«Говорить, конечно, можно все: на то есть язык и гласность»: гражданско-цензорский контроль содержания церковной периодической печати в 1860‑х гг. (на примере «Смоленских епархиальных ведомостей»)

E-mail:                  ORCID:

Candidate of Theology, Head of Postgraduate Studies, Associate Professor of the Department of Church History at the St. Petersburg Theological Academy, Head of the Department of Church-Historical and General Humanitarian Disciplines at the Pskov-Pechersk Theological Seminary.

E-mail:                  ORCID:

* Photos are taken from open sources.

В 1860-х гг. в истории церковной периодической печати наблюдался самый настоящий прорыв как в количественном, так и в качественном отношении, что было обусловлено «социальными и культурными переменами в жизни российского ду-ховенства»1. Появляется довольно большое количество новых периодических изданий, многие из которых довольно активно включаются в обсуждение церковнообщественных вопросов, отстаивая церковные интересы в глазах светской публики. Церковные публицисты получают возможность пусть и осторожно, но все же высказывать свою точку зрения, иногда, правда, не совпадавшую не только со светским мейнстримом, но и с официальной церковной позицией. Имена священника Иоанна Беллюстина2, профессоров А. И. Поповицко-го3 и Д. И. Ростиславова4 здесь являются знаковыми и весьма показательными.

В данной статье хотелось бы обратить внимание на специфические церковные периодические издания — епархиальные ведомости. Традиционно эти журналы, иногда в современной исследовательской литературе не совсем корректно имеющиеся газета-ми5, принято критиковать за сухость, безжизненность, скуку, неактуальность и т. д.

&近 I ◎風图温奮淡区公

ЕІІАРХІАЛЫІЫЯ ВЪДОМОСТІІ.

Ціпа годовому изданію 4 Выходягъ I н 15 руб. 50 коп. сор., с\ по- i чпслъ кахдтх ) Mt рсеылкон ) . I ся ца.

Указъ Gr. Сгнода ,5 іюля /866 foda. По ВмсоиаМиему ускритпу от» /3-ю мая eno L на имя предсгьдатем Комитета Миныстровъ Кнлзл Гагарина.

По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕ.ІНЧЕСТВА, СвятЬйшііІ Правительствующіи Сгнодъ слушми: прел^ожспіе Госиодіша Сгнодаіьиаго Оберь-Прокурорл, оть 21 хмнуншагс мая за № 3093, съ прнложепіехғ препровожденнаго къ нему, Господину Обсрь-Ирокурору, иредгЬдателемъ Комитета Ми-нктривь дМсівнгсльнымъ гаАннмь совЬтыикомъ виязсмъ Га-нрмпимъ списка съ ВисочдЙтлго рескрипта, пос.г! ； довавшаго п 13 день то гоже мая на пмл его, кинзн Гагарина, о глав-нихъ иачиахъ, которыми должии руководиться Мииистри н ианноуііраіияюіціс отлкіыіимн—частями прн управ.іеніи вві-реипымн имъ відомствамп. Приказаля: Высочайшую нолю 【 ' осғдарн Императора, изоб ) >ажспиую вь рескрипгЬ Его Впн-'■ствл. сообщить Преосваіценнымь Енархілльпымг Архісрсямі., Цпркудярнимъ указохі глЬдуюоіяг« содержлиія:

Смоленские епархиальные ведомости. 1866. №17

В начале XX в. только ленивый не критиковал церковные ведомости за казенщину и официоз, заявляя, что епархиальные ведомости напоминают «фараоновых тощих коров»6. Духовенство, в первую очередь сельское, грешило на редакторов и правящих архиереев, а редакции обвиняли в индифферентизме духовенство7. Именно в этой связи некоторые ведомости в период революционных потрясений 1905–1907 гг. переименовывались и стали называть себя не иначе как церковно- общественные ведомости (или вестники), желая привлечь к себе внимание не только епархиальных священнослужителей, но и местную интеллигенцию.

