Геоэкономические отношения Республики Беларусь со странами Латинской Америки

Республика Беларусь не остается в стороне от цивилизационногеополитических сдвигов в мире и государств Латинской Америки. Эти страны долгое время оставались как бы на периферии мировой политики и не испытывали на себе в той же мере, как и государства Европы и Азии, последствий масштабных межгосударственных конфликтов. Однако геополитика и геоэкономика, всегда активно воздействовала на межгосударственные отношения в этом регионе. Она сопровождала процесс зарождения новых независимых государств Западного полушария в XIX в., влияя на формирование их границ, ориентацию и развитие их экономик, развитие внутрирегиональных и внерегиональных связей. В XX в. она способствовала как возникновению территориальных споров, конфликтов и войн между латиноамериканскими странами, так и их прекращению, внося свой вклад в пульсирующий ритм процесса «объединение — разобщенность» между ними и перед лицом их мощного соседа — Соединенных Штатов Америки [2].

Степень близости к США во многом определяла геополитические характеристики региона. В том числе:   востребованность или невостребованность собственной политики безопасности в плане внешних угроз (поскольку противостоять США было бы немыслимо) и, соответственно, развитость или неразвитость геополитических доктрин, которые вплоть до самого последнего времени практически отсутствовали у Мексики, стран Центральной Америки и Карибского бассейна. В то же время геополитика как наука получила свое развитие в прошлом столетии — «пиком» стал период 70-х гг. — в таких относительно удаленных от США странах Южной Америки, как Бразилия, Аргентина, Чили и Перу. Однако именно эта удаленность от основных центров мировой политики XX в. и не способствовала распространению в Европе и североамериканской научной среде работ бразильцев Армандо Дювала, Голбери-ду-Коуту-э-Силва, Мейра Маттоса и Армандо Видигала, аргентинца Хуана Гульяльмели, перуанца Э. Меркадо Харрина и многих других.

В начале XXI в. в странах Латинской Америки место когда-то «общих для всех» идеологий (марксизм, кейнсианство, либерализм) и экономических моделей (социалистическая, десаррольистская, неолиберальная) все более начинают занимать различные цивилизационно и культурно обусловленные политические и социально-экономические мегапроекты (Бразилия, Венесуэла, Боливия). Причем в некоторых случаях цивилизацион-ные (геокультурные, геоэтнические и геоидеологические) аспекты, похоже, даже становятся превалирующими над геоэкономическими. В такой ситуации назревает модификация всего комплекса международных связей в регионе. Нельзя исключать перспективы активизации старых, хронических споров и конфликтов, а также появления новых, подпитываемых противоречивым, разноплановым воздействием глобализации.

Отношения между Бразилией, Аргентиной, Парагваем и Уругваем породили в XIX в. целый ряд конфликтов и войн. Борьба за влияние в бассейне рек Парана и Ла-Плата между крупнейшими и наиболее сильными государствами Южной Америки (Бразилией и Аргентиной), осложненная различиями в их этнокультурных, языковых и «поведенческих» характеристиках не раз ставили эти государства на грань войны, провоцировали бессмысленную гонку вооружений, а в начале XX столетия чуть было не привели к общерегиональному конфликту с участием их соседей [3] .

В подтверждение такой точки зрения можно было бы сослаться на неуспех предыдущих интеграционных проектов середины и конца 1960-х гг.: «Ла-Платская группа», УРУПАБОЛ, — а также, более предметно, на обострение аргентино-бразильских противоречий в гидроэнергетике в середине 1970-х гг. Несмотря на то что обе стороны были заинтересованы в развитии своего мощного гидроэнергетического потенциала и сотрудничество в данной области было бы для них вполне естественно, старые геополитические противоречия и алармистский менталитет стоявших у власти в обеих странах военных правительств привели к тому, что бразильско-парагвайский проект ГЭС «Итайпу» и аргентинский «Корпус» изначально рассматривались как конкурирующие между собой, а строительство этих станций серьезно обострило двусторонние отношения.

