Фрагмент реконструкции речевой практики XIX в. на примере языка А.С. Пушкина

Л.А. Булаховского [Булаховский, 1948; 1957]. Однако признавая, что на протяжении столетия изменения произошли и в лексике и в грамматике, исследователь замечает, что они коснулись прежде всего поэтического языка (который формировался выдающимися представителями этого периода) и отдельных жанров литературы, в то время как за их пределами подобные изменения не столь значительны [Булаховский, 1957, с. 16–19]. Выводы автора сделаны на обширном материале, однако при анализе произносительных и грамматических особенностей указанного периода Л.А. Булаховский опирается прежде всего на художественные, в том числе поэтические, тексты. Лексика же исследуется на материале разножанровых текстов, но в центре внимания оказываются ее стилистические характеристики [Там же].

Среди значимых работ, посвященных речевой практике пушкинской поры в сравнении с современной, нужно назвать статью Г.О. Винокура «Пушкин и русский язык», написанную к столетней годовщине смерти поэта. В центре внимания лингвиста оказываются по преимуществу грамматические, а также отдельные произносительные и лексико-стилистические явления – особые формы рода, числа, падежа некоторых существительных и прилагательных, распространенность ударного окончания -ы в соответствии с современным -а ( гнезды, блюды ), активность окончания родительного падежа -у по сравнению с современным -а , отсутствие н в косвенных падежах местоимения 3 лица с предлогами ( между ими ), образование страдательных причастий от глаголов, не образующих таковых в современном языке ( он был отказан ); ударение, отличающееся от современного (например, у существительных женского рода множественного числа – страны_́, скалы_́, судьбы ); лексика, активно функционировавшая во времена А.С. Пушкина, которая позднее сузила сферу употребления до «областной» или просторечной (например, испужать , допущать ) [Винокур, 1959, с. 189–204].

Г.О. Винокур высказал в статье два важных, на наш взгляд, тезиса. Один из них заключается в том, что язык писателя нужно изучать в контексте его эпохи [Там же, с. 189]. Второй касается непосредственно узуса первой половины XIX в., который характеризовался значительно большей вариативностью нормы, чем это наблюдается в современном языке [Там же, с. 193].

Еще одним исследованием языка Пушкина, созданным в первой половине XX в., в котором затрагивается вопрос об изменениях, произошедших в языке со времен поэта, является работа Б.В. Томашевского [Томашевский, 1956].

Новый всплеск интереса к узусу XIX столетия в его исторической динамике наблюдается в начале 2000-х гг. Выделяется направление, в рамках которого изучаются «малые диахронические сдвиги» [Падучева, 2018], то есть изменения в языке, наблюдающиеся на протяжении 100–200 лет.

Так, семантические сдвиги в словах, влияющие на лексическую сочетаемость последних и особенности управления, рассмотрены на материале прозы А.С. Пушкина Д.О. Добровольским [Добровольский, 2001; 2003; 2013]. «Эффекту ближней семантической эволюции», то есть внешне незаметным семан-

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 2} (²³)

тическим изменениям в словах, произошедшим за столетие, которые «затемняют» смысл текста ушедшей эпохи в восприятии современных читателей, посвящены, например, работы Анны А. Зализняк и А.Б. Пеньковского [Зализняк, 2012; Пеньковский, 2000].

Грамматические и лексико-семантические сдвиги на материале языка Л.Н. Толстого рассмотрены Е.В. Падучевой в уже упомянутой статье [Падучева, 2018]. Е.В. Рахилина подобный анализ проводит на примере творчества М.Ю. Лермонтова [Рахилина, 2017]. Автор последнего исследования является одним из создателей корпуса XIX в., для которого была разработана система помет, позволяющих отследить отклонения от норм современного русского языка и выявить, насколько системный характер они имеют. В этом же русле выполнена работа [Ахапкина, 2019].

Таким образом, можно говорить о существовании традиции подобных исследований. В то же время, по словам Е.В. Падучевой, «изучение малых диахронических сдвигов только начинается» [Падучева, 2018, с. 61].

