Героини русской классики как женские ролевые модели в литературной критике «Женского вестника»

Журнал «Женский вестник», который под руководством М.И. Покровской просуществовал с 1904 по 1917 г., дольше остальных женских журналов своего времени, уже становился предметом изучения. По наблюдениям исследователей, как и другие периодические издания рубежа XIX–XX вв., посвященные женскому вопросу («Женское дело», «Союз женщин»), «Женский вестник» был нацелен на представление интересов и образа женщин, каким его мыслили участницы женского движения, и популяризацию борьбы за женские права. Перечисленные журналы рассматривались с точки зрения издательских стратегий, задач и эволюции каждого из них [см.: Sullerot 1963; Жукова 1998; Rutchild 2001; Крадецкая 2013; Симонова 2015].

Однако литературная критика, которая являлась неотъемлемой составляющей женских журналов, до сих пор оставалась на периферии внимания исследователей. О.А. Симонова в статье, посвященной теме проституции и образу «блудницы» в беллетристике начала ХХ в., сделала важное и точное наблюдение о том, что, популяризируя идеи женского движения, его деятельницы и участницы во многом ориентировались на русскую литературу [Симонова 2016, 89–91].

Каждый номер «Женского вестника», как правило, включал в себя статьи, где освещались статистика, проблемы, связанные с положением женщины в обществе, не только в России, но и в других странах, достижения женского движения, вопрос о женском образовании, избирательном праве, проблема проституции. Часто на страницах журнала появлялись небольшие художественные тексты, рассказы, повести, иногда поэтические произведения. В «Женском вестнике» регулярно публиковалась литературная критика – очерки и статьи как об иностранной, так и о русской, классической и современной литературе начала ХХ в.

Фокусируясь на восприятии русской классической литературы в критике журнала, мы попытаемся ответить на вопросы, как менялись ролевые модели, продвигаемые в журнале, и на какие произведения классиков и женские образы при этом опирались авторы статей. Иностранная и современная «Женскому вестнику» русская литература в критике журнала будут рассмотрены в других работах. Скажем только, что в статьях об иностранной литературе репрезентировалась модель поведения женщины-писательницы, а творчество современных русских авторов зачастую, за редким исключением, служило поводом для рефлексии над актуальными проблемами.

Литературная критика помогала разнообразить содержание журнала, редакция которого старалась привлечь к женскому движению внимание как можно большего числа читателей, в частности, «интеллигентных женщин», еще не участвовавших в борьбе за свои права (см. статью «От редакции»: [Женский вестник 1904a, 1]). Литературе придавалось особенно большое значение в 1900-е гг., когда и художественные тексты, и литературная критика публиковались почти в каждом номере журнала. В это время многие литературно-критические статьи были или анонимными или написаны самой редактором журнала М.И. Покровской. К концу 1900-х гг. – в 1910-е гг. в журнале появляются новые авторы литературной критики, такие как В. Холмогорова, О. Циммерман, Мих. Белоцерковский, которые писали о русской литературе, однако нельзя не отметить, что в 1910-е гг. объем литературной критики, по-видимому, потерявшей актуальность на фоне мировых проблем, в «Женском вестнике» снижается.

Опубликованная в первом номере литературно-критическая статья анонимного автора – «Русские писатели о женщинах» (1904, № 1) – стала программной для журнала. В этом номере постулировалась идея о том, что женщины и мужчины обладают равными способностями, и женщины не должны быть ограничены в правах. Та же мысль лежит в основе рассматриваемой статьи, где, рассуждая о женских образах в произведениях русских классиков, Достоевского, Гончарова и Тургенева, критик утверждал, что они считали способности и силу характера женщин не уступающими мужским. Автор статьи отталкивается от рассуждения о влиянии взглядов Жорж Санд, усвоенных Достоевским. Жорж Санд оказала большое влияние на русское общество во второй трети XIX в., когда вызвала дискуссии о семье и женском вопросе в печати. Достоевский был одним из русскоязычных ценителей ее творчества, в котором он находил защиту угнетенных людей, и в этом оказался близок Тургеневу [Кафанова 1998, 390–391]. Однако если Достоевский в статье о Жорж Санд говорил обо всем человечестве, его стремлении к совершенству, то сотрудник «Женского вестника» фокусируется именно на женских образах в произведениях писательницы.

