Героический эпос бурят как мифопоэтическая основа тэнгрианской религии

В трудах многих авторитетных ученых – Д.С. Дугарова, С.Ш. Чагдурова, Т.М. Михайлова, Д.А. Бурчиной и других отмечается, что героический эпос бурят, в первую очередь Гэсэ-риада, объединившая многие народы Центральной и Внутренней Азии (тибетцев, тангутов, монголов, тувинцев и др.), сказочным героем которых был Гэсэр, стал основным источником тэнгрианской религии, особого религиознофилософского и этического учения «тэнгризма». Когда мы говорим «источник», то имеем в виду не только письменный «первоисточник», т.е. свод священных текстов или канонических произведений (как, например, Библия, Коран, буддийские сутры и трактаты, произведения Лаоц-зы и Чжуанцзы), большинство которых излагает философию своего Учения в письменной форме, а имеем в виду прежде всего характерную для тэнгрианства своеобразную эпическую форму устного народного творчества.

И такая форма изложения религиозных идей полностью соответствует сугубо народному характеру и духу этой религии и ее специфической мифопоэтической форме, содержащей в себе и адекватно передающей слушателю мощную энергетику «небесной» религии, которую, как и эпос Гэсэр, создал не какой-то Великой Учитель или проповедник, а сам народ, выразивший свои думы и чаяния о высшей справедливости и счастливой жизни, о мироздании и универсальной духовной силе Небесного Бога Тэнгри.

Иначе говоря, эпос Гэсэр является и Библией, и Кораном этой сугубо народной религии, которая была теснейшим образом связана с народным бытом и с окружающим ландшафтом, ключевыми элементами которого были священные горы и источники, реки и озера. Поэтому горы Таряаты, Улаан, Удагтай и другие объекты тэн-грианского культа упоминаются и в трудах Т.М. Михайлова, С.П. Балдаева, Д.С. Дугарова, М.Н. Хангалова, а также других маститых бурятских ученых, которые при этом отмечали, что многие священные горы приангарских бурят связаны с предшествующими монгольской эпохе периодами Тюркских и Уйгурского каганатов, особенно с курыканами, предками саха-ураанхайцев (якуты), а также с уйгур-урянхами Транс-Саянии.

Так, название горы Удагтай явно связано с тюркско-уйгурским «ыдыгтыг» («священный»), которое имеется в языке потомков древних телеуйгуров Саяно-Алтая, в том числе восточносаянских уйгур-урянхов (тувинцев, сойотов, хакасов, тофаларов). Вместе с тем бурят-монгольское «улаан» несомненно связано с названием священной горы протомонгольского племени ухуань – Чишань, которое означает «красная» (ср. гору Чесан в Кижингинском аймаке Бурятии). У подножия горы Улаан местные буряты из деревни Ехэ-Ялга, принадлежащие к булагатским родам онхотой, онгой, хогой, которые произошли от общих предков, трех братьев (соответственно Онхотой, Онгой, Хогой), потомков самого Булагата, пришедших сюда из окрестностей горы Байтог (от тюрко-уйгурского «Бай-таг» – «Священная гора»), совершали самый главный общественный тэнгэрианский молебен – тайлган, тоже связанный с культом гор и добрых «западных» небесных божеств-тэнгриев, возглавляемых Гэсэром, сыном Хормуста-тэнгри, верховного солнечного божества сибирских скифо-ариев (тув. Курбусту, алт. Корбу-стан, древнеарийский Ахура-Мазда, более поздний вариант Хормазд, от которого происходит название «Народ Хор», т.е. «Народ Солнца», «Солнечный народ», «Дети Бога-Солнце»). Тайлган – это был настоящий большой праздник для всего родоплеменного коллектива, с танцами, стрельбой из лука, борьбой, конными скачками и т.д. В связи с саяно-алтайскими, теле-уйгурскими «тюркскими» и скифо-сибирскими («ираноязычными») топонимами и этнонимами бурят-монголов, имеющих отношение к тэнгри-анской обрядности, следует отметить прежде всего корневую основу «тай», которая несомненно присутствует в слове «тайлган» и обозначает обряд поклонения Небу («тайы») на священной горе, а также саму гору («тау», «тайга»).

