. к. основная масса была крестьянами-земледельцами, скотоводами и на севере России, как и коренное население Якутии, охотниками и рыболовами. А мы знаем, что русские старожилы были выходцами из севернорусских земель. Во-вторых, присущ русским был и общинный характер социальной организации со всеми родовыми, общинными и семейными ценностными ориентациями. Что же касается юкагиров, то здесь намного сложнее ситуация, т. к., безусловно, главным фактором здесь выступает небольшая численность народа, что делает их особенно уязвимыми не только в плане сохранения этнической культуры, идентичности, но и просто в биологическом воспроизводстве этноса. С другой стороны, как свидетельствуют материалы, традиционные культуры северных народов, принадлежащие одной исторической эпохе и сосуществующие в одном ценностно-смысловом пространстве, не привели и не могли привести к коренной ломке в картине мира, а, следовательно, к маргинализации юкагиров, т. е. к полной потере своей культуры. При культурном плюрализме ни одна традиционная культура не теряет своей самобытности и не растворяется в другой культуре.