В героинях Жорж Санд критик выделяет черты, которые традиционно приписывались отдельно женщинам и мужчинам: милосердие, способность к прощению, состраданию, с одной стороны, и гордость, протест, способность к подвигу, – с другой: «…среди милосердия, терпения и признания обязанностей долга явилась и чрезвычайная гордость запроса и протеста. <…> Героини Жорж Занд жаждали жертв и подвига» [Женский вестник 1904a, 6].

Рассматривая произведения Жорж Санд как источник женских образов русского автора первой величины, критик тем самым подчеркивает значимость женского литературного творчества и подкрепляет основную идею номера и статьи: «Конечно, благодаря героиням, выведенных Жорж Занд в своих повестях и рассказах, Достоевский так высоко оценил стремление русских женщин к знанию и общественной деятельности, признал за ними полное право на равенство с мужчинами» [Женский вестник 1904a, 6].

Среди множества женских типов воплощенных в русской литературе критик выделяет тургеневских «женщин-идеалисток» – «самостоятельных, честных, мыслящих, увлекающихся идеей и стремящихся к свободе женщин» [Женский вестник 1904a, 8] и героинь Гончарова, обладающих внутренней силой, способностью «твердо и терпеливо стоять, когда все падает кругом», поддерживать и спасать мужей [Женский вестник 1904a, 8]. В Ольге критик видит «стремление к деятельности», «жажду знания», которые позволили бы ей посвятить себя не семье и мужу, а другим целям.

В «Женском вестнике» Тургенев был признан главным классиком, который воплотил в своем творчестве ролевую модель, служащую примером для современных женщин. Об исключительной любви и благодарности редакции и женского общества к писателю свидетельствует и то, что в 1908 г. в «Женском вестнике» начался сбор пожертвований на памятник Тургеневу [Женский вестник 1908].

Акцент в рассмотренной статье с литературного текста как художественного целого перенесен на воспроизведение в образах героинь моделей поведения женщин, которым редакция журнала имплицитно предлагала следовать читательницам. В первой и последующей литературно-критических статьях журнала используется прием, который применялся в демократической критике, где авторы фокусировались на социальных типах и проблемах в связи литературными произведениями, отодвигая на второй план или вовсе не затрагивая вопрос об их эстетических особенностях. Классические литературные произведения служат аргументом, подтверждающим, что мужчины и женщины обладают равными способностями и что женщины несправедливо лишены многих прав.

Классическая литература используется в качестве авторитетного источника в анонимной статье «Из русской литературы. Какие жены нужны русской интеллигенции» (Женский вестник, 1904, № 3). На примере произведений, увидевших свет в 1904 г., «Игра ума» И.Н. Потапенко и «Должна быть» Данарова рассматривается модель взаимоотношений женщины-спасительницы с мужем, губящим себя дурными пристрастиями. В этой статье, по сравнению с предыдущей, подробно говорится о мужских типах, воплощенных в героях литературы, вероятно потому, что статья адресована прежде всего мужчинам: автор призывает их помочь женщинам «освободиться из рабства [курсив в цитатах здесь и далее наш. – К.С. ], а женщины, с своей стороны, помогут им вылезть из той тины. Если тогда не наступит для человечества золотой век, то, во всяком случае, всем будет легче жить и дышать» [Женский вестник 1904b, 82].

Аналогичные мужские и женские образы критик находит в произведениях Тургенева и Чехова. Связь между классической и современной литературой в статье прослеживается на уровне сходства типов мужских и женских персонажей: «Спасшая сплошь и рядом оказывается в таком же положении, как жена Миши Полтева в рассказе Тургенева “Отчаянный” <…> Саша в драме Чехова “Иванов” непременно хочет выйти за него замуж, хотя чувствует в этом что-то неладное. Но она считает своей обязанностью спасти хорошего человека и приносит ему себя в жертву. Иванов совершенно справедливо указывает ей на обязанность такой жертвы в данном случае» [Женский вестник 1904b, 81].

В обеих рассмотренных статьях развивается мотив «жертвы» со стороны женщины. В первом случае речь шла о жертве ради общественного блага, во втором случае – ради мужа и семьи. И то и другое воспринимается критиками как женский подвиг и долг. Во второй статье этот мотив используется для того чтобы воздействовать на мужчин, добиться от них помощи в ответ на принесенную жертву.