В другой стороне от этих священных гор (Улаан и Удагтай), в самой дальней, «верхней» части Улейской долины, имеется остроконечный конусообразный холмик, называемый Ор-голи и образовавшийся от земли, которую Гэсэр якобы стряхнул с наконечника своей стрелы. Мифологическая основа этих топонимов находит буквальное подтверждение в фундаментальном коллективном труде «Буряты» из серии «Народы и культуры» (Москва: Наука, 2004), изданном под редакцией Л.Л. Абаевой и Н.Л. Жуковской. Так, В.Ш. Гунгаров и Н.Л. Жуковская в связи с топонимическими легендами и преданиями бурят отмечали: «Образование рек, озер, горных перевалов связано с именем главного героя бурятского эпоса Гэсэра. Например, в погоне за Лобсоголдой-мангадхаем Гэсэр проезжал через водораздел рек Иды и Осы, его конь сделал выбоины на хребте и образовались озера Оншоо и Доншоо. Когда Гэсэр очищал стрелу от земли, образовалась гора, Орголи. Все эти места находится в Иркутской области» [Буряты, с. 266].

Наряду с почитанием Гэсэра, главного культурного героя бурят, гора Орголи была несомненно связана и с общемонгольским культом священных гор, одним из главных, универсальных и ключевых тэнгрианских культов, воплотившем в себе древнейшие космологические, религиозно-мифологические представления об Axis Mundi (Ось Мира), сакральной вертикали, пронизывающей все мироздание и соединяющей

Небо-Отца с Матерью-Землей [4]. Универсальное значение культа гор в монгольском тэнгри-анстве обусловливалось тем, что каждая священная гора, пусть даже самая маленькая (или вообще представленная камнем, скалой, небольшой пирамидальной кучкой камней, называемая монголами и забайкальскими бурятами «обо», а тюркоязычными народами Транс-Саянии – «оваа»), символизировала Мировую Гору как вертикальный космический центр Вселенной, соединяющий все три главные равновеликие космические сущности – Небо, Земля, Человек.

Сакральное значение горы Орголи и всей прилегающей местности усиливалось тем, что неподалеку находился священный источник (булаг), возле которого совершался родовой обряд жертвоприношения « з y хэли », заключавшийся в том, что шкура жертвенного животного вместе с головой и ногами насаживалась на длинный березовый шест, закрепленный комлем в земле, причем голова, увешанная разноцветными лентами, с втиснутой в зубы пихтовой корой, была направлена в сторону восхода солнца, в чем проявляется связь с древнеарийским культом Солнца, сохранившимся в тэнгрианской религии как у тюрков, так и у монголов. Этот обряд у монголов Чингисхана считался столь важным для поддержания и укрепления генеалогической линии его «золотого», т.е. «царского, рода» (алтан ураг), что от него отстраняли тех сородичей, родословная которых вызывала какие-то сомнения.

Как и священные горы и источники, березовые шесты с жертвенными животными з y хэли служили своеобразными маркерами сакральной этнической территории, наглядными средствами сакрализации самой Матери-Земли – главной святыни бурят, тесно связанной с почитанием Хухэ Мунхэ Тэнгри (Вечно-Синее Небо), его сына «светлого» солнечного божества Эсэгэ Малаан-Тэнгри, «мудрого отца–небожителя» и старшего божества из класса добрых «светлых» западных тэнгриев – Хормуста-тэнгри, небесным сыном которого и считался Абай Гэсэр-Хубуун, хотя он был рожден земными родителями, как и Чингисхан.

В этом также можно усмотреть тэнгрианский смысл обряда зухэли , поскольку он должен был поддержать идею небесного происхождения «золотого рода» и его генеалогические связи с древнейшими царскими (ханскими, каганскими) родами гуннов-хунну, скифо-ариев (племенное название сака ), тохаров, уйгур-урянхов, тюрков Ашина и тугю, а также жужаней, ухуаней и сянь-бийцев – непосредственных предков монголов.

Важно подчеркнуть, что «Белая вера» алтайцев и хакасов, этногенетически связанная с «религией ариев» (кстати, это словосочетание можно буквально перевести «белая вера») и в этно-конфессиональном отношении представляющая собой более древний вариант последней, является также более древним вариантом монгольского тэнгрианства или, по крайней мере, его религиозно-философских, метафизических основ. Академики Л. Дашням и Ш. Бира считают, что тэнгрианство как национальная религия западных бурят представляет собой локальный и региональный вариант гунно-алтайской традиции евразийского тэнгрианства.

