Германия и трансформационные процессы в сфере безопасности: реакция на "турецкий вызов"

Внешняя политика и политика безопасности остаются доменами, в которых государства пытаются укреплять авторитет и уменьшать негативное влияние многочисленных внешних вызовов на внутриполитическое развитие. Однако в ситуации ревизии имеющихся в распоряжении прежних стран-лидеров стратегических целей и инструментария, неготовности новых лидеров в полной мере брать на себя ответственность международная система пребывает в состоянии временной дезорганизации с характерным стремлением некоторых ее участников изменить сферы влияния. Турецкая операция «Источник мира» в октябре 2019 г. свидетельствует именно об этом.

Несмотря на важность и последствия происходящего в соседнем регионе, реакция европейских стран оказывается подчас плохо скоординированной. К примеру, министр обороны Германии А. Крамп-Карренбауэр (ХДС) 21 октября 2019 г., на двенадцатый день турецкой операции, в интервью Deutsche Welle представила общественности инициативу о создании на территории Сирии, оставленной американцами, «международной зоны безопасности» ( international kontrol-lierte Sicherheitszone ) [1]. В коротком смс министр иностранных дел Х. Маас (СДПГ) получил информацию о запланированном коллегой телевизионном выступлении, от которого А. Крамп-Кар-ренбауэр не удержали ни состоявшееся 20 октября на коалиционном комитете в Ведомстве канцлера обсуждение сирийской проблематики, где она промолчала о своих намерениях, ни визит пресс-секретаря президента Р. Эрдогана И. Калына, ни проделанная к тому времени германским МИД работа по сирийским трекам.

В течение одного дня граждане ФРГ смогли наблюдать, как «зона безопасности» к вечерним новостям превратилась в «зону защиты» (Schutzzone). Не назвав деталей, министр обороны сочла необходимым обратить внимание на значимость международного взаимодействия, стремление не допустить сепаратных шагов Турции и России в Сирии, а также заявить об отказе от сотрудничества с Б. Асадом и желании привлечь во франко-германский Совет по вопросам безопасности и обороны Великобританию, чтобы там и сформулировать совместное предложение о «зоне защиты». Впрочем, вместо этого вскоре речь пошла о консультациях со всеми коллегами на полях заседания министров обороны стран НАТО.

Социал-демократы, партнеры по правящей коалиции, отреагировали негативно. Х. Маас заметил, что «не признает смс-дипломатию», поскольку «из нее может быстро возникнуть SOS-дипломатия» [2], и заявил о «некотором раздражении» среди союзников. Руководитель фракции СДПГ в бундестаге Р. Мютцених порекомендовал А. Крамп-Карренбауэр, возглавившей минобо-роны страны в июле 2019 г., «наконец-то понять работу в кабинете» ( im Kabinett ankommen ) и представлять в будущем столь значимые идеи на заседаниях коалиционного комитета. По его мнению, министр обороны занялась «милитаризацией внешней политики», а для страны важнее делать ставку на гуманитарные компоненты и действовать на основе международных мандатов.

Представители ХДС/ХСС ожидаемо поддержали А. Крамп-Карренбауэр, являющуюся еще и председателем Христианско-демократического союза Германии. Р. Бринкхаус, глава фракции ХДС/ХСС в бундестаге, интерпретировал сказанное министром в контексте отказа Европы от роли наблюдателя. Канцлер А. Меркель (ХДС) рассматривала предложение как попытку прекратить нарушение Турцией, важным партнером по НАТО, международного права.

После сочинской встречи В.В. Путина и Р. Эрдогана Х. Маас на пресс-конференции 26 октября 2019 г. в Анкаре охарактеризовал инициативу А. Крамп-Карренбауэр как нереалистичную, подчеркнув, что ей не стоит посвящать время [3]. Практически сразу же министр экономики и энергетики П. Альтмайер (ХДС) в «Твиттере» написал: «Каждому политику десятилетиями [было] ясно, что за границей не критикуют ни политиков оппозиции, ни политиков собственного правительства» [4]. Естественно, очередной выпад обиженной стороны не заставил бы себя ждать, но А. Меркель, по всей видимости, удалось не дать скандалу разгореться, и 7 ноября 2019 г. А. Крамп-Карренбауэр смогла в относительно спокойной для себя медийной ситуации выступить с программной речью в Университете бундесвера в Мюнхене. Как ни странно, большую помощь в сплочении рядов в федеральном правительстве оказал президент Э. Макрон с выводом о кризисе НАТО, прозвучавшим в интервью The Economist . Министры обороны и иностранных дел ФРГ были обязаны доказывать обратное.