В статье «Из русской литературы. Какие жены нужны русской интеллигенции» впервые на страницах «Женского вестника» упомянут Чехов. Третий номер за 1904 г. вышел в ноябре, спустя несколько месяцев после смерти писателя. В последующих номерах его будут все чаще упоминать и посвящать ему отдельные статьи. В печати продолжались споры по поводу статуса Чехова в иерархии русской литературы. В то же время, по наблюдению Л.Е. Бушканец, многие читатели мыслили Чехова защитником и выразителем именно их интересов и считали его классиком [Бушканец 2012, 8–11, 73]. Женщины, которые боролись за свои права, здесь не были исключением.

В «Женском вестнике» критики не только ссылались на Чехова как на авторитет, но и сами критики защищали его от нападок. М. Бл-ва в заметке «Чехов о женщинах» (Женский вестник, 1905, № 2) отозвалась на упреки, в том числе исходившие от Л.Н. Толстого в адрес Чехова по поводу его негативного отношения к женщинам. Критик отмечает, что все рассказы Чехова проникнуты «самою искреннею, если можно выразиться, братскою к ней жалостью», в его произведениях изображены «мужское самодурство» и «деспотизм по отношению к женщине» [Женский вестник 1905b, 45] (см. также статью Г. Полити, в которой показано, что Чехов действительно критиковал и иронично описывал патриархатную модель гендерных взаимоотношений: [Полити 2022]).

По сравнению с предшественниками, Тургеневым, Гончаровым, Достоевским, Чехов воплощал современные женские типы, благодаря чему был особенно ценим критиками «Женского вестника». Опираясь на женские образы писателя, в статье «Чеховские типы ученых женщин» (1905, № 1), анонимный автор рассуждает на актуальную тему женского образования. Тема статьи соответствовала актуальной повестке журнала: в том же номере были опубликованы статьи «О реформе фармацевтического образования» Л. Лавровой и анонимная статья «Женские учебные мастерские». Однако если в публицистических статьях говорилось о деятельности женщины вне дома, возможной благодаря образованию, в литературно-критической статье воспроизводятся модели поведения и возможные варианты развития семейных отношений после получения женщиной образования.

Сравнивая типы ученых женщин в произведениях Гончарова и Чехова, критик отмечает, что тогда как автор «Обломова» изобразил «стремление к знанью» у Ольги, «нарисовал ее не ученой женщиной, но дилетанткой» [Женский вестник 1905a, 13], героини Чехова более прогрессивны. По наблюдениям автора статьи, в рассказах «Именины» и «Хорошие люди» Чехов показал, как меняет образование жизнь женщин. Все описанные критиком изменения касаются взаимоотношений жен с мужьями и родственниками: «Образование, развившее ум Веры Семеновны, сделало с ней то же, что с Ольгой Михайловной – научило ее критически относиться к окружающему. Она уже не может так рабски верить в непогрешимость брата, как сделала бы на ее месте малообразованная женщина» [Женский вестник 1905a, 13].

В свою очередь, женское образование, по мнению критика, меняет и статус мужчины в семье, преобразует сам семейный уклад, уравнивая мужчин и женщин: «Благодаря серьезному образованию женщин мужчинам неминуемо придется сойти со своего пьедестала, на котором они до сих пор стояли по отношению к последним» [Женский вестник 1905a, 13].

Другие женские типы и характеристики чеховской героини выходят на первый план в статье «Из русской литературы. Мужья» (1905. № 2), посвященной повести М. Арцыбашева «Жена». Анонимный критик рассуждает о неравных требованиях, предъявляемых мужчинам и женщинам в браке, и о различии их отношения к семейным узам (как и в предыдущей статье, в фокусе внимания критика находится именно семейная жизнь женщины, возможность ее деятельности за пределами дома не рассматривается). В статье акцентируются мужской тип, который воспринимает любовь как «низменную потребность организма, враждебную духу» [Женский вестник 1905b, 38], и тип женщины, которая в отличие от мужа ищет духовной и интеллектуальной связи со спутником жизни. Мужской тип, как считает критик, воплощен Арцыбашевым в главном герое повести и Чеховым в персонаже Орлове в «Рассказе неизвестного человека», а женский –в образе героини того же чеховского рассказа Зинаиде Федоровне Красновской, которая бросила мужа ради возлюбленного, увлеченного «идеей». Та же характеристика, как считает критик, привлекла героиню драмы «Дуэль» Надежду Федоровну в Лаевском [Женский вестник 1905b, 39]. Параллели с героями Чехова, по-видимому, приводятся для того, чтобы подкрепить справедливость наблюдений Арцыбашева.

