Государственная власть и Русская Православная Церковь в СССР в зеркале персональной истории (на примере общественной и церковной деятельности митрополита Гурия Егорова)

Деятельность Русской православной церкви всегда соответствовала идее служения российской государственности вне зависимости от той или иной формы политического устройства государства. В настоящее время, когда проблема поиска принципов взаимоотношений между Церковью и властью в Российской Федерации остается весьма значимой, нельзя не учитывать исторические уроки церковно-государственных отношений. Особенно непростыми они были в советский период, когда государство официально придерживалось атеистической идеологии, а Церковь долгое время воспринималась как антисоветская организация [1, с. 4]. При этом актуальной проблемой выступает поворот к конкретным персоналиям, ответственным за состояние церковно-государственных отношений. Если долгое время в светской историографии такие аспекты, как личный интерес, индивидуальный выбор и инициатива конкретного церковного деятеля, оставались за кадром, то сегодня для ответа на вопрос, каким образом политика советской власти и деятельность церковных структур определяли эти взаимоотношения (а тем самым и весь ход событий, их последствия), необходимо провести анализ индивидуальных сознания, опыта и деятельности [2, с. 264–265]. Осознание того, что реконструкция жизни и судьбы исторического индивида, изучение всех сохранившихся «следов» его деятельности следует рассматривать «и как цель исследования, и как средство познания той исторической среды, в которой он жил и действовал, радовался и страдал», постепенно проникает и в современную историческую науку. Основным объектом при этом являются персональные тексты, а предметом исследования – история жизни во всей уникальности и полноте. В статье этот подход представлен на примере деятельности митрополита Гурия.

Митрополит Гурий (в миру Вячеслав Михайлович Егоров) родился 1 (14) июля 1891 г. в городке Опеченский Посад Боровичского уезда Новгородской губернии [3, л. 47], происходил из петербургских мещан. В 1911 г. Вячеслав Егоров окончил Петровское коммерческое училище [4], осенью 1912 г. поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию [5, с. 36–37]. В 1914 г. началась Первая мировая война. Будущий владыка решил, что не может оставаться в стенах академии, и отправился на фронт в качестве брата милосердия [6, с. 118]. Несколько месяцев он провел в окопах, выносил раненых и делал все возможное, чтобы спасти им жизнь. Но в феврале 1915 г. он заболел туберкулезом легких и демобилизовался. После выздоровления осенью 1915 г. он продолжил свои занятия в Академии, которую окончил в 1917 г. в звании кандидата богословия [7, л. 47]. По окончании учебного заведения и с принятием монашеского пострига отец Гурий вошел в число братии Свято-Троицкой Александро-Невской лавры.

Советская власть в своей церковной политике «изначально руководствовалась двумя основными постулатами: мировоззренческой несовместимости учения марксизма с религиозной верой и отношения к Церкви как стороннице эксплуататорского строя» [8, с. 5]. 19 января 1918 г. был совершен налет на лавру. Вот как это описывает А.И. Введенский: «Комиссаром в Александро-Невскую лавру был назначен Иловайский; он прибыл в сопровождении 17 красногвардейцев и матросов, чтобы арестовать митрополита Вениамина, потребовал дать им помещение и доставить описи лаврских помещений и имущества. <…> Ударили в набат в лаврских церквах, у Знамения и в церкви Бориса и Глеба. Прибежало много народа, особенно женщин. <…> Была вызвана новая банда с пулеметом. Я был свидетелем того, как эта банда солдат стреляла из пулемета в воздух, желая напугать народ. <…> Искали иеромонаха Гурия, который обезоруживал красногвардейцев» [9, с. 173–174]. Лавру отстояли, однако с этого момента начались первые «военные действия» между Церковью и государством.