Материалы и методы. Материалом исследования послужили письма А.С. Пушкина на русском языке за 1830 г. В некоторых случаях для оценки широты использования конкретных единиц привлекались Словарь языка Пушкина (далее – СЯП) и Национальный корпус русского языка (далее – НКРЯ).

Единицы, пережившие исторические изменения, выделялись путем применения диахронического метода. Для выявления семантических особенностей элементов использовались методы контекстуального и компонентного анализа. Наконец, при проверке типичности для рассматриваемого периода тех или иных форм и конструкций на основании фиксации последних в словарях и НКРЯ применялся сопоставительный метод.

Результаты исследования. Одной из особенностей узуса первой половины XIX в., как уже отмечалось [Винокур, 1959; Добровольский, 2001], было само наличие вариантов, один из которых впоследствии был устранен. Эта вариативность особенно заметна в морфемном облике слов, однако ее можно видеть и в конструкциях с управлением. Ниже рассмотрены подобные единицы, а также элементы узуса, которые не имели вариантов.

Вариативные формы с «выпадением»/без «выпадения» гласного в морфеме. Этот факт отмечен Л.А. Булаховским в числе произносительных вариантов и объяснен созданием поэтического ритма [Булаховский, 1948, с. 7–11]. Однако примеры такой вариативности встречаются не только в поэзии, но и в прозаических текстах.

В проанализированных письмах довольно частотны существительные среднего рода с суффиксом - иj- /-j- ( счастие , несчастие , новоселие , мечтанье , вниманье , чтенье / чтение , утешение ). Варианты могут наблюдаться в пределах одного контекста:

. ..имел я счастие о том Вас уведомить (А.Х. Бенкендорфу, с. 288).

Пушкин приходил поздравить Вас с новоселием (М.П. Погодину, с. 294).

Чтенье его «Истории» заменило Жуковскому чтение Муравьева статс-секретаря (П.А. Вяземскому, 283).

Дамы от него в восхищении (М.Н. Загоскину, с. 281).

В современном русском языке нормативно закреплен только один из вариантов ( счастье , но внимание ). В «Русской грамматике», правда, отмечено несколько слов, в отношении которых вариативность допускается [Русская грамматика, 1982, т. 1, с. 127], однако словари последних десятилетий и речевая практика демонстрируют практически во всех случаях использование только одной формы (ср. усердие при отсутствии усердье ).

Такой же вариативностью характеризовалась флексия творительного падежа -ию/-jю у существительных 3 склонения (ср. в русском языке -jю ). Во всех проанализированных примерах встретилась только форма на -ию , однако СЯП показывает, что Пушкин употреблял и формы без и :

С искренним и глубоким почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь (А.Х. Бенкендорфу, с. 288).

Ваши 1800 р. ассигнациями получил с благодарностию (М.П. Погодину, с. 303).

Скучно издавать газету одному с помощию Ореста, несносного друга и товарища (П.А. Вяземскому, с. 283).

Вам обязан я больше нежели чем жизнию (А.Н. Гончарову, с. 297). Заметим, что в этом примере есть и ошибочный для современного языка союз нежели чем .

Вариативность форм творительного падежа существительных, прилагательных, местоимений на -ою (-ею) / -ой (-ей) . Л.А. Булаховский, ссылаясь на Н. Греча, отмечает, что в начале XIX в. второй вариант окончания воспринимался как просторечный [Булаховский, 1948, с. 104]. В письмах Пушкина встретились оба варианта с преобладанием окончания -ою , однако о действительном соотношении таких форм только на основании писем судить трудно. Формы на -ою ( -ею ), согласно последним разысканиям, продолжают оставаться активными на протяжении всего столетия, при этом принцип выбора одного или другого варианта не ясен [Падучева, 2018, с. 54].

Это отчасти было причиною невольного моего проступка (А.Х. Бенкендорфу, с. 288).

Булгарин изумил меня своею выходкою (П.А. Вяземскому, с. 290).

Я с охотою взялся бы выкупить Ваши долги... (В.С. Огонь-Догановскому, с. 305).

Я писал тебе премеланхолическое письмо, милый мой Петр Александрович, да ведь меланхолией тебя не удивишь (П.А. Плетневу, с. 313).