Если в рассмотренной статье осуждается отношение к женщинам как к объекту плотской любви, то в статье «Из русской литературы. Женщина-раба» (Женский вестник, 1905, № 10) Покровская, также на примере произведения Чехова, рассказа «На пути», говорит о другом аспекте межгендерных отношений: о восприятии женщин как рабынь, которые обязаны обслуживать потребности мужчин. Образ главной героини рассказа, выслушивающей от своего собеседника Лихарева, что «женщина – раба мужчины», поскольку «у нее нет самостоятельности и мужчины призваны самой природой руководить женщинами», сближается Покровской с образом крестьянина Ипата из поэмы «Кому на Руси жить хорошо?», благодаря чему гиперболизируется представление о подчиненном положении женщин и заостряется проблема.

Тему неравного положения женщин и мужчин Покровская переводит на уровень рассуждения о социальном неравенстве, и считает его проблемой всего человечества в целом, завершая их следующим выводом: «Пора уже обществу понять, что “благородное и возвышенное рабство” женщин – великий тормоз для его прогресса и вести борьбу за их равноправие во имя блага человечества. Пора женщинам понять, что их “благородное и возвышенное рабство” великое зло, которое должно быть уничтожено» [Покровская 1905, 305].

В последних трех рассмотренных статьях используются отсылки к произведениям Чехова, чтобы показать отношение мужчин к женщинам как к собственности, объекту и указать на недостатки в поведении мужчин. В каждой статье даны примеры, которые показывают неприглядную сторону зависимого, подчиненного положения женщины, то есть в них раскрывается то значение Чехова, каким его наделила М. Бл-ва в процитированной выше статье. Можно наблюдать динамику отношения к мужчинам в рассмотренных статьях: от примирительного тона и обращения за помощью критики переходят к крайне негативным образам мужчин, проявлявшимся в том, какие литературные герои и какие их качества акцентируются критиками.

Если в статьях 1904–1905 гг. преимущественно рассматривалось положение женщины в семье, ее отношения с мужем, восприятие женщин мужчинами, и в связи с этим было актуализировано творчество Чехова, то в конце 1900-х гг. в литературной критике «Женского вестника» появляется новая тенденция, которая заметна в статьях о классической литературе. В статье М.И. Покровской «Женские типы И.С. Тургенева» (1908, № 7–8), написанной и опубликованной к 25-летию со дня смерти писателя, снова обсуждается тип «женщины-идеалистки», обозначенный в статье 1904 г. Однако теперь критик затрагивает тему общественной деятельности, которую героини Тургенева ведут вместе со своими возлюбленными. В качестве примера Покровская приводит диалоги Натальи и Рудина, где герой оказывается неспособен воплотить свои идеи в жизнь, что приводит к разрыву, и Натальи и Соломина, где героиня наоборот настроена на активную совместную работу с избранником.

Героини-идеалистки Тургенева противопоставлены Покровской женским типам, воплощенным в современной ей литературе. Из числа современных писателей, с ее точки зрения, выделяется Горький, который, как Тургенев, умеет «сочетать в своих героях внешность и душевное состояние» и имеет наклонность «идеализировать женщин» [Покровская 1908, 184]. Воплощением же пороков современных женщин Покровская считает роман Арцыбашева «Санин», находя его вредным для нравственного воспитания женщин, от которых ожидается жертва на благо общества и государства (ср. с ранее рассмотренными статьями), что, согласно сказанному в статье, исключает свободную половую жизнь женщины. Будущее государства и общества Покровская видит за женщинами, «которые подобно тургеневским героиням-идеалисткам пожертвуют всем этой высокой цели» [Покровская 1908, 187].

Женщины, подчиненные мужчинам, ограниченные семьей и домом, были противопоставлены самостоятельным женщинам и в статье Покровской, приуроченной к юбилею Гоголя. Личность и творчество Гоголя в 1909 г. привлекали исключительное внимание общественности и, по-ви-димому, Покровская обратилась к разбору его женских образов, чтобы с помощью имени писателя обратить внимание на женский вопрос. В отличие от героинь, выполняющих обязанности жен, хозяек, ограниченных домашним бытом, Коробочка и Агафья Тихоновна представляют собой типы «самостоятельных женщин» своей эпохи [Покровская 1909, 66].