Как отклик на призыв Всероссийского поместного собора Русской православной церкви 1917–1918 гг. к верующим защитить храмы и святыни в целях ограждения от расхищения церковного достояния, возвращения уже отобранного и защиты гонимых создаются новые братства из преданных Церкви людей, чаще всего на основе ранее существовавших приходских обществ и организаций. Одновременно с попыткой красногвардейцев силой захватить Александро-Невскую лавру патриарх Тихон выпускает в Москве послание, в котором говорится: «Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: встаньте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей» [10, с. 225].

Победив в Гражданской войне, большевики не пожелали в мирное время уживаться со своими идейными противниками, какими они более всего считали православных верующих. 23 февраля 1922 г. было объявлено об изъятии церковных ценностей якобы на нужды голодающих, и началось новое наступление на Церковь, о чем со всей откровенностью В.И. Ленин писал 19 марта в секретном письме членам Политбюро: «Данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99 из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий» [11, с. 281]. Широко запланированная провокация требовала, естественно, подавления любого возможного сопротивления, откуда бы оно ни исходило, и применения всех способов для максимального ослабления православной церкви.

Советская власть была недовольна тем, что в революционном Петрограде существовало достаточно много православных братств, которые вели обширную социальную деятельность, направленную на поддержание духовно-нравственных основ в населении города. Выполняя указание Москвы, местное ГПУ арестовало митрополита Вениамина. Отцы-основатели Лаврского братства – Иннокентий (Тихонов), Гурий (Егоров), а также активные его члены – Костецкая и Миллер тоже оказались за решеткой. Все руководители братства, кроме будущего митрополита Гурия (Егорова), погибли в 1936–1938 гг. Почти полностью было уничтожено и первое поколение молодых монахов, принявших постриг до 1932 г. После тюремного заключения архимандрит Гурий был сослан к Ледовитому океану – в Усть-Цильму, близ реки Печоры. Через некоторое время он был переведен в Туркестан [12, с. 224].

В начале 1925 г. отец Гурий вернулся из ташкентской ссылки и был назначен настоятелем киновии Александро-Невской лавры [13, с. 200]. В период с 1925 по 1928 г. архимандрит Гурий занимал должность настоятеля Успенской церкви подворья Киево-Печерской лавры на набережной Невы, исполнял послушание благочинного монастыря Ленинградской епархии и снова стал одним из руководителей Александро-Невского братства.

24 декабря 1928 г. отец Гурий был арестован по делу религиозно-философского общества «Воскресенье» и приговорен Коллегией ОГПУ к пяти годам лагерей. Свой срок он отбывал в Беломоро-Балтийском лагере – в Кеми, на строительстве Беломорканала [14, с. 206]. К счастью для отца Гурия, понадобился человек, знающий бухгалтерию, поскольку счетное дело конторы было очень запутано. Здесь и пригодились его коммерческие знания. За короткий срок он привел в порядок бухгалтерские дела, и с тех пор его использовали на конторской работе как бухгалтера или кассира [15, с. 204]. После освобождения в октябре 1933 г. он перебрался в Среднюю Азию, приобрел дом в предместье Ферганы – Беш-Бале.

В ходе Великой Отечественной войны положение Церкви в стране стало меняться к лучшему. В 1944 г. в Ташкент прибыл архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын). Цель его поездки – принять в православие обновленческих священников. Архиепископ Алексий назначил Гурия настоятелем Покровского собора в Самарканде [16, с. 119] и неоднократно привлекал его в качестве свидетеля при принесении покаяния обновленческими священниками, а также обновленческим архиепископом Анатолием (Синицыным) [17, с. 241]. На Ташкентскую кафедру был назначен епископ Кирилл (Поспелов), который привлек отца Гурия в свой Епархиальный совет и поручил ему секретарскую работу. Архимандрит Гурий с радостью принял поручение и со свойственной ему сноровкой быстро навел порядок в делах, организовал правильную епархиальную канцелярию [18, л. 56].

