Галисийский национализм «Братств речи», 1916–1931 гг.

отличных от кастильского, то в XX в. они стали в большей степени подвержены процессам идеологизации и политизации. Рассмотрим этот тезис на примере галисийского национализма.

Новый этап в истории развития данного направления начался во второй половине 1910-х гг., когда на территории региона появились так называемые «Братства речи»1, призванные заниматься развитием галисийского языка. Активная деятельность этих организаций продолжалась до начала 1930-х гг. Таким образом, вторая половина 1910-х – начало 1930-х гг. в истории галисийского национализма были ознаменованы значительными переменами, связанными с постепенно углубляющейся политизацией и идеологизацией. Несмотря на доминирование именно этих тенденций, культурная, этническая и языковая активность националистов также продолжала развиваться и оставаться важным фактором в истории галисийского национализма.

В центре нашего внимания в представленной статье будет находиться уникальный этап в истории галисийского национализма, связанный с деятельностью «Братства речи», который мы можем ограничить временными рамками с 1916 по 1930 гг.

Целью нашего исследования выступил анализ основных направлений и форм деятельности галисийского национализма в рамках «Братств речи».

В число его задач входит изучение основных направлений деятельности «Братств речи» как организационной формы галисийского национализма, выявление идеологических особенностей национализма в рамках преимущественно языковой и культурной активности его участников, выяснение политической роли, которую «Братства речи» играли в Галисии в 1920-е гг., а также изучение исторического наследия таких организаций, которое оказалось востребованным в 1930-е гг. в условиях большей радикализации и политической активизации галисийского национализма.

Методология . Представленная статья с точки зрения методологии основана на достижениях междисциплинарной историографии национализма. Мы полагаем, что развитие галисийского национализма в период между 1916 и 1931 гг. в рамках активности «Братств речи» можно интерпретировать через призму интеллектуальной истории, так как именно деятельность подобных групп содействовала институционализации галисийцев как нации в качестве воображаемого сообщества, которое имело бы свои собственные изобретенные политические традиции, в первую очередь – язык и литературу, составляющие основу галисийской национальной идентичности. Кроме этого, мы используем достижения социальной истории, потому что благодаря именно им мы можем интерпретировать то, каким образом галисийский национализм из преимущественного культурного и этнического трансформировался в политический, все в большей степени ориентированный на решение идеологических задач и тонко реагирующий на социальные запросы галисийского общества.

Национализм Братств речи, 1916–1918 гг. В 1916 г. в истории галисийского национализма наступил новый этап, связанный с попыткой его организации и институционализации (Beramendi González, Núñez Seixas, 1996). Именно в 1916 г. была создана организация «Братства речи» («Irmandades da Fala»), которая существовала до 1931 г. (Diéguez, 2016). Она представляла собой политическое объединение националистов, которые особое внимание уделяли вопросам и перспективам развития идентичности Галисии, основанной именно на этничности, что содействовало инструментализации последней. В результате деятельности «Братств речи» в истории галисийского национализма, который ранее функционировал в условиях билингвизма и одновременного и параллельного использования кастильского и галисийского языков, именно последний стал основным лингвистическим инструментом националистического движения (Ínsua López, 2016).

История «Братств речи» началась с призыва Аурелио Рибальты защищать галисийский язык (Agrelo Costas, 2000). Другой галисийский национальный активист, Антон Вильяр Понте (Villar Ponte, 1971), в 1916 г. посчитал инициативу А. Рибальты не только перспективной, но и предпринял попытку перевести ее в практическую плоскость (Ínsua López, Nuevo Cal, 2003).

Поэтому в националистической газете «La Voz de Galicia» («Голос Галисии») он предложил организовать Лигу друзей галисийского языка («Liga de Amigos do Idioma Galego»). Эта же идея была озвучена в книге А. Вильяра Понте «Галисийский национализм. Наше региональное утверждение» («Nacionalismo gallego. Nuestra afirmación regional»), которая отражала растущие тенденции к этнизации галисийского национализма, все более активно использующего именно галисийский язык для собственной артикуляции как на региональном, так и на общеиспанском уровне (Villar Ponte, 1916). 18 мая 1916 г. были предприняты реальные шаги к институционализации новой галисийской националистической организации (Nicolás Rodríguez, 2006). Антон Вильяр Понте на заседании Королевской Галисийской академии в Ла-Корунье в присутствии Мануэля Лугриса Фрейре, Флоренсио Вамонде Лореса, Ушио Карре Альдао, Луиса Портейро Греа, Франсиско Теттаманси и Рамона Вильяра Понте объявил о создании Братства друзей языка (Ínsua López, 2006; Risco, 2000).

