Граф А.А. Аракчеев и дело о крестьянах тверского помещика М.В. Храповицкого (к вопросу о практике увольнения крестьян в звание вольных хлебопашцев в царствование Александра I)

М алоизученным аспектом государственной деятельности графа

А.А. Аракчеева остается его участие в решении крестьянского вопроса в первой четверти XIX в. Проект постепенной отмены крепостного права, подготовленный Аракчеевым по поручению Александра I в 1818 г., – это только одна из сторон данной темы. Будучи главой С.Е.И.В. Канцелярии и основным докладчиком по делам Комитета министров, Аракчеев зани- мался решением многих дел по прошениям, касающимся устройства быта крестьян. Историки не освещали его позицию по освобождению крепостных с их переводом в вольные хлебопашцы. Наглядным примером служит дело о бывших крестьянах тверского помещика М.В. Храповицкого, которых тот сам сделал свободными хлебопашцами. Об этом случае лишь кратко упоминалось как о действиях, шедших вразрез с положениями указа о свободных хлебопашцах 1803 г. [Вешняков 1858: 29, 90; Середонин 1902: 358]. О роли Аракчеева здесь или не писали, или упоминали вскользь. Поэтому цель настоящей статьи – раскрыть его участие в решении спорного случая о бывших крестьянах помещика Храповицкого на основе архивных и опубликованных источников.

С 1818 г. из Министерства внутренних дел на имя Аракчеева стали поступать все отчеты о бывших крепостных, ставших вольными хлебопашцами, для представления императору1. За 1819 г. граф получил десять таких ведомостей. К ним отдельно были приложены бумаги по делу о бывших крестьянах покойного к тому времени тверского помещика М.В. Храповицкого2. Он был не так известен, как его старший брат – статс-секретарь Екатерины II А.В. Храповицкий, но оставил после себя оригинальные литературные произведения и переводы. Сама по себе эта фигура весьма примечательна для своего времени. Так, М.В. Храповицкий не только поддержал указ о свободных хлебопашцах, но и оставил размышления со своими предложениями по части новых постановлений, которые бы учитывали особенности губерний3. Определенным образом на развитие дела в 1819 г. повлияло и то обстоятельство, что Аракчеев считал М.В. Храповицкого своим первым покровителем, который в свое время помог ему поступить в кадетский корпус4.

Началось все с того, что в письме от 25 февраля 1819 г. Аракчеев выразил обеспокоенность болезнью давнего друга и просил управляющего его имением Н.В. Большакова уведомлять каждую неделю о здоровье М.В. Храповицкого5. Послание так и не дошло до адресата. 13 марта 1819 г. Большаков уведомил графа о смерти их общего благодетеля. К письму прилагалась собственноручная коротенькая записка с последним пожеланием помещика. Принося извинения, Храповицкий просил Аракчеева помочь управляющему6. Вскоре граф написал брату П.А. Аракчееву о потере «доброго друга и соседа»1. Однако 