Следуя этой точке зрения, мы обнаружили у осинско-боханских бурят этноконфессиональ-ные традиции, восходящие к хорско-гурскому субстрату гунно-булгарского племени басмилов, которое стало этническим ядром булагатского союза племен. В Приангарье существовало даже тэнгрианское государство Бома («пегие лошади»; бур.-монг. алагуй), которое в VII в. стало известно при Танском дворе как «Владение Бома». Его связь с саяно-алтайскими племенами «хоров» (гуры), потомков сибирских скифо-ариев, очевидна и проявилась в этнониме-эпониме «Хор» - «Хорай» - «Хонгорай», ставшем метаэтнонимом Саяно-Алтайских народов и восточно-тибетских «хоров», а также хоро-монголов и хоро-якутов. Кроме того, предки бу-лагатов басмилы были непосредственно связаны с протоболгарами, в свою очередь, этногенетически связанными с сибирскими скифо-ариями, от которых и происходит название Хакасии -Страна Солнца (Хорай//Хонгорай).

В этнокультурной традиции ираноязычных скифо-ариев термин «хор» происходит от имени Бога- Солнце, вообще символизирующего мужское начало (эр, эрэ, ир, ар, ур: ср. Ра, Ярило), и включает в себя целый ряд религиозномифологических, космологических и метафизических понятий: космический вселенский круг, небесный круг, бесконечность, вечность, вечный цикличный коловорот времени, календарный круг, безграничная пустота и т.д. Как символ солнечного, небесного дневного света, который является диалектической противоположностью ночной тьмы, теоним «Хор» вошел также и в более общее обозначение светоносного, небесного, мужского начала «Небо-Тэнгри», состоящего из двух корнеслов тэн//тан//тянь (ср. слав. «день») и хор-гар-гур-гар-гор.

Эта религиозно-философская концепция была зафиксирована в имени общего Верховного Бога древних скифо-ариев, иранцев, согдийцев и

«туранцев», в том числе бурят-монголов - Хор-муст-Тэнгэри, одного из главных действующих лиц в героическом эпосе «Гэсэр», который вобрал в себя и соединил мифопоэтические и религиозно-космологические традиции как тюркомонгольских и ираноязычных (скифо-сакский круг этносов), так и тибетцев, тангутов и других народов Центральной и Внутренней Азии. Теоним «Хор» вошел также во многие этнонимы народов Саяно-Алтая, особенно Транс-Саянии и Циркумбайкалии (хакасский метаэтноним Хо-орай//Хонгорай, бурят-монгольские этнонимы хонгодор, хори-тумат, хурхууд, гуран, дагур, хуннусский «хун-горай»//хунгар, а также саяноалтайские, тюркские и монгольские этнонимы «уйгур», «урянх», теонимы Курбусту, Корбустан, айракан//Хайрхан//Хайракан//Хээраган//Хайыракан, скифо-арийский и иранский теонимы Хор-мазд//Урмаздэ//Ахура-Мазда//Ормузд и т.д.).

Рассматривая синергетическую роль и функции духовно-культурных факторов (в частности, тэнгрианства) в процессе саморегуляции сложноорганизованных систем, каковой являлась «кочевая» цивилизация, следует иметь в виду, что высокий уровень самоорганизации в «кочевых» обществах сохраняется и в период перехода к имперским формам государственности, в которых стремление к жесткой централизации в руках верховного правителя (кагана, хана, царя) диалектически сочеталось и совмещалось с тенденциями к саморегуляции на более «низких» уровнях властеотношений, где сохранялись общинные формы самоуправления.

Появление в Центральной Азии имперских государственных образований с соответствующими институтами высшей власти и формирование «тэнгризма» как идеологии преимущественно монотеистического характера или тяготеющей к монотеизму и подавляющей изначальные политеистические интенции народной религии тюрко-монголов мы рассматривали как кооперативный, синергетического типа процесс, вызванный к жизни не столько ролью внешних факторов, сколько обусловленный существенными изменениями в культурно-историческом бытии традиционных обществ.

Важнейшим критерием цивилизации вообще, в том числе и «кочевнической», является наличие качественно определенной духовности, выходящей за пределы своей первобытности (а затем и этничности), приобретая в процессе развития институционально оформленный интерэтнический, надплеменной или наднациональный характер, присущий таким национальногосударственным (имперским) и мировым рели- гиям, как тэнгрианство, которое еще в глубокой древности, по крайней мере, в эпоху хунну (III в. до н.э.) или даже ранее, в период возникновения древнеарийской «кочевой» цивилизации в начале 3-го тысячелетия до н.э., получило распространение по всей центральной части Евразии.