Что за сердце у ней? твердою дубовою корой , тройным булатом грудь ее вооружена, как у Горациева мореплавателя (П.А. Вяземскому, с. 319). В этом примере, кроме того, присутствует не свойственная современному литературному языку, но встречающаяся в просторечии форма родительного падежа (у) ней .

Вариативные формы глагола. В письмах встретился глагол обойтить-ся , который поэт употреблял наряду с обойтись и обойтися . Вид обойтиться

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 2} (²³)

встречается у Пушкина семь раз [СЯП, 2000, т. 3, с. 46] (из них два раза в анализируемом материале) и представляет определенную трудность при оценке степени его распространенности в указанный период. Словарь церковнославянского и русского языка, относящийся к середине столетия, уже не фиксирует этой словоформы, в текстах этого же времени (по данным НКРЯ) она тоже не встречается. Однако именно этот вариант глагола был характерен для языка XVIII и, по-видимому, начала XIX в. [Словарь русского языка XVIII в., 2006, вып. 16, с. 36]. Глагол входил в видовую пару с обходиться , имевшим несколько значений, и впоследствии был вытеснен вариантом обойтись . Можно предположить, что поэт усвоил это слово из речевой практики старшего поколения и сделал чертой индивидуального употребления.

Оба примера из писем отражают одно значение - ‘прожить, не испытывая необходимости в чем-либо’:

Вот тебе моя просьба. Погодин собрался ехать в чужие края, он может обойтиться без вспоможения (П.А. Вяземскому, с. 290).

Осмеливаюсь повторить Вам то, что уже говорил я Золотову: главное дело не вооружить противу себя Канкрина, а никак не вижу, каким образом Вам без него обойтиться (А.Н. Гончарову, с. 304).

Деепричастия, отсутствующие в современном языке. В приведенных ниже примерах два деепричастия образованы от глагола совершенного вида с помощью суффикса -а- ( -я- ) (при обычном в современном языке -в- ), еще одно создано по модели, утраченной в современном литературном языке, но сохраняющейся в просторечии (ср.: сказать не подумавши):

О слоге упомяну я вкратце, предоставя его журналам, которые, вероятно, подымут его на царя (и поделом), а вы их послушайтесь (М.П. Погодину, с. 324).

Здравствуй, душа моя, каково поживаешь, а я, оконча дела мои, еду в Москву (П.А. Плетневу, с. 314).

Государь, получив просьбу Вашу, отдаст ее непременно на рассмотрение министра финансов, а министр, уже раз отказавши , захочет и теперь поставить на своем (А.Н. Гончарову, с. 304).

Формы множественного числа у существительных, относящиихся в современном литературном языке к категории singularia tantum.

Возвратитесь обогащенные воспоминаниями, новым знанием, вдохновениями (С.П. Шевыреву, с. 295).

Позвольте мне... еще раз сердечно Вас поблагодарить за отеческие милости (А.Н. Гончарову, с. 303).

Форма глагола или причастие не употребляется в современном русском языке. При этом сам глагол, от которого образована форма, в настоящее время вполне употребителен.

Что моя трагедия? отстойте ее, храбрые друзья! (П.А. Плетневу, с. 316). Императив отстойте, который образован от вполне нормативного в современном языке глагола совершенного вида отстоять со значением (‘защитить’), сегодня не употребляется. Здесь уместна была бы форма несовершенного вида отстаивайте, образованная от глагола того же вида, или защитите.

Я радуюсь, я счастлив, что несколько строк, робко наброшенных мною в «Газете», могли тронуть вас до такой степени (Н.И. Гнедичу, с. 280). Причастие наброшенный образовано от глагола набросать , то есть в данном случае ‘быстро, бегло написать’. Глагол функционирует в русском языке, но от него нормативно образуется причастие набросанный . Надо сказать, что и это причастие очень редко встречается: в НКРЯ с начала 2000-х зафиксировано 3 примера в указанном значении.

Слова не сохранили данного значения в современном языке. Речь идет о лексемах, которые употребляются в русском языке, но с другими значениями. Часто семантические сдвиги происходят из-за сужения значений многозначных слов и закрепления с соответствующим значением другой лексемы. Семантический сдвиг нередко влечет изменение синтаксического окружения.