В начале 1945 г. архимандриту Гурию пришел вызов из Москвы с назначением его наместником Троице-Сергиевой лавры, готовившейся к открытию. Патриарх Алексий I вызвал архимандрита Гурия потому, что последний «хорошо был ему известен по своей деятельности в Александро-Невской лавре» [19, с. 97]. Первое богослужение в лавре состоялось на Пасху 1946 г. Венцом процесса открытия стал праздник Святой Троицы, богослужение которого возглавил Святейший патриарх Алексий I.

В начале августа 1946 г. пришло постановление Патриарха и Священного синода о назначении архимандрита Гурия епископом Ташкентским и Среднеазиатским. Владыка Гурий получил архиерейство в особое, послевоенное время, которое можно назвать церковным возрождением. Для служения в Ташкентской епархии владыка Гурий приглашал выдающихся людей из различных мест, например протоиерея (впоследствии архимандрита) Бориса (Холчева), окончившего историко-филологический факультет Московского университета, священника Сергия Никитина, врача-невропатолога (впоследствии епископа Стефана Никитина), блестящего практика-священника (впоследствии митрофорного протоиерея) Феодора Семененко и многих других [20, с. 133]. Из обратившихся от обновленчества были протоиерей Алексий Микулин, бывший «митрополит Ферганский», и отец Григорий Брицкий.

Обстановку в Ташкентской епархии характеризуют первые отчеты, составленные епископом Гурием: «В 1948 г. состоялось с 10 по 12 августа совещание благочинных епархии в Ташкенте. На съезде я отметил успехи в развитии церковной жизни епархии за 2 года, со времени прошлого совещания благочинных (бывшего в 1946 г.). Эти успехи заключаются в увеличении числа действующих приходов (с 39 до 67), в значительном исправлении недостатков личной жизни духовенства, в приобретении прекрасного архиерейского дома и в организации при нем свечной, пошивочной и иконописной мастерских» [21, л. 14–15, 25].

Кроме того, стараниями владыки Гурия на территории епархии велись активные строительные и ремонтные работы в храмах и молитвенных домах [22, л. 7–8]. Все делалось для того, чтобы не упустить благодатное для становления и развития Православной церкви послевоенное время. В 1952 г. патриарх Алексий наградил епископа Гурия саном архиепископа [23, с. 31].

В январе 1953 г. совершенно неожиданно пришел указ Святейшего патриарха Алексия и Священного синода о том, что архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Гурий переводится на Саратовскую кафедру с титулом Саратовского и Сталинградского [24, с. 13]. Н.П. Гомолицкий вспоминал: «Народ очень любил владыку Гурия. Когда он получил новое назначение на Саратовскую кафедру, но еще совершал службу в Ташкенте, и когда протодиакон впервые произнес: “епископ Саратовский и Сталинградский”, в соборе раздался стон и плач» [25, с. 278].

В Саратовской епархии царила нездоровая атмосфера в среде духовенства, создававшая невыносимые условия для работы. Некоторые священнослужители оговаривали архиепископа Гурия, вели себя надменно, не подчинялись ему и старались склонить к этому остальных. Все попытки владыки Гурия решить сложившуюся ситуацию мирным путем не увенчались успехом. Это в итоге вынудило его обратиться с рапортом в Священный синод, в котором он просил о переводе [26, л. 65]. В 1954 г. архиепископа Гурия, согласно его прошению, перевели в Чернигов с титулом Черниговского и Нежинского [27, с. 3].

В Чернигове текла благодатная, не нарушаемая никакими конфликтами церковная жизнь. Там были прекрасный Преображенский собор (постройки XII в.), женский монастырь и другие не менее красивые церкви. После войны в Чернигов вернули мощи святителя Феодосия, архиепископа Черниговского, которые до войны находились в Ленинграде в Исаакиевском соборе-музее. Используя благоприятную возможность, архиепископ Гурий развил активную церковную деятельность. Уполномоченный Совета по делам Русской православной церкви по Черниговской области дает следующую характеристику личности владыки Гурия и его деятельности на Черниговской кафедре: «Архиепископ Гурий – человек большой эрудиции, всесторонне развит. Сам ведет каталог и следит за пополнением его как художественной, так и научной литературой. Систематически выписывает журналы и газеты. Всегда в курсе дел современных событий. В проповедях призывал верующих к любви к ближнему, любви к Отечеству. Духовенству разъяснял миролюбивую политику нашего правительства и роли церкви в этом вопросе патриарха и митрополита Николая Крутицкого. <…> Отзывы благочинных о Гурии такие: “Архиепископ Гурий тактичен, прост, внимателен и справедлив в обращении. Хороший духовник, умный человек”» [28, л. 12–14].