Предполагалось, что целью новой националистической организации будет всемерная защита и продвижение галисийского языка в публичных и общественных пространствах Галисии (Ínsua López, Martínez González, 2018), чему должна была содействовать и специально основанная газета «Наша земля» («A Nosa Terra»), выходившая с 1916 г. до середины 1930-х гг. Первой задачей новой организации стала регионализация ее деятельности, то есть создание сети местных отделений, которые были созданы в основных городах Галисии, включая Сантьяго-де-Компостело в 1916 г. и Луго в 1918 г. К началу 1920-х гг. группы действовали уже и в рамках галисийской эмиграции – в Мадриде, Гаване и Буэнос-Айресе. В целом, активность «Братств речи» была направлена не инструментализацию галисийского языка и его превращение в политический ресурс.

Комментируя фактор языка, Антон Вильяр Понте подчеркивал, что «наш язык – это золотой путь к нашему искуплению и прогрессу: без языка мы умрем как народ и никогда ничего не будем значить в мировой культуре... Я думаю, что единственные стрелы, которые всегда летят прямо, чтобы пронзить цель будущего, это те, которые пускаются с помощью лука нашего языка, поскольку только тогда мы показываем свою идентичность. Те, кто отворачивается от своих истоков, вряд ли смогут освободиться от рабства подражания. Что может быть более оригинальным, чем язык народа, созданный в результате вековых действий и взаимодействий между человеком и Природой» (Villar Ponte, 1916: 6).

Гимн «Братств речи» был направлен именно на визуализацию галисийской идентичности, в основе которой лежал язык (Beramendi, 1991), на популяризацию его и культуры (Fernández Costas, 2006). В гимне отмечалось, что нация «живет в галисийской речи, где сокрыта душа нашей земли и искупление», подчеркивалось, что «народ, забывающий свое слово, – предатель природы», звучал призыв «говорить как братья на благородном галисийском языке» (Campos Villar, 2007).

Реализуя программу культурного национализма, 17–18 ноября 1918 г. «Братства речи» провели Националистическую ассамблею в Луго. По ее итогам был принят манифест, основным политическим посланием которого стало восприятие Галисии как нации, что означало фактический отход в галисийском движении от регионализма к национализму (Maceira Fernández, 2007). Именно поэтому требованиями движения стали: автономия региона и признание статуса галисийского языка. Участники ассамблеи настаивали, что «поскольку Галисия обладает всеми существенными характеристиками национализма, мы называем себя отныне и навсегда галисийскими националистами, так как слово “регионализм” не охватывает всех наших устремлений и остроты наших проблем»1.

Братства речи, 1918–1922 . Программа Братств, разработанная в 1918 г., была достаточна радикальна. Националисты выделили две группы целей – приоритетные национальные и галисийские региональные. К первым они относили получение полной автономии для региона Галисии, проведение муниципальной реформы, вступление Галисии в Лигу Наций и создание федерации или конфедерации с Португалией. Фактически все четыре цели к 1918 г. были радикально утопичны и, как следствие, нереализуемы. Что касается собственно галисийских целей, то они были разнообразны, включая: создание парламента Галисии, реформу суда и органов территориального управления, налоговую автономию, внедрение социального законодательства, официальный статус галисийского языка, предоставление прав женщинам, передача контроля над образованием, банковской сферой и полицией региону, строительство железных дорог, внедрение регионального права.

В целом, программа носила синтетический характер, отражая как идеологические противоречия в лагере националистов, так и споры, порожденные модернизацией. Именно поэтому наряду с традиционными националистическими лозунгами (придание официального статуса языку, защита галисийской культуры и этничности), звучали как более радикальные (социальное обеспечение, равноправие женщин), так и откровенно популистские (автономия и членство в Лиге Наций).

Вторая Националистическая ассамблея состоялась в Сантьяго-де-Компостела в 1919 г., на которой было принято решение отмечать День Галисии 25 июля каждого года, что положило начало развитию изобретенных традиций галисийского национализма, которые актуализировали гражданские уровни национальной идентичности.

По итогам двух ассамблей в 1920 г. Висенте Риско выпустил брошюру «Теория галисийского национализма» («Teoría do nacionalismo galego»), основной пафос которой был направлен на критику политики Мадрида и доказательство того, что галисийцы являются самостоятельной нацией, отличной от кастильцев в языковом, культурном, политическом и социальном измерениях2.

