Города Внутренней Азии в дневниках путешественника А.Эрмана

Адольф Эрман (1806-1877) – немецкий физик и путешественник, коллекционер растений, профессор Берлинского университета родился в 1806 г. в Берлине. Учился в Берлинском университете, где получил техническое образование. В 1828 г. он предпринял сухим путем через Россию путешествие на Камчатку для изучения земного магнетизма. Путь его проходил по маршруту Петербург – Москва – Пермь – Иркутск – Якутск – Охотск – Камчатка, с ответвлением на север по рекам Иртыш и Обь. Поздней осенью 1828 г. Эрман был в Тюмени и Тобольске, с 19 мая по 28 июня 1829 г. – в Охотске. 9 августа 1829 г. Эрман высадился на западный берег Камчатки в устье реки Тигель.

В Иркутске А. Эрман был ориентировочно в декабре 1828 г. – феврале 1829 г., о чем можно судить по дате на письме монголоведа О.М. Ковалевского из Иркутска, адресованного попечителю Казанского учебного округа М.Н. Мусину-Пушкину, письмо датировано 15 февраля 1829 г. [ 1 ] , а накануне у него был А. Эрман: «...Вчера посетил меня доктор Эрман, находящийся при норвежском профессоре астрономии Ганстене, путешествующем по России, и вручил мне письмо от г. Брашмана [ 2 ] . С удивительным любопытством расспрашивал меня о Монголии, осматривал редкости, взял у меня некоторые книги, и по - видимому, остался мною доволен. Наконец уведомил меня, что г. Ганстен желает со мною познакомиться и поручить сделать некоторые наблюдения за Байкалом, а при случае и в самом Пекине. На сих днях постараюсь непременно побывать у сего ученого путешественника и воспользоваться его наставлениями. Многие здесь завидуют, что мне удалось быть и собственными глазами видеть часть Монголии [ 3 [ , так редко русскими посещаемую...»

Вероятно, встреча с востоковедом О.М. Ковалевским повлияла на то, что путешественник изменил путь своего следования, он принял решение посетить Монголию и даже Китай, однако ему это не удалось осуществить. Побывав в Кяхте [ 4 [ , Маймачене [ 5 [ , он вынужден был повернуть назад в Иркутск, откуда продолжил свое путешествие на Камчатку [ 6 [ .

А. Эрман вел дневники, где описывал природу посещенных мест, быт населения, собирал растения... Данные по геомагнитным измерениям были использованы К. Гауссом для его теории земного магнетизма. Путь А. Эрмана по Сибири был нанесен на рабочую карту в Ботаническом музее Академии наук. Результаты своих наблюдений и исследований он опубликовал в нескольких работах, которые вышли в Берлине. Интересные заметки А.Эрман оставил о городах: Маймачене, Кяхте, Троицкосавске [ 7 [ , некоторые сведения об Урге [ 8 [ первой половины XIX в., которые были опубликованы в газете «Северная пчела» в 1832 г. [ 9 [ . Хотя его сведения носили описательный характер, однако обращают на себя внимание интересными фактами из повседневной жизни городов Внутренней Азии.

ИВ СПб РАН Ф 29 О.М. Ковалевского. Оп.1.

Ед.хр. 18. Д[октор] Эрман

Отрывки из дневника путешественника по Сибири. Вырезки из газеты «Северная пчела».

Май-июнь 1832 г. Л. 3-7.

В Троицкосавске мы были приняты весьма ласково г. Островским, начальником забайкальских казаков (это буряты, вооруженные луками и стрелами и сибирские казаки). Я имел к нему рекомендательное письмо из Иркутска. Г. Островский был в Пекине с последнею миссией

[ 10 ] , в которой участвовал Тимковский [ 11 ] , и провел год в Китае. Родившись в Кяхте он говорил монгольско-бурятским наречием, употребляемым во всей Монголии. В Пекине же употребляют собственно китайское наречие и маньчжурское, которым говорят император и сановники. По приезде в Кяхту получишь извещение называть китайцев не китайцами, а никанцами, китайцы есть ругательное имя, данное маньчжурам монголами, когда они покорили их своей власти, слово это значит раб. Китайцы желают, чтобы их называли никанцами, т.е. по-монгольски храбрыми войнами.