Но в октябре 1955 г. его переводят в Днепропетровск с титулом Днепропетровского и Запорожского [29, с. 3]. Здесь часть прихожан Днепропетровского кафедрального собора стала изощряться в доносах и клевете. Одна из жалоб, написанная на имя Председателя Президиума Верховного Совета К.Е. Ворошилова, имеет следующее содержание: «Два года творит беззаконие этот архиепископ Гурий. Нет сил терпеть и видеть эту старорежимную власть и силу… Теперь по всем церквам в городе священники польские, почему он не любит наших отечественных священников, наших, которые вместе завоевывали революцию, вместе освобождали родину от немецких оккупантов, он их всех загоняет в село» [30, л. 20–24 об.].

В отличие от ситуации в Саратовской епархии, в данном случае архиепископ Гурий счел вполне возможным противостоять подобным нападкам и переломить негативные тенденции, которые имели место в отношении его и его оживленной церковной деятельности. В то время Гурия стали активно подключать к работе Священного синода. Члены Священного синода во главе с патриархом весьма ценили организаторские и административные способности архиепископа Гурия.

В 1959 г. владыку Гурия переводят в Минск с возведением его в сан митрополита [31, с. 29]. По времени этот перевод совпал с новым витком жесточайших гонений на Церковь в Советском Союзе.

Важнейшим звеном начала атаки на религию оказалось секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам “О недостатках научно-атеистической пропаганды”». В нем всем партийным, общественным организациям и государственным органам предписывалось развернуть наступление на «религиозные пережитки» советских людей. По тотальности намечаемых мер эта акция не имела прецедента. «В соответствии с указаниями ЦК и лично Н.С. Хрущева 16 октября 1958 г. Совет Министров СССР принял первые антицерковные постановления: “О монастырях в СССР” и “О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей”» [32, с. 363].

Сильное негодование партийного руководства вызывал тот факт, что, несмотря на все ан-тицерковные акции и атеистическую пропаганду, религиозная активность в СССР не снижалась. Так, в апреле 1960 г. Совет по делам Русской православной церкви извещал ЦК КПСС, что «по всей стране верующих присутствовало на пасхальных службах в целом больше, чем в прошлом году» [33, с. 79]. Ставка была сделана на дальнейшее усиление антирелигиозного натиска.

Если верить отчетам уполномоченных по делам Русской православной церкви, то религиозная жизнь в Белоруссии была крайне умеренной. По словам уполномоченного, наблюдалась тенденция к снижению религиозной активности. Иногда отчеты уполномоченных содержали комичные моменты: «В отдельных случаях придают пышность торжеств религиозным праздникам все еще имеющиеся факты, когда торговые организации в целях выполнения торгового плана организуют продажу вблизи церквей мороженого и прохладительных напитков. Как установлено личным наблюдением и в беседе с верующими и с активом сельсоветов, очень плохо ведется борьба с различного рода спекулятивными элементами, организующими продажу на религиозных праздниках у церквей различного рода кустарных кондитерских и хлебобулочных изделий. С ними не ведут надлежащей борьбы как органы милиции, так и санитарно-торговый надзор» [34, л. 244].