По мнению А. Крамп-Карренбауэр, Германия при реализации политики безопасности должна действовать активнее, ведь у нее имеются стратегические и глобальные интересы, о которых впредь придется говорить открыто. Федеративная Республика не может, уточнила министр обороны, допустить «европейскую оборону» вне тесного сотрудничества с НАТО и ориентации на эту организацию. Для усиления роли Германии и руководящей группы европейских держав она предложила создать Национальный совет безопасности и формат Е-3, включающий Германию, Францию и Великобританию. Министр обороны впервые расширила потенциальный список упрощенного парламентского согласия на военные операции бундесвера, дополнив его миссиями НАТО [5]. Несмотря на ряд новых для Германии идей, речь А. Крамп-Карренбауэр не вызвала общественного резонанса, что, думается, было воспринято как положительный знак и возможность движения в намеченном направлении.

Х. Маас, с одной стороны, поддержал А. Крамп-Карренбауэр (НАТО для него - «скала во время прибоя» [6], а «сильная Европа - часть сильной НАТО» [7]), с другой стороны - высказался против разноскоростной интеграции небольшими группами стран-лидеров, поскольку она способна привести к расколу в ЕС. Позиция министра иностранных дел в правительственной иерархии ослабла после избрания новых сопредседателей СДПГ и смещения партии к левому флангу партийно-политической системы. На берлинском съезде СДПГ в декабре 2019 г. Х. Маас смог войти в состав президиума с чуть более 65 % голосов делегатов только во втором туре. Вопрос о внешнеполитическом консенсусе среди социал-демократов пока открыт.

Кстати, Х. Маас и МИД ФРГ, выдвинувшие концепцию союза мультилатералистов [8], осложнили внешнеполитическое положение страны. Ведь союзники и партнеры в мире не станут ждать от ФРГ слов и заверений в верности мультилатерализму. Понадобятся конкретные действия, а со временем и операции бундесвера. Получается, германский МИД в одностороннем порядке, если он, конечно, считает союз мультилатералистов серьезной инициативой, провоцирует дополнительную, в том числе военно-политическую, активность Германии, но не готов делиться полномочиями, о чем свидетельствует реакция Х. Мааса на инициативу А. Крамп-Карренбауэр.

Противоречивость происходящего подкрепляет страх перед внешним давлением и вмешательством. Что касается настроений в бундесвере, то даже генералы просят политиков пояснить, какие конкретные задачи стоят перед бундесвером в среднесрочной перспективе. Не ясно и то, поддастся ли Германия уговорам Парижа и будет ли форсировать углубление сотрудничества в сфере обороны, следствием чего неизбежно станет разноскоростная интеграция. Еще в 2018 г.

А.М. Кокеев писал по этому поводу: «…активизация деятельности германо-французской пары по усилению военных возможностей Евросоюза сталкивается с целым рядом проблем. Одна из них – противодействие стран Северной и, прежде всего, Восточной Европы с их четко выраженной проатлантической ориентацией. Кроме того, в Восточной Европе опасаются, что инициируемый Берлином и Парижем проект “Европы разных скоростей” может способствовать углублению иерархического неравенства внутри ЕС» [9, с. 28].

«Турецкий вызов» в теперешнем проявлении был относительно новым для Федеративной Республики. Однако неверно было бы рассматривать его изолированно от американского, ливийского и иных вызовов. Ответ, который был дан в Германии, заставляет усомниться в способности правящей политической элиты вести согласованный поиск в столь сложной сфере. Спонтанность, эмоции и разноголосица препятствуют консенсусу.

Впрочем, и в этой ситуации единство Запада продолжит быть первоочередной задачей Германии и ее союзников. Правда, концепция такого единства появится не скоро. России пока отводится только вспомогательная роль. Следовательно, в течение пяти-десяти лет наша страна, по всей видимости, не сможет рассчитывать на стратегические рамки взаимодействия и будет заботиться о сохранении принципиальной открытости к диалогу, совмещать работу над стратегией собственного укрепления, что, естественно, продолжит вызывать недовольство западных партнеров, с ситуативной реакцией на актуальные проблемы.

Отсутствие единства Запада, совокупность имеющих место противоречий делают Германию не столь уж привлекательным партнером. Высказываемые германскими политиками потенциальные предложения, идеи и опции имеют незначительный шанс на успех еще и потому, что России невыгодно отказываться от чего-либо, пока общая стратегическая рамка взаимодействия не выработана и велик риск столкнуться с нежелательными последствиями [10].

Кроме того, России не имеет особого смысла обращать внимание на критику в свой адрес, какой бы жесткой она ни была. Критика продуктивна только при наличии стратегических рамок. При отсутствии единства и наличии множества нерешенных проблем давление на Германию провоцирует давление Германии. Не стоит забывать и то, что давление на Россию необходимо странам Запада для собственной консолидации.

Ссылки:

(дата обращения: 09.12.2019).

(дата обращения: 28.11.2019).