Во второй половине 1910-х и в 1920-е гг. политический регионализм занимал особое место в идеологической повестке дня галисийского национализма. Значительное внимание, которое его последователи уделяли региональным проблемам, было связано с тем, что галисийское движение переживало переходный этап, относительно динамично мутируя и трансформируясь от культурного и языкового регионализма в направлении политического и гражданского национализма1.

Тем не менее, по инерции, унаследованной от предшествующего галисийского регионализма XIX в.2, националисты 1910–1920-х гг. дискутировали относительно проблем регионализма3, который связывался ими с политическими особенностями Галисии как региона4 и перспективами развития сепаратистских настроений5. Регионализм воспринимался ими не только как угроза территориальной целостности Испании6, но и как возможность актуализировать собственную галисийскую идентичность7, показать место региона в политической структуре и системе испанской государ-ственности8, что неизбежно содействовало радикализации национального движения9 и его превращению именно в политический национализм, в рамках которого основным актором становится нация10, а также соотносимое именно с ней потенциальное национальное государство11.

Братства речи, 1922 – начало 1930-х гг. В 1922 г. в истории Братств начался новый этап, связанный с фактическим расколом организации. Это было неизбежно, так как практически с самого начала указанные организации объединяли два течения галисийского национализма. Первое из них (Антон Вильяр Понте, Лоис Портейро, Хаиме Кинтанилья Мартинес) было радикальным и консолидировалось на основе идей национализма в республиканской версии (Soutelo Vázquez, 2001). Второе (Сальвадор Кабеса де Леон, Хуан Барсия Кабальеро, Фелипе Хиль Касарес) – было представлено традиционалистами, которые настаивали на преимущественно культурном национализме. Умеренные националисты делали акцент на своей верности и преданности первоначальным идеям организации.

Сторонники Висенте Риско создали Галисийское националистическое братство (Irmandade Nazonalista Galega), что означало отделение радикального крыла. Они настаивали на необходимости общей политической трансформации испанской государственности в направлении ее федерализации, что предусматривало бы институционализацию особого статуса Галисии в составе такой новой демократической Испании. Теоретик радикалов Висенте Риско не выработал единой и консолидированной политической программы для галисийского национализма, его идеи отличались синкретизмом (Beramendi González, 1981). В текстах В. Риско одновременно присутствовали идеи иррационализма, географического детерминизма, апологии традиционализма, критика проектов Просвещения и современности и даже некоторые проявления того, что в XXI в. будет определено, как этнофутуризм. Основу последнего в наследии В. Риско составили тексты, сфокусированные на этнической культуре и народной религиозности. Синтез таких фактически противоречащих друг другу идей позволил данному общественному деятелю положить в основу идеологии национализма концепции кельтизма и атлантизма.

Последнее сочеталось с апологией католицизма, что вело к резко позитивной идеализации Ирландии и Португалии и одновременной критике британского империализма. В. Риско конструировал идеальный образ Галисии как католической крестьянской страны и наследницы кельтской цивилизации, позитивно оценивая Средневековье и крайне критически воспринимая влияние Французской революции и предшествующего ей Просвещения. После 1933 г., под влиянием нескольких месяцев, проведенных в Берлине, В. Риско подверг свои идеи существенной трансформации, сделав их явно более правыми.

Несмотря на фактический раскол, Братства речи были солидарны в развитии культурного галисийского национализма. Именно в рамках последнего протекала деятельность группы «Мы» («Nós») и Семинара галисийских исследований (Seminario de Estudos Galegos).

К концу 1920-х гг. Братства предприняли попытку объединения, что привело к созданию в 1930 г. Автономной галисийской республиканской организации (Organización Republicana Gallega Autónoma). Второй формально зонтичной и обшей организацией должна была стать Аграрная республиканская автономная партия (Partido Autonomista Republicano Agrario), которая так и не была создана, несмотря на то, что Галисия оставалась преимущественно сельскохозяйственным регионом (Cabo Villaverde, 1998), а нерешенность аграрных проблем существенно влияла на националистов, ограничивая социальную базу движения (Soutelo Vázquez, 1999). Тем не менее в декабре 1931 г. Братства провели Седьмую националистическую ассамблею, что привело к созданию Галисийской партии (Partido Galeguista) и означало не только фактический роспуск Братств, но и очередную попытку идеологической консолидации националистов.