Вечером 16 февраля [ 12 ] отправились мы в путь, чтобы въехать в Китай. Вход русской крепости и Кяхты загорожен полисадом, тут стоит казак на часах с обнаженною саблей. При таких предосторожностях из Маймачена нельзя ничего вывезти без позволения Русской таможни, помещенной в Троицкосавске.

Дома деревянные и довольно красивы… На перекрестке двух главных маймаченских улиц возвышается деревянная башня. Стены, служащие ей основанием, образуют четырехугольник с четырьмя воротами. На сей массе поставлена восьмиугольная башня с китайскою крышей, какие часто можно видеть на павильонах наших садов. Верхняя часть основания обведена балконом, откуда ламы извещают, как я думаю, о захождении солнца и восхождении луны, а с вершины крыши до балкона висят длинные веревки с бумажными фонарями и разноцветные флаги. На каждой стене восьмиугольника изображен истукан...

На перекрестках находится ряд небольших часовен, с отворенными на улицу дверями…

Сии монгольские часовни назначены для низших классов народа, для верблюдовожатых, которые из внутренних стран приводят сюда чайные обозы к купеческим приказчикам, если они монголы. Что касается до маньчжуров, приезжающих в Маймачен, как например, чиновников и богатых купцов, то и они находят храмы своего вероисповедания…

В Урге имеет местопребывание правитель области. Коммерческие переговоры производятся между иркутским и ургинским губернаторами. Во время пребывания нашего в Кяхте, несколько чиновников было отправлено в Ургу и привезли в Иркутск большую депешу, написанную на маньчжурском языке. Мне чрезвычайно хотелось сопровождать их и сделать в Китае некоторые астрономические наблюдения, но тщетно. Только два переводчика, упоминаемые в договоре, могут сопровождать русских посланцев, и потому ученые поездки в Китай так редки, что во время пу- тешествия Ковалевского в Ургу в качестве переводчика, конвойные солдаты запретили ему учтиво, но при том настойчиво, писать в дороге. Ковалевский, казанский ученый преподает в Иркутске монгольский язык. Если еще обратить внимание на трудности путешествия, то легко можно простить отцу Иакинфу и Тимковскому, что они не поместили никакого вычисления в своих важных описаниях Китая. Путешественник должен почесть себя счастливым, когда китайцы позволят ему употребление глаз. Сии два описания составлены во время последней духовной Миссии в Пекине. Сочинение Тимковского переведено на все европейские языки. Я не знаю сделали ли такую честь отцу Иакинфу, коего труд гораздо важнее [13].

Знакомство с господином Голяховским, директором троицкосавкой таможни, доставило нам почетное отличие быть в числе гостей дзар-гучея. В исходе одиннадцатого часа главные русские таможенные чиновники, в сопровождении двух чиновников прибыли в Кяхту. Сначала посетили русских купцов, потом отправились пешком в Маймачен и к жилищу дзаргучея. Приближаясь к дому, мы встретили на улице толпу наряженных людей, производивших ужасный гром музыкальными инструментами: это были маймаченские актеры. … Многие комедианты были в женском платье (известно, что в Маймачене женщин нет) и в самом деле хорошо играли свои роли: они были в париках с длинными кудрями из черного шелка, а для большего сходства, ко лбу прикреплялись волосяные кудри. На сих актерах не было масок, но лицо их было размалевано белою, черною, красною красками... Кроме того на голове было перо, означающее всегда в китайских комедиях духа, другой в золотой маске представлял воина. Эти аллегории объяснили мне русские: они совершенно знали смысл оных потому, что при каждом торжестве сии представления повторяются, составляя необходимую принадлежность китайских праздников. Толпа маймаченских актеров постоянна, эти люди не имеют другого ремесла. …Наконец комедианты прервали пляску, стали впереди нас и повели к жилищу дзар-гучея, чтобы играть там на инструментах во время обеда. … При входе в залу празднества принял нас хозяин.

Сени дворца покрыты плоскою деревянною крышей, поддерживаемою тремя рядами колонн. Вход из передней идет непосредственно в сии сени, а из передней проходит в столовую. Стены строений деревянные, потому что в заключенном между Россией и Китаем трактате запрещено строить каменные здания на границах обеих империй [14]. Окна дворца идут беспрерывно от дверей передней до половины столовой, комната темна, ибо плоская крыша сеней выдаваясь снаружи не допускает света. Окна дзаргучея освещаются все слюдой, как и у русских крестьян, у маймаченских купцов употребляются бумажные листы с небольшим слюдовым кружком в середине, они пересекаются диагонально деревянными палочками, и все сие сделано с большою изысканностью как все китайские мебели. Дзар-гучей сидел на канапе у стены против входа в залу. Я сел к нему поближе в кресла, чтобы поговорить с ним.