Митрополит Гурий проявлял большую активность в решении текущих вопросов епархии, особенно прошений и жалоб от верующих. При этом он не давал покоя и уполномоченному Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР по Белорусской ССР. В частности, он писал уполномоченному Семенову: «Считаю необходимым довести до Вашего сведения, что в соответствии с “Положением об управлении Русской православной церкви” при мне как епархиальном архиерее в качестве совещательного органа образован Епархиальный совет» [35, л. 152]. Или еще: «Настоящим считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что при Минском епархиальном управлении мною образована ревизионная комиссия» [36, л. 153]. Учреждая Епархиальный совет, владыка Гурий четко определил его функции, которые, по его словам, состоят в «подготовке к решению высокопреосвященнейшим митрополитом дел, которые будут направлены им для этой цели в Епархиальный совет» [37, л. 49]. Так постепенно владыка Гурий приводил епархиальные дела в надлежащий порядок.

В очередном письме к уполномоченному митрополит Гурий писал: «Препровождая при сем жалобу крестьян деревни Рожковка Каменецкого района Брестской области о имевшем якобы место 18 мая сего года (1959) прискорбном случае уничтожения в ночное время злонамеренными лицами при помощи трактора трех крестов в пределах названной деревни, со своей стороны прошу Вашего авторитетного содействия в том, чтобы в будущем такие действия не повторялись, если изложенное в жалобе соответствует действительности» [38, л. 181]. Владыка Гурий пересылал уполномоченному и другие жалобы и ходатайства со стороны верующих и духовенства.

На такие активные действия высокопреосвященнейшего Гурия по управлению своей епархией незамедлительно последовала реакция из Москвы от заместителя председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР Чередняка: «Совет считает большой ошибкой, допущенной вами, выдачу разрешения на покупку причтового дома церковной общине с. Калиновка в то время, когда община не имела не только причтового дома, но и молитвенного дома. Товарищу Семенову Совет рекомендует принять меры к тому, чтобы митрополит Гурий не направлял в оба эти прихода новых священников» [39, л. 234].

На выпады атеистической власти митрополит Гурий всегда отвечал мудрыми действиями, где можно – сопротивлялся, а когда понимал, что это ни к чему не приведет и сопротивление лишь усугубит и без того бедственное положение Церкви, делал все так, чтобы акции властей проходили как можно безболезненнее для Церкви. Митрополит Гурий активно защищал Церковь и в средствах массовой информации.

• 19 сентября 1960 г. владыку Гурия переводят на Ленинградскую кафедру с титулом митрополита Ленинградского и Ладожского [40, с. 4]. Ленинградский уполномоченный Жаринов дал такую характеристику деятельности митрополита Гурия: «За время нахождения в Ленинграде с сентября 1960-го по ноябрь 1961 г. митрополит Гурий зарекомендовал себя отрицательно. Несмотря на внешнюю лояльность к мероприятиям органов власти в отношении Церкви, в практической деятельности он уклонялся от выполнения, а в отдельных случаях, стремясь показать свою непричастность к некоторым ограничениям деятельности духовенства, ссылался на уполномоченного. Митрополит Гурий всячески стремился удерживать на приходах реакционно настроенных священников. <…> Поощрительно Гурий относился и к распространению среди верующих культа известной в Ленинграде “Ксении блаженной”, часовня в честь которой находится на Смоленском кладбище г. Ленинграда. Беря под защиту эту часовню, он оправдывал обманные действия духовенства, пропагандирующего веру в “чудеса” и “исцелительную” силу молитв “Ксении блаженной”. Митрополит Гурий весьма болезненно относился к вопросам о закрытии даже таких церквей, в которых из-за плохих материальных условий отсутствует духовенство» [41, л. 85].