Обратимся к примерам:

Свадьба моя отлагается день ото дня далее (П.А. Плетневу, с. 311). Глагол отлагаться и мотивирующий его глагол отлагать в значении ‘переносить’ практически не встречаются в современном языке (в НКРЯ присутствуют единичные примеры в стилистически маркированных контекстах). Для современного узуса свойственно одно значение отлагаться – ‘образовывать отложения из частиц размытых пород’ (БТС, 2000, с. 751). Заметим, что БАС-3 приводит этот пушкинский контекст (и он единственный) для иллюстрации значения ‘переноситься на другой срок’. Типичным в приведенном контексте было бы сказать откладывается , но в таком случае аномальной будет сочетаемость с обстоятельствами день ото дня далее .

...ваши 1800 р. ассигнациями получил с благодарностию, а прочие чем вы скорее достанете, тем меня более одолжите (М.П. Погодину, с. 303). Согласно современной норме, глагол одолжить входит в конструкцию одолжить что-либо кому-либо (в просторечии и у кого-либо ) и означает ‘дать (взять) взаймы’. В приведенном контексте сегодня уместно было бы сказать обяжете . Во времена Пушкина значение ‘дать взаймы’ было хорошо известно, однако едва ли не более активно слово употреблялось в значении ‘обязать, вызвать чувство признательности к себе’ [СЯП, 2000, т. 3, с. 103]. В БАС-3 значение присутствует с пометой устаревшее [2009, т. 13, с. 502].

Слово утрачено в современном языке. Таких примеров немало. Здесь остановимся на нескольких.

Не посылаю вам замечаний (частных) потому что некогда вам будет переменять то, что требует перемены (М.П. Погодину, с. 324). Глагол переменять (и тем более глагол совершенного вида переменить ), на первый взгляд, кажется нормальным для современного языка . Однако поиск актуальных контекстов, в которых могло бы появиться это слово, приводит во всех случаях к родственным глаголам с другими приставками ( изменять , заменять , сменять и т.п.).

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 2} (²³)

БАС-3 отмечает этот глагол как устаревающий [2011, т. 16, с. 222]. НКРЯ уточняет эти данные: тексты двух последних десятилетий показывают относительную употребительность глагола переменить (387 примеров) и отсутствие глагола переменять .

Все это не очень утешно (П.А. Плетневу, с. 311). В современном языке функционируют либо приставочные образования ( безутешно , неутешно ), которые, однако, не встречаются в роли предиката, либо образования с другим суффиксом ( утешительно ). БАС-1 фиксирует слово как устаревшее [1964, т. 16, с. 1039]. В БТС оно отсутствует.

Соперничествовать с Раичем и Шалиновым как-то совестно (П.А. Вяземскому, с. 296). По данным СЯП, у Пушкина это слово встречается только один раз, однако оно было известно узусу XIX столетия. В НКРЯ немногочисленные контексты с этим словом и производными от него причастиями и деепричастиями относятся к середине и концу века, а последний пример датируется 1937 г. В БАС-1 слово отсутствует.

Глагольное управление отличается от современного. Некоторые случаи глагольного управления первой половины XIX в. были описаны в [Булаховский, 1948], отдельные примеры управления в речевой практике Пушкина - в [Добровольский, 2001]. Проанализированный материал демонстрирует два типа грамматических сдвигов в управлении:

• 1)    предлог при управляемом слове изменяется или утрачивается, сама же падежная форма не меняется;

• 2)    меняется падежная (предложно-падежная) форма, иногда при этом происходят и другие трансформации, например включение в конструкцию дополнительного слова или замена самой конструкции.

Примеры первого типа:

Что касается до памятника, то я тотчас по приезде в Москву писал о нем Бенкендорфу (А.Н. Гончарову, с. 303). Ср.: касается памятника .

Я живу в деревне, как в острове, окруженный карантинами (А.А. Дельвигу, с. 318). Ср.: на острове .

Каков ты с министрами? и будешь ли ты в службе новой? (П.А. Вяземскому, с. 288). Ср.: на службе .

Третьего дня приехал я в Москву и прямо из кибитки попал в концерт (П.А. Вяземскому, с. 286). Ср.: на концерт .