Тибетоязычные, скифо-сакские, тюркские и монгольские народы Центральной Азии и Сая-но-Алтая в своем историческом развитии прошли, как и многие другие народы мира, все известные этапы. В процессе перехода к цивилизации они сформировали и государственные образования в различных исторических формах, многоукладность натуральных хозяйственных систем, создали руническую и многие другие формы письменности, а также претерпели трансформацию системы традиционного религиозно-мифологического мировоззрения, которая привела к переходу от архаичных, ранних форм религии (анимизм, тотемизм, магия, «шаманство» и др.), т.е. от первобытности к формам, характерным именно для «кочевой» цивилизации.

К ним относится прежде всего утверждение в традиционном мировоззрении тюркомонгольских народов в качестве системообразующего элемента тяготеющей к монотеизму религии, получившей в научной литературе наименование «тэнгрианство» (тюрк. Хан-Тигир, Тангара, Кудай-Дээр, Тэнгри, Тэнгрихан; монг. – Тэнгэр, бур.-монг. Тэнгэри – «Небо», «Небесный Бог», «Всевышний», «Верховный Бог-Отец»). Соответствующую тэнгрианской религии идеологию принято называть «тэнгризмом», и мы тоже допускаем этот термин как некую общепринятую условность, осознавая, что никаких «измов» в то время на Востоке не существовало вообще, а то, что на Западе стало называться «религиозной идеологией», было принято называть «Учением», «Путем», «Законом» и т.д. Поэтому по-русски название этой общей тюркомонгольской религии, которая стала господствующей национально-государственной религией гуннов-хунну, более грамотно было бы обозначать термином «тэнгрианство».

Наиболее глубокие корни тэнгрианства мы обнаруживаем в космогонических мифах тюркомонгольских народов, в которых отчетливо прослеживается борьба упорядоченного космического начала против изначального хаоса и деление всех вещей и явлений, всех противоборствующих сил на дуальные пары противоположностей, в основе которых лежит так называемая двоичная классификационная система.

Таким образом, в процессе исторического развития у предков тюрко-монголов, в том числе у гуннов-хунну, сяньбийцев, скифо-ариев и других, складывается дуальная религиозномировоззренческая система (Небо-Отец – Мать-Земля) как специфическая форма социальной самоорганизации (упорядочение «объективного» в сознании на уровне субъективного духа). Из первоначального космического хаоса рождается определенный порядок, складывается картина религиозно-мировоззренческой упорядоченности и связанная с ней упорядоченность социального и природного бытия.

В скифо-сарматский период в Центральной Азии и Саяно-Алтае, когда возникают самые ранние государственные образования «кочевников», различные формы тэнгрианства, в том числе и так называемая религия ариев (самая известная из них – древнеиранский зороастризм), приобретают характер национальногосударственных религий. Тюрко-монгольское тэнгрианство имеет тесные историкогенетические связи не только с «религией ариев» (древних иранцев, скифо-ариев Саяно-Алтая, саков и согдийцев Средней Азии и Восточного Туркестана, индо-ариев и др.), но и с религиозными верованиями древних шумеров, тибетским бон, китайским культом Неба (тянь), японским синтоизмом, «авраамическими религиями» Передней Азии и т.д.

Судя по имеющимся источникам, предки тюрков и монголов – гунны-хунну имели весь набор цивилизационных признаков (признаков критериального характера). К ним относились формы государственности; стремящаяся к высокоразвитому монотеизму религия – тэнгрианст-во; дипломатическая традиция с идеологическими компонентами в своем содержании; рунические и другие письменные системы; монументальная архитектура и скульптура; частная собственность на скот как главное богатство в обществе кочевников-скотоводов; система вла-стеотношений в форме традиционного господства (отношения господства и подчинения – один из характерных признаков цивилизации); постепенно самоусложняющаяся стратификация общества; многоукладное натуральное хозяйство, включавшее в себя и использование монет во внешнеторговых отношениях; города земледельческих стран, интегрированных в результате завоеваний в кочевнические общества и другие.

А.А. Кружалина. Христианизация аборигенного населения Сибири (вторая половина XIX в.)