Вне всякого сомнения, нехватка кадров, вынужденные многочисленные перепечатки из столичных журналов, неактуальность оригинальных материалов, носящих чаще всего историко- краеведческий характер — это не те проблемы, от которых можно легко отмахнуться. Однако в данном случае хотелось бы обратить внимание на еще один важный момент, связанный с цензурой. Традиционно именно духовную цензуру, действовавшую в Российской империи, принято называть самой строгой и жесткой. Доля правды в этом, безусловно, есть. Но есть и еще один важный момент, практически совсем не затрагиваемый в исследовательской литературе — контроль за церковной периодикой со стороны гражданских государственных властей. Казалось бы, церковная власть в лице Св. Синода и епархиальных архиереев сама по себе является чрезвычайно строгой и ответственной в отношении к печатному слову. Зачем дублировать и без того строгий контроль? Однако светский контроль был и целый ряд скандальных случаев с различными епархиальными изданиями в 1860-х гг. стал поводом для многих архиереев и редакторов вести себя максимально тихо и «сушить» содержание своих местных ведомостей, чтобы не привлекать внимание столичных не только контролирующих, но и карающих органов.

В качестве наглядного примера рассмотрим историю, связанную с публикацией на страницах «Смоленских епархиальных ведомостей» в 1866–1867 гг. нескольких статей, вызвавших серьезную критику со стороны, как местных, так и столичных гражданских властей.

Итак, первая статья, которая обратила на себя внимание властей, была опубликована в первом номере за 1866 г. и касалась она земских выборов в Дорогобужском уезде. Автором статьи выступил сельский иерей, скрывший свое имя за инициалами Б. П. Этот священник, надо отдать должное, довольно миролюбивым и спокойным тоном отметил, что выборы в Дорогобужском уезде, в отличие от других уездов Смоленской губернии, прошли не в пользу духовенства: «Наше дело сказать только то, что из духовенства в гласные не избран никто, и только один избран в младшие кандидаты, именно градский протоиерей. Хотя много и нельзя говорить на бумаге, но нельзя и умолчать, что дорогобужское дворянство при выборах было далеко не любезно к духовенству. Так, когда предводитель дворянства по алфавитному списку предлагал к баллотированию кого-либо из дворян, большинство избирателей всем без различия почти во весь голос взывало — “просим — просим — просим”, т. е. баллотироваться, хотя эти усильные просьбы и не всегда оправдывались последствиями; но лишь только предлагаем был к баллотированию кто-либо их духовенства, кроме одного случая, относящегося к градскому протоиерею, — было единодушное мол-чание»8. Далее священник, повторимся, в довольно примирительно тоне попытался разобрать причины данной ситуации и рассмотреть аргументацию противников участия священников в земстве. Сейчас нет необходимости вникать в детали данного дела, относящегося к другой проблематике, однако стоит обратить внимание на одно из итоговых суждений этого сельского пастыря, который выражает свою веру в то, что впоследствии отношения между дворянством и духовенством наладятся: «Впрочем дело окончено, и мы не прогневаемся. До сего времени не только дворянство не сходилось с избранным духовенством в одном зале, но и духовенство с самим собою. Пройдут годы, друг друга узнаем поближе, и существующий в настоящее время антагонизм рушится незаметно»9.

Несмотря на примирительный тон статьи, высказанные в ней критические замечания в адрес дворянства Дорогобужского уезда вызвали бурную ответную реакцию, в первую очередь со стороны местного предводителя дворянства Дмитрия Степановича Арсеньева. Последний уже в том же 1866 г. опубликовал свой ответ на эту статью10 и, смеем предположить, данный ответ стал едва ли не единственным опубликованным сочинением Арсеньева за всю его жизнь11.