• 14 ноября 1961 г. владыка Гурий, согласно его прошению, был переведен на Крымскую кафедру с титулом митрополита Симферопольского и Крымского [42, с. 3]. 16 марта 1961 г. было принято постановление Совета Министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», которое стимулировало действия против Церкви на местах. По Крыму одна за другой прокатывались антирелигиозные волны. Многочисленные авторы газетных статей и радиопередач наперебой доказывали своим читателям и слушателям, что от религии – один вред. В областном и городском музеях полуострова были организованы передвижные научноатеистические выставки. В условиях гонений многим верующим пришлось уйти во внутреннюю эмиграцию, в душевное подполье. Но искренние молитвы, идущие из тесноты сердца, ни на день не прекращались на полуострове. Г. Северин вспоминал: «Стойкость владыки и непоколебимость его веры поражали государственных чиновников. Митрополит Гурий… до последнего защищал священников и храмы. Он полагал все свои силы на то, чтобы не дать властям закрыть храм или преследовать какого-либо священника» [43, с. 274].

• 12 июля (29 июня) 1965 г., в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла, владыка Гурий скончался [44, с. 149]. Его могила находится рядом с могилой архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого).

Таким образом, изучение церковно-государственных отношений в СССР показывает продуктивность персональной истории для решения проблем, которые ставит перед исследователем современная историографическая ситуация [45]. Известный британский историк Теодор Зелдин так описывал перипетии своего исследовательского поиска: «Я не стремился найти единый ключ к объяснению человека. Вместо этого я перешел от пуантилизма к изучению индивида одновременно с разных сторон, как будто рисовал не только видимую часть лица, но и затылок, располагая их так, чтобы видеть все сразу. <...> Я старался представить жизнь во всем ее богатстве и противоречивости^ Для себя я решил эту проблему, поставив индивида в центр своей книги. Я посмотрел на мир его глазами, вместо того чтобы смотреть в обратном направлении и изучать множество не связанных между собой факторов. Я старался больше, чем это обычно делают историки, использовать психологию… как доступ к потаенным сторонам человеческой личности» [46, с. 124].

В данном ключе персональные тексты обнаруживают трезвость мысли и реализм, четкую оценку той обстановки церковно-государственных отношений в стране, в которой жил и действовал Гурий Егоров. Его закаляла сама жизнь, подготавливая к нелегкому архипастырскому служению, последние шесть лет которого пришлись на «хрущевские гонения». Проявляя свою терпимость к богоборческой власти, митрополит Гурий следовал древней христианской парадигме, согласно которой необходимо с уважением относиться к любой государственной власти. Сотканная из общего и особенного, уникального и типичного, персональная биография митрополита помогает глубже погрузиться в психологию противоречивой эпохи во взаимоотношениях Советского государства и Русской православной церкви.

Ссылки:

• 1.    Заева Н.И. Государственная политика в отношении Русской православной церкви (1917–1923). Славянск-на-Кубани, 2008. 151 с.

• 2.    Репина Л.П., Зверева В.В., Парамонова М.Ю. История исторического знания : пособие для вузов. М., 2004. 288 с.

• 3.    ГАРК (Гос. арх. Респ. Крым). Ф. Р-2647. Оп. 5. Д. 182. Л. 47.

• 4.    Там же.

• 5.    Памятная книжка Императорской Петроградской духовной академии на 1915/16 учебный год. Петроград, 1915. 235 с.

• 6.    Макарий (Веретенников), архим. Предисловие. Первый наместник возрожденной Лавры // Гурий (Егоров), митр. Патриарх Сергий как богослов. М., 2001. № 1 (27). С. 116–148.

• 7.    ГАРК. Ф. Р-2647. Оп. 5. Д. 182. Л. 47.

• 8.    Санкт-Петербургская епархия в двадцатом веке в свете архивных материалов 1917–1941 гг. : сб. док. / сост. Н.Ю. Черепенина, М.В. Шкаровский. СПб., 2000. 268 с.

• 9.    Введенский А.И. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России 1918–1922 гг.). М., 1923. 254 с.

• 10.    Цит. по: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917–1945. Париж, 1977. 630 с.

• 11.    Там же. С. 281.

• 12.    Дневник архимандрита Гурия (Егорова), писанный им в заключении в 1922–1923 гг. // Личный архив протоиерея Георгия Северина. Рукопись. С. 213–265.