Тургеневские женские типы оставались наиболее эталонными для критики «Женского вестника». Женский тип, ранее рассматриваемый в журнале на примере героинь Тургенева, получает развитие в статьях М. Белоцерковского 1910-х гг. о женских образах Я.П. Полонского и Н.А. Некрасова. Их сходства с тургеневскими героинями критик видит в том, что они многим пожертвовали, чтобы принести пользу обществу и народу. В отличие от Покровской, для которой в то же время важен был вопрос соотношения семейной жизни и общественной деятельности женщин, Белоцерковский говорит о героинях, которые уходят из семьи или не нацелены на ее создание. Описывая тип «кающейся дворянки», главную героиню поэмы Полонского «Труженица», критик использует мотив «оставленного “дворянского гнезда”» [Белоцерковский 1913b, 214] (ср. со статьей Белоцерковского «Адвокат женщин. (Памяти Тургенева)», где обсуждаются те же мотивы и женские образы [Белоцерковский 1913a]). Среди женских типов, рассмотренных Белоцерковским, есть и жены декабристов, замужние женщины, но все же и здесь появляется мотив утраты семьи, дома и женского подвига (та же тема затронута в статье В. Воскресенской «Жена декабриста», Женский вестник, 1916, № 2).

Актуализация героинь, отказавшихся от семьи и дома ради общественного дела, отчасти связана с повесткой журнала конца 1900-х–1910-х гг., когда во многих статьях обсуждался труд женщины, ее жизнь во время войны, существование вне семьи. Однако важно отметить, что во многих публицистических статьях указанного периода говорилось о роли семьи и мужа в жизни женщины, тогда как литературно-критические статьи предлагали крайнюю модель поведения и жизни женщины вне дома.

В статьях Белоцерковского также появляется тема социального неравенства, которая в более ранних статьях не рассматривалась. Критик выделил героинь, относящихся к разным социальным классам: в статье «Женщина в изображении Некрасова» Белоцерковский (1915. № 2) он одну часть посвятил женщинам-дворянкам, другую часть – крестьянкам, которые, не лишаясь «женственности», проявляют способности, равные мужским (1915. № 3) [Белоцерковский 1915a; Белоцерковский 1915b]. По сути, крестьянка, в понимании Белоцерковского, наделена теми же характеристиками, что и другие женские типы.

Несколько в стороне от намеченной нами линии обсуждения русской классики в литературной критике «Женского вестника» оказывается фигура Л.Н. Толстого, который упоминается в нескольких статьях и выполняет функцию авторитета, как и другие упомянутые писатели, однако в то время как на примерах их женских образов описывались определенные ролевые модели, отсылки к произведениям или мнению Толстого служили аргументом в рассуждениях по той или иной проблеме (например, в статье «Крейцерова соната» (1908, № 9) М.И. Покровская постулирует стремление к браку, основанному на духовном единении мужа и жены, целомудрию и единобрачию [Покровская 1908b]; откликаясь на пьесу «Живой труп», Покровская рассуждает о бракоразводном процессе, который, с ее точки зрения, должен быть упрощен [Покровская 1911]).

Литературная критика мыслилась самими авторами и редакцией (часто редактор и была автором многих статей) одним из способов воздействия на читателей и преобразования реальной жизни. В соответствии с этим многие статьи строились по определенной схеме: от рассмотрения женских и мужских типов, воплощенных в литературных произведениях, критики переходят к рассуждению о проблемах, касающихся всего общества, тем самым подчеркивая важность женского вопроса. Как мы увидели, в литературно-критических статьях не совсем точно отражалась актуальная повестка женского движения. Литературные произведения помогали смоделировать образы и типы взаимоотношений, на которые читательницы могли ориентироваться как на примеры. В том, какие ролевые модели, мужские и женские типы выходили на первый план в рассуждениях критиков, мы обнаружили определенную динамику. Наиболее ценимыми писателями для критиков «Женского вестника» были И.С. Тургенев и А.П. Чехов. Причем если Чехов оказался более обсуждаем в первые годы после смерти, в статьях, где речь идет о существовании женщины в семье, то Тургеневский тип «женщины-идеалистки» получает наибольшее развитие в 1908–1910-е гг., когда актуализируется ролевая модель женщины, отказавшейся от семьи и дома, принесшей себя в «жертву» обществу. Если в более ранних статьях этим понятием описывалось самопожертвование по отношению к семье и к мужу, то в статьях 1908–1915 гг. оно применяется к общественной деятельности женщины. Замеченная нами эволюция женских ролевых моделей в литературной критике «Женского вестника», вероятно, отражает важнейшие социальные процессы эпохи, но рассмотрение этой темы заслуживает отдельного исследования.