Из архивного дела, хранящегося в фонде Главного управления по делам печати МВД (РГИА. Ф. 776), следует, что Д. С. Арсеньеву пришлось даже оправдываться по данному делу перед министром внутренних дел Петром Александровичем Валуевым. 8 января 1867 г. Арсеньев написал министру письмо следующего содержания:

«Помещенная в январской на 1866 год “Смоленских Епархиальный Ведомостей” Заметка о Земских выборах по Дорогобужскому уезду не могла не обратить внимания Вашего на описанный там образ действия моих и Дворянства, предводительствуемого мной уезда в отношении Дорогобужского духовенства.

Вслед за выходом в свет означенной статьи я считал своим долгом представить и ответ мой, который однако же замешкал по причинам, от меня не зависящим. Ныне имею честь препроводить к Вашему Высокопревосходительству, 5-ть экземпляров “ответа моего” на означенную “заметку”, в твердой уверенности, что Вам угодно будет обратить на него Ваше внимание. Общественного мнения будет достаточно, чтобы парализовать будущую возможность Смоленских епархиальных ведомостей, посредством клеветы и искаженности фактов, возбуждать вражду между сословиями»12.

Как видно, само содержание письма показывает, во-первых, насколько был раздражен Арсеньев публикацией «Заметки» в местном церковном издании. Во-вторых, это раздражение, сквозящее сквозь строки письма, написанного спустя год (!) после издания статьи, косвенным образом скорее подтверждает, чем опровергает мнение священника Б. П., что в Дорогобужском уезде имело место определенное напряжение в отношениях между местным дворянством и духовенством. Впрочем, возможно, что в отношении редакции «Смоленских епархиальных ведомостей» и не последовало бы никаких санкций, если бы в начале 1867 г. на страницах этого же издания не была опубликована еще одна «крамольная» статья.

На этот раз бдительность проявил чиновник особых поручений Главного управления по делам печати Михаил Густавович Вильде, который 26 января 1867 г. направил на имя начальника Управления рапорт по поводу опубликованной в первом номере «Смоленских епархиальных ведомостях» теперь уже за 1867 г. статьи «Ход вопроса о духовенстве на уездных земских собраниях Смоленской губернии». Статья была анонимной. Вильде не понравились утверждения автора, что многие из земских собраний отнеслись к вопросу о материальном положении духовенства слишком легко и поспешно, а со стороны дворян-землевладельцев было заметно явное предубеждение против духовенства. Последний тезис очень сильно перекликался с рассмотренной выше прошлогодней статьей. Далее Вильде, в частности, написал: «На стр. 13-й автор развивает ту мысль, что последнее (духовное сословие. — Д. К.) служило всегда Отечеству с большею пользою, чем дворянство. Разбирая материальный быт духовенства, автор доказывает, что положение священников весьма безотрадно как в городах, так и в селах и что семинарское образование гораздо лучше напр. гимназического. В статье выставлено на вид то обстоятельство, что духовенство вынуждено, поневоле довольствоваться с доброхотными подаяниями и безгрешными доходами, — из чего выводится то заключение, что, судя по нищенскому образу жизни служителей церкви, духовенство на Православной Руси существует к ак-то случайно или насильно. <...> Проводя затем параллель между воспитанием духовенства и воспитанием самого общества, автор статьи говорит, что последнее вовсе не имеет своей науки в собственном смысле, а жило плодами чужой, да и усвояло из ней преимущественно дурное и зловредное, не умея отличать дельного от пустого и незрелого, вследствие чего и явилась нужда перестроить в корне устава всех воспитательных заведений (стр. 40)»13.

При непосредственном обращении к данной публикации выясняется, что, действительно, в этой довольно объемной статье довольно честно и проникновенно говорится о бедственном материальном положении духовенства и причинах сложившейся ситуации. Автор настаивает на том, что дворяне относятся к православному духовенству критически. Вот только один из нескольких приводимых в статье эпизодов: «“Вот, это умный священник”, говорит человек одному нашему аристократу! — “Вздор, ответил последний!.. Не может быть: попы все одного покроя!” Мы сами были свидетелями этого разговора. Таков взгляд русского общества на духовенство; оно держится одной древней, иудейской пословицы: от Назарета может ли что-нибудь быть доброе!...»14