Немаловажным было и то, что политика обоих правительств характеризовалась замкнутым национализмом, основанным на «классическом» восприятии международных отношений как отношений соперничества, — геополитические доктрины аргентинских и бразильских военных восходили к европейской геополитике. Бразильские военные предпочитали видеть себя в качестве ближайших союзников США, ответственных за «поддержание порядка» в Южной Америке, а аргентинские, в соответствии с парадигмой «Аргентина — европейская страна за пределами Европы», традиционно были склонны рассматривать ее вне латиноамериканского исторического и этнокультурного контекста.

Появлению, а затем и довольно успешному развитию сотрудничества в рамках Меркосур способствовали два обстоятельства. Во-первых, отход Бразилии от ориентации на США и все большая «латиноамериканизация» внешней политики этой страны. Политика конструктивного национализма, основанная на представлении о «самоценности» Бразилии и ее национальных интересов в мировом и региональном контекстах, закономерно предрешила собой уход военных от власти в 1985 г. Во-вторых, особую роль сыграло поражение Аргентины в войне с Великобританией за обладание Фолклендскими (Мальвинскими) островами летом 1982 г.

Помимо ухода военных от власти в этой стране, на смягчение традиционных аргентино-бразильских трений повлияли и другие важные обстоятельства. Поддержка Аргентины почти всеми латиноамериканскими государствами, в том числе и Бразилией, и явная враждебность к ней, проявленная в тот период со стороны США и других стран Запада, многократно усилили «латиноамериканизм» во внешней политике и этой южноамериканской страны, обусловивший ее открытость к ближайшим соседям. Потребности экономического развития и императивы укрепления демократии во всех странах «Южного конуса» впервые легли, таким образом, на подготовленную почву. Рецидив же возвращения Аргентины на прозападные «рельсы» в период президентства К. Менема вновь внес определенный диссонанс в аргентино-бразильские отношения, отразившийся на кризисе Меркосур в 1998-2003 гг., последствия которого окончательно не преодолены и до сих пор.

Приход эры глобализации и распад биполярной системы, вызвавшие к жизни новую угрозу безопасности для всех без исключения латиноамериканских стран — угрозу маргинализации в мировой экономике и политике, заставили их начать спешно пересматривать свои старые геополитические схемы, не отвечавшие новым императивам сотрудничества. В условиях, когда, по меткому выражению аргентинской исследовательницы Л. Бертони, «пространство просто обязано было преобразовываться во время»11, старые геополитические схемы, унаследованные от XIX в., объективно подлежали пересмотру [5].

Реальностью начала XXI столетия стали попытки активизации межгосударственного сотрудничества как внутри каждого из двух крупнейших геополитических ареалов Южной Америки — Ла-Платского и Анд-ско-Амазонского, так и, впервые на столь серьезном уровне, между ними. «Мотором» сближения двух ареалов на сегодняшний день стал Меркосур, а государством, выстраивающим новые геополитические маршруты на пространстве всего континента, — его непререкаемый лидер — Бразилия.

Главным фактором, который на сегодняшний день в наибольшей степени «работает» на хозяйственно-экономическое сближение государств региона в рамках нового южноамериканского геополитического кольца, является, по нашему мнению, энергетика, или обеспечение энергетической безопасности. Рассматривая ход и перспективы сотрудничества южноамериканских стран в этой сфере, которая, по признанию ведущих мировых специалистов, будет занимать все большее место в глобальной экономике и политике в новом столетии, следует признать, что намечающиеся ими геоэкономические планы имеют хорошие «виды на жизнь».

Южная Америка располагает огромными резервами нефти и газа, способными не только обеспечивать ее собственные потребности в источниках энергии, но и наращивать их экспорт. Кроме того, страны региона неизмеримо богаты теми возобновимыми источниками энергии, которые могут быть востребованы уже в ближайшие десятилетия: гидроресурсами, энергией солнца и приливов, энергией биомассы тропических лесов. Наконец, Южная Америка сосредоточила у себя от 13 до 15% всех мировых запасов пресной воды, что делает ее в условиях предсказываемого многими учеными дефицита этого жизненно важного ресурса геоэкономически значимым «игроком» в глобальном измерении. При этом неравномерность распределения энергетических ресурсов в масштабе континента, при отсутствии должного уровня межгосударственной кооперации, делает его страны периодически подверженными острым энергетическим кризисам, которые за последнее десятилетие довелось испытать Аргентине, Чили и Бразилии.