Идеологические противоречия Братств речи. Трансформация регионализма в направлении национализма привела к тому, что в 1910–1920-е гг. галисийское движение выработало собственную теорию последнего1. Особое место в рамках подобных концептов уделялось развитию идеи самости и идентичности Галисии2, подчеркивалось, что регион исторически противостоит Мадриду3. В такой системе координат Галисия должна была, как полагали националисты4, принадлежать в первую очередь ее коренным жителям5. Именно поэтому национальными активистами подчеркивалась непосредственная связь между регионализмом6 и национализмом7, а также предполагалась и прогнозировалась неизбежность трансформации регионалистских идей в направлении националистических8.

Подобный национализм в интеллектуальном дискурсе Галисии 1920-х гг. имел преимущественно культурные основания9. Вместе с тем постепенно подобные националистические идеи подвергались последовательной радикализации10, чему содействовала галисийская историческая память11, связанная с негативным опытом развития в Галисии в XIX в., когда регион, будучи территориальной периферией в составе Испании12, подвергался дискриминации и последовательной маргинализации со стороны Мадрида. Вместе с тем галисийский национализм в то время оставался преимущественно культурным и умеренным13. Несмотря на доминирование романтической тенденции и культурных трендов14, в галисийском национализме постепенно усиливались тенденции радикализации15, которая мотивировалась постоянными отсылками идеологов галисийского национализма к историческому прошлому16.

Националисты регулярно подчеркивали, что Галисия должна стать родиной всех галисийцев в политическом и этническом плане17, что подкреплялось ссылками на великое историческое прошлое региона18 и его отличия от Испании19. Националисты последовательно выступали с критикой космополитизма и интернационализма20, полагая, что они несут угрозу развитию галисийского политического проекта21. Галисийское общество того времени было не готово в полной мере воспринимать политическую программу националистов22. Вместе с тем, понимая те ограничения и барьеры, с которыми националистически ориентированные интеллектуалы сталкивались в пропаганде ценностей и принципов национализма23, идеологи и теоретики галисийского движения пытались продвигать различного рода идеи24, призванные привлечь национализирующиеся массы именно к националистическому движению, а не к левым альтернативам25.

В связи с этим в середине 1920-х гг. и была запущена программа, направленная на формирование синтетического и комплексного образа Галисии26 как потенциального государства-нации и воображаемого сообщества как политической и культурной родины для всех галисийцев1. Подобные настроения в 1920-е гг. носили преимущественно умеренный и общедемократический харак-тер2, постепенно усиливались одновременно левые и правые тенденции в развитии галисийского национализма3. Вместе с тем мы вынуждены признать, что подобная политизация регионализма и его трансформация в национализм протекала крайне замедленными темпами, что было связано с социально-экономическими особенностями Галисии как региона и наличием большого числа нерешенных проблем, которые самым существенным образом тормозили утверждение программных лозунгов галисийского национализма и про-движение изобретенных традиций, призванных усиливать галисийскую идентичность, которая активно формировалась националистами в 1920-е гг.

Заключение . Подводя итоги статьи, во внимание следует принять ряд факторов, связанных с развитием галисийского национализма в рамках организации «Братства речи» с 1916 по 1931 гг.

В этот период галисийский национализм переживал переходный этап в своей истории. С одной стороны, активности «Братства речи» предшествовало галисийское Возрождение, а также деятельность поколений галисийских националистов, усилиями которых были заложены основы их идентичности, в том числе в языке и литературе. Кроме этого, галисийский национализм 1916–1931 гг. очень остро реагировал на социальные и экономические изменения, связанные с общей испанской политической ситуацией. Испания, которая не участвовала в Первой мировой войне, оказалось к началу 1920-х гг. в положении европейской периферии, явно отставая по уровню социально-экономического и политического развития от других стран.

Этот фактор не мог не сказаться на развитии региональных миноритарных национализмов на территории Испании, в том числе и галисийского. Именно подобная политическая нестабильность, неспособность Испании решить внутренние общенациональные и региональные проблемы, связанные со статусом и положением миноритарных групп самым существенным образом, влияла на развитие галисийского национализма.

В целом, активность «Братств речи» стала важным этапом в развитии галисийского национального движения. Именно в этот период галисийский национализм смог в значительной степени консолидироваться, воспользовавшись достижениями предшествующих десятилетий в этом контексте. Перед галисийскими националистами уже не стояли задачи подтверждения независимого статуса галисийского языка и доказательства самого факта его существования, так как это было сделано их историческими предшественниками. Воспользовавшись результатами деятельности предыдущих поколений активистов, галисийский национализм смог консолидироваться, что стало необходимым условием его более активного развития в крайне нестабильные и динамичные 1930-е гг.