Вне всякого сомнения, автор статьи в своих суждениях был довольно эмоционален, что, с другой стороны, делает текст более интересным для чтения. Но интересна данная статья не только эмоциями. В публикации имеются довольно точные сведения по поводу существующих доходов как городского, так и сельского духовенства. Все это говорит о том, что автор был готов к серьезной и обстоятельной полемике со своими оппонентами. Вот только противники духовенства из числа дворян не были готовы, да и не испытывали особого желания спорить по данным вопросам, привычно отмахиваясь общими словами о том, что духовенство должно добиваться авторитета в глазах прихожан, которые после этого и будут содержать местный причт на достойном уровне.

Вот еще один эпизод, связанный с критикой в адрес духовных школ, которые автор, даже зная об их многочисленных проблемах, пытается защитить в свойственной ему эмоциональной манере: «И — бедное это духовное, семинарское образование?! Чего-чего не говорят о нем?! И безжизненное-то оно, схоластическое, и замкнутое, и уродливое; бурса Помяловского вошла в пословицу; в последнее время, семинарии признаны рассадниками атеизма и нигилизма: они — извольте видеть — дали русскому обществу “первосвященников нигилизма!”... Говорить, конечно, можно все: на то есть язык и гласность... но много ли в этих заявлениях жизненной правды, полезной для русского дела? Не повторяется ли в них смысл басни, в которой сказано, что “у сильного всегда бессильный виноват”. Мы вовсе не имеем намерения выставлять достоинства семинарского образования и биться за честь семинарий до последней капли крови; мы признаем за ними много недостатков и желаем им всевозможных улучшений; но, будучи очень коротко знакомы с этим образованием, мы вполне убеждены, что оно иногда ценится неверно, иногда пристрастно, а иногда злонамеренно подвергается нареканиям»15. Полемический задор этого и других высказываний в определенной степени вызывает восхищение! Можно только представить, что стало бы с редакцией каких- нибудь современных официальных церковных ведомостей, если бы похожий текст был опубликован по поводу современных реалий...

Вне всякого сомнения, рассматриваемая статья могла послужить отправной точкой для обстоятельной дискуссии, за которой могли последовать серьезные меры, направленные на улучшение материального положения духовенства Смоленской

Епископ

Иоанн (Соколов)

епархии. Однако проще было привычно отмахнуться и просто- напросто запретить обсуждать острые вопросы. Так и произошло. Из Главного управления по делам печати от 14 марта 1867 г. за № 889 на имя обер-прокурора графа Д. А. Толстого поступило письмо к критикой статьи «Ход вопроса о духовенстве...»16 Согласно заключению Совета Главного управления по делам печати, статьи подобного рода, публикуемые в таком дешевом и распространенном издании как «Епархиальные ведомости», могут вести только к усилению розни между духовенством и обществом17.

Спустя небольшой промежуток времени, 11 апреля того же 1867 г. за № 1864, из канцелярии обер-прокурора за подписью товарища обер-прокурора Юрия Васильевича Толстого был направлен запрос епископу Смоленскому Иоанну (Соколову), в котором кратко было пересказано рассмотренное выше письмо. Отдельно отмечалось, что означенная статья не соответствовала программе, утвержденной Святейшим Синодом для издания епархиальных ведомостей18.

Ответа в канцелярию обер-прокурора от епископа Иоанна не поступило. А меньше чем через год, в марте 1868 г. владыка Иоанн скончался19. Данное же дело формально было завершено 12 января 1868 г., о чем имеется соответствующая запись в архивном деле20. Подобного рода незавершенные дела нередко встречаются в фонде канцелярии обер-прокурора. Поэтому, чтобы разобраться, чем закончилось то или иное дело зачастую необходимо обращаться к архивам местных епархиальных духовных консисторий консисторий в надежде, что запрос не только был рассмотрен, но и было принято какое-то решение, нашедшее отражение в местном документообороте.