• 13.    Иоанн (Вендланд), митр. Митрополит Гурий (Егоров) // Вестник русского христианского движения. Париж – Нью-Йорк – Москва. 1998. № 179 (V–VI). С. 182–253.

• 14.    Шкаровский М.В. Александро-Невское братство. 1918–1932 годы. СПб., 2003. 269 с.

• 15.    Иоанн (Вендланд), митр. Митрополит Гурий (Егоров). С. 204.

• 16.    Макарий (Веретенников), архим. Указ. соч. С. 119.

• 17.    Заславский В.Б. Церковная смута в Туркестанской епархии (по материалам Центрального государственного архива Республики Узбекистан и другим источникам) // Церковно-исторический вестник. 2004. № 11. С. 183–245.

• 18. Дело протоиерея Брицкого Г.Я. // АТУЕУ (Арх. Ташкент. и Узбекист. епарх. упр.). Ф. 1. Оп. 1. Л. 56.

• 19.  Голубцов С., протодиак. Троице-Сергиева лавра за последние сто лет. М., 1998. 223 с.

• 20.    Иоанн Вендланд, митр. Князь Федор (Черный). Митрополит Гурий (Егоров). Исторические очерки. Ярославль, 1999. 190 с.

• 21.  Епископ Гурий. Отчет по Ташкентской епархии за 1948 год // АТУЕУ. Ф. 1. Оп. 1. Л. 14–15, 25.

• 22. Епископ Гурий. Отчет по Ташкентской епархии за 1949 год // Там же. Л. 7–8.

• 23.    Журнал Московской патриархии (ЖМП). 1952. № 3.

• 24.    ЖМП. 1953. № 3.

• 25.    Гомолицкий Н.П. Воспоминания о владыке Гурии (Егорове). Ташкент. 13 марта 2006 г. На правах рукописи. С. 276–278.

• 26.    Архив Санкт-Петербургского епархиального управления. Ф. 1. Оп. 1. Д. 9. Л. 65.

• 27.    ЖМП. 1954. № 8.

• 28.    ГАРФ (Гос. арх. Рос. Федерации). Ф. 6991. Оп. 7. Д. 145. Л. 12–14.

• 29.    ЖМП. 1955. № 11.

• 30.    ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 145. Л. 20–24 об.

• 31.    ЖМП. 1959. № 6.

• 32. Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2005. 400 с.

• 33. Шкаровский М.В. Русская православная церковь и Советское государство в 1943–1964 годах. СПб., 1995. 216 с.

• 34.    НАРБ (Нац. арх. Респ. Беларусь). Ф. 951. Оп. 3. Д. 26. Л. 244.

• 35.    НАРБ. Ф. 951. Оп. 3. Д. 29. Л. 152.

• 36.    Там же. Л. 153.

• 37.  НАРБ. Ф. 951. Оп. 3. Д. 30. Л.49.

• 38.  НАРБ. Ф. 951. Оп. 3. Д. 33. Л.181.

• 39.  НАРБ. Ф. 951. Оп. 3. Д. 29. Л.234.

• 40.    ЖМП. 1960. № 10.

• 41.    Центральный государственный архив г. Санкт-Петербурга. Ф. 9324. Оп. 2. Д. 80. Л. 85.

• 42.    ЖМП. 1961. № 12.

• 43.    Северин Г., прот. Воспоминания о митрополите Гурии (Егорове). Симферополь. 23 декабря 2005 г. На правах рукописи.

• 44.    Иоанн Вендланд, митр. Князь Федор (Черный). Митрополит Гурий (Егоров). С. 149.

• 45.    Davis N.Z. Women on the margins. Three seventeenth-century lives. Cambridge (Mass.) ; L., 1995. 220 р. ; Le Goff J. Saint Louis. P., 1995. 128 р. ; Lloyd C. The structures of history. Oxford, 1993. 400 р.

• 46.    Зелдин Т. Социальная история как история всеобъемлющая // Альманах THESIS. 1993. T. I, вып. 1. С. 123–142.