Не знаю, кого винить, не смею никого винить, но я писал к тебе несколько раз... (Н.С. Алексееву, с. 328). Ср.: писал тебе .

Примеры второго типа:

Прощай, душа, на другой почте я, может быть, еще что-нибудь тебе пришлю (А.А. Дельвигу, с. 318). Ср: с другой почтой / другой почтой . В СЯП контексты с предложным падежом иллюстрируют именно значение ‘событие отправки почты’, а не ‘учреждение для отправки корреспонденции’ [2000, т. 3, с. 653].

Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется... (П.А. Плетневу, с. 326). Ср.: в прозе . Форма творительного падежа актуализирует сему ‘способ изложения’, в то время как предложный падеж – сему ‘форма, в которую вкладывается содержание’. Такое же управление было характерно и для слова стихи . У Пушкина встречаются и формы предложного падежа этих существительных. В современном языке творительный инструмента сохраняется для обозначений стихотворных размеров (ямб, хорей и т.п.). Вообще же и форма в прозе при глаголах, обозначающих создание текста, будет сегодня неестественна, так как на этот смысл будет указывать сам тип текста: написал 5 повестей .

Неужто нельзя выхлопотать этого дозволения? справься-ка с молодыми министрами , да и с Бенкендорфом (П.А. Вяземскому, с. 296). Ср.: у министров . Здесь характер управления определяется семантикой управляющего глагола. Глаголы справиться , узнать , спросить актуализируют смысл ‘получение информации из источника’, что нормативно выражается сейчас родительным падежом. С творительным падежом, акцентирующим внимание на совместности производимого действия, а не на результате, сейчас уместно было бы употребить глагол поговорить .

Я было написал на него ругательную анти-критику, слогом «Галатеи» – взяв в эпиграф Павлуша медный лоб приличное названье! – собирался ему послать, но не знаю куда дел (П.А. Вяземскому, с. 283). Ср.: в качестве эпиграфа/эпиграфом .

Надеюсь при своем в озвращении найти Вас и все семейство Ваше в добром здоровии (М.Н. Загоскину, с. 306). Ср.: после (своего) возвращения .

Заключение . Случаи отклонения от современной языковой нормы, зафиксированные в письмах А.С. Пушкина, подтверждают общее положение о том, что узус XIX столетия существенно отличается от современного, и эти отличия затрагивают (хотя и в разной степени) практически все подсистемы языка. Это еще раз свидетельствует о том, что для реконструкции речевой практики указанного периода необходимо накопление достаточного эмпирического материала, то есть исследование с точки зрения динамики узуса письменного наследия как можно большего числа авторов XIX в., в том числе и таких, казалось бы, хорошо изученных, как Пушкин.

Проанализированные примеры демонстрируют широкую вариативность на уровне морфем, морфологических форм и синтаксических единиц – это в целом подтверждает уже имеющиеся выводы [Винокур, 1959], что язык XIX в. характеризовался значительно большей подвижностью нормы, чем современный.

Приведенные контексты, демонстрирующие не свойственное для современного русского языка синтаксическое окружение слов, дополняют представление о происшедших в них семантических сдвигах. Количество таких сдвигов, по-видимому, довольно велико. Это позволяет ставить вопрос о корректировке данных позднейших лексикографических источников, ориентирующихся во многих случаях на словоупотребление писателей XIX в. (ср. приведенный пример с глаголом отлагаться ). Сегодня эта задача существенно облегчается благодаря электронным текстовым корпусам.

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 2} (²³)

Особый интерес представляет изучение глагольного управления. С одной стороны, сопоставление конструкций XIX в. с современными «высвечивает» внешние отличия, например, использование предлогов там, где сейчас беспредложное управление ( касается до памятника , писал к тебе ) или активность одних предлогов по сравнению с другими ( в острове , в службе , в концерт ), что, в свою очередь, могло быть влиянием французского языка (это требует отдельного исследования). С другой стороны, в таких конструкциях обнаруживаются незаметные, на первый взгляд, компоненты значения, которые слово имело в этот период и которые определяли его лексико-грамматическую сочетаемость.