После обеда дзаргучей повел нас в два главные маньчжурские храма, находящиеся близ его дворца. В первом внутри святилища стоят четыре или пять глиняных истуканов в естественную величину, раскрашенных яркими красками они поставлены на помост, а у подножия их возвышаются кучи жертв как то овец, разных птиц и проч. На особенном столе у дверей храма с улицы, дары поклонников навалены кучею, заграждающие вход. Это полисад из пирожных, вышиною в пять или шесть футов, средина наполнена плодами, разными пирогами и тысячью других лакомств, в коим желудок жрецов должен быть расположен часто неприязненным образом.

Второй храм следует за первым, внутренне его расположение точно такое же только истуканы различны. Первый посвящен богу богатства и богу лошадей, во втором богу огня и богу коров... Вышед из храма, мы пошли под предводительством дзаргучея по маймаченским улицам для посещения главнейших китайских купцов.

У всех купцов, коих мы посетили, нас под-чивали обедом, таким же как у дзаргучея. … Ныне считают более семи сот китайских семейств, коих имена написанные на цыбиках, продаваемых русским, означают чай из их магазинов. … В Кяхте эти названия изучают с таким же рвением, с каким у нас санскритский язык.

Жилище купца гораздо красивее жилища дзар-гучея. Обыкновенно оно служит и магазином в таком случае стены уставлены красивыми шкафами, в коих разложены товары с порядком и правильностью. Образ топления у китайцев прост. Посреди магазина стоит медная жаровня для кипячения чая, а подле стены устроена печь из кирпичей, верхняя часть деревянная. Эта печь, на которую кладут ковры и подушки, служит в то же время постелью и софою. Я видел такую мебель у всех купцов, а посетил их много…

Когда все посещения закончились, мы простились с нашим маньчжурским хозяином, который, расставаясь с нами пожелал объявить имя: он просто назывался У. В этот день в Май-мачене было более против обыкновенного разноцветных бумаг с надписями: они находились на всех воротах домов, на всех углах улиц. Я заметил, что фамилии каждого купца над воротами и сопровождается несколькими словами доброго предзнаменования, как например: радость, благополучие, мудрость. Все эти надписи на языке маньчжурском…»

«…Из Кяхты ехали мы на колесах до Усть-Кяхты, а отсюда пустились в обратный путь по Селенге [ 15 ] в санях до станции Монаховой, пред Селенгинском [ 16 ] . На восток от Монаховой простирается пустая степь, окруженная вулканическими горами. Она как и вся дорога от Верхнеудинска [ 17 ] до Кяхты населена бурятами, и здесь-то обитает глава Ламаистского закона или бога Шигемуни [ 18 ] .

Почитатели Шигемуни, подобно китайцам, начинают год с белой луны, а буряты, виденные мною, отправляют в сию эпоху в главном своем храме большую религиозную церемонию. Храм сей находится в пустыне близ жилища Хамбо-ламы и окружен пятнадцатью или 20 часовнями. Хамбо-лама был предупрежден о нашем посещении, и мы нашли в Монаховой селенгинского казака, назначенного нам вместо переводчика, с депутацией из четырех лам, пришедших поздравить нас от своего главы и отвести к нему.

Число лам или бурятских жрецов чрезвычайно велико ...

Я не сел в повозки, почел за лучшее проехаться верхом тридцать верст, отделявших нас до жилища Хамбо-ламы. После меня ехал русский крестьянин с лошадьми и телегами, сзади один из четырех присланных лам, и наконец тунгусский князь Гантимур, наш переводчик, казацкий унтер-офицер, принадлежавший к той древней тунгусской фамилии, коей потомков Петр Великий признал князьями царской крови...

Когда мы прощались с Хамбо-ламою он просил нас [передать]российскому Императору, что буряты молятся за него богу со всевозможным усердием. Это собственные его слова. Император Александр пожаловал его золотой медалью. Засим князь Гантимур и я сели на лошадей и быстро помчались в Монахову. Д[октор] Эрдман».

Перевод с французского Я. Турунова.