Впрочем, последствия по делу о статьях, судя по всему, все же имели место, правда, связаны они были с другим событием. Так, редактором «Смоленских епархиальных ведомостей» с момента их учреждения в 1865 г. и вплоть до второго номера за 1867 г. был ректор Смоленской семинарии архимандрит Павел (Лебедев).

Однако дело в том, что еще 20 декабря 1866 г. архимандрит Павел был назначен ректором Санкт- Петербургской духовной семинарии. Можно предположить, что первые два номера за 1867 г. были подготовлены заранее, поэтому там в качестве редактор и был указан еще отец Павел. С третьего номера обязанности редактора стал исполнять П. Е. Образцов. А далее — с девятого номера за 1867 г. и вплоть до последнего номера за 1881 г. журнал выходил без указания как редактора, так и духовного цензора! Предполагается, что в это время периодическое издание редактировали архимандрит Нестор (Метаниев), Д. П. Лебедев, П. А. Соколов, архимандрит Иларион (Юшенов), А. Н. Лызлов, прот. Н. Трофимовский, В. А. Добротворский21.

Современные исследователи, обращающиеся к истории «Смоленских епархиальных ведомостей», никак не комментируют данную ситуацию22. Остается только предположить, что назначение редактора архимандрита Павла в конце 1866 г. ректором Санкт- Петербургской духовной семинарии последовало как нельзя вовремя, в противном случае в отношении его могли быть приняты определенные санкции и он мог быть назначен не ректором столичной семинарии, а настоятелем какого- нибудь заштатного третьеклассного монастыря...

Что же касается дальнейшей истории со «Смоленскими епархиальными ведомостями», то рассматриваемый вопрос совершенно неожиданно получил дальнейшее развитие через 5 лет. Летом 1872 г. дело о «крамольной» статье из «Смоленских епархиальных ведомостей» было возобновлено. К сожалению, ответить на вопрос, что именно послужило поводом для его возобновления, на основании содержания архивного дела не представляется возможным. Как бы то ни было, 6 июля 1872 г. за № 2461 за подписью вице-директора канцелярии обер-прокурора Михаила Абрамовича Вознесенского секретарю Смоленской духовной консистории был направлен запрос с просьбой ответить на вопрос, какое было принято решение по вопросу о публикации статьи в 1867 г.23

Ответ в канцелярию Синода из Смоленской консистории был отправлен довольно оперативно — уже 17 июля 1872 г. за № 31 за подписью секретаря консистории Василия Андреевича Добротворского. Полученный ответ позволяет уточнить особенности епархиальной делопроизводственной практики, а также добавить несколько черт к описанию и без того довольно яркой и своеобразной личности епископа Иоанна (Соколова).

Итак, Добротворский первым делом, как и полагалось, просмотрел бумаги из архиерейской канцелярии за 1867 г. Однако никакой информации обнаружить не удалось. Точно также как ничего не удалось найти и среди «бумаг, найденных после смерти преосвященного Иоанна в покоях его, переданных настоящему преосвященному Серафиму»24. Далее, как следует из письменного ответа, В. А. Добротворский частным порядком побеседовал с редактором «Смоленских епархиальных ведомостей» инспектором семинарии священником Даниилом Лебедевым25, который и порекомендовал обратиться с официальным запросом в редакцию ведомостей.

Добротворский так и сделал и уже 15 июля получил оттуда уведомление за № 32, из которого и стали известны меры, принятые епископом Иоанном в 1867 г. Во-первых, правящий архиерей вменил в обязанность редакции доставлять ему оглавление всех статей, которые редакция предполагала публиковать в каждом номере ведомостей. Без его личного разрешения теперь ни одна статья не могла быть опубликована. Другими словами получалось, что архиерей стал еще одним цензором журнала, помимо официально утвержденного Св. Синодом.

Во-вторых, статьи, касающиеся современных вопросов жизни и выходящие из круга нравственно- религиозного содержания, необходимо было вовсе исключить из программы издания «Смоленских епархиальных ведомостей». Совершенно очевидно, что эта вынужденная мера не могла не снизить актуальность и востребованность периодического журнала и не привести к снижению интереса со стороны духовенства.

В-третьих, некоторые статьи, предназначавшиеся к публикации в ведомостях необходимо было представлять непосредственно правящему архиерею для их предварительного прочтения и изучения. Наконец, в-четвертых, каждый номер ведомостей надо было еще до выхода в свет представлять для рассмотрения епископу26. Совершенно очевидно, что два последних пункта не могли не приводить к объективным задержкам в издании ведомостей, т. к. правящий архиерей мог быть в отъезде, на богослужении и т. п.

При этом редакция, отвечая на запрос Добротворского, отдельно добавила, что все эти распоряжения епископа Иоанна «были сделаны им словесно, а письменных документов по сему делу в редакции никаких нет»27.

Ответ Добротворского показал, что реакция со стороны епархиального начальства по поводу статьи «Ход вопроса о духовенстве...» была довольно жесткой и самым серьезным образом отразилась на содержание местных епархиальных ведомостей. Особую пикантность данной ситуации придает тот факт, что местным архиереем, вынужденным ввести строгие цезурные и административные меры в отношении редакции и содержания ведомостей был именно епископ Иоанн (Соколов) — один из самых образованных и самобытных архиереев своего времени. Именно владыка Иоанн, еще будучи архимандритом, ректором Казанской Духовной Академии и редактором академического журнала «Православный собеседник», «твердо решился доставить ему (журналу. — Д. К. ) успех и популярность посредством обсуждения тех жгучих вопросов, которыми была так богата жизнь того времени. <...> И вот он, видя, что здравое слово, освященное авторитетом церкви, было бы весьма уместно в эту пору, затронул современные животрепещущие религиозно-общественные вопросы, заговорил живым языком в нашей духовной журнальной литературе, представил неподражаемые образцы серьезных и мастерских статей по вопросам об отношении общества к духовенству, об отмене крепостного состояния и др.»²⁸

Да, тогда священноначалие вынуждено было на время передать цензуру «Православного собеседника» Московскому духовному цензурному комитету, т. е. произошел самый настоящий, можно сказать, общецерковный скандал29. Однако епископ Иоанн стал известен широкой публике как выдающийся богослов и самобытный мыслитель, с отдельными мнениями и суждениями которого можно не соглашаться, но с которыми нельзя было не считаться. И именно этот архипастырь после первого же требования из канцелярии обер-прокурора ввел самые строгие требования в отношении, повторимся, редакции и содержания местных «Смоленских епархиальных ведомостей». Что в таком случае можно говорить по поводу других архиереев, которые не обладали таким авторитетом и смелостью? Малейшее замечание со стороны центральных имперских органов и местные ведомости, проявлявшие, иногда случайно, элементы жизненности, моментально скукоживались и замирали. И это скукоживание и замирание в дальнейшем могло продолжаться десятилетиями...

Подводя промежуточный итог, следует отметить и подчеркнуть, что «безжизненность» епархиальных ведомостей была связана в том числе с бдительным наблюдением и контролем со стороны столичных гражданских властей. Особенно важно, что критические замечания и рекомендательные указания в большом количестве делались в первый период существования ведомостей — в 1860-х гг. Ведь история со «Смоленскими епархиальными ведомостями» была далеко не единственной. Были и другие конфликты, связанные, например, с «Воронежскими епархиальными ведомостями»30, столичным «Странником»31, наконец, московскими изданиями, находившимися под непосредственным попечением самого свт. Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского32. Каждая из этих и целого ряда других историй заслуживает, в силу важности и особой значимости вопроса, отдельного внимания и разговора. Для того, чтобы итоговые выводы были максимально аргументированными и убедительными, необходимо продолжить поиск и изучение материалов, связанных с контролем, осуществлявшимся гражданскими властями за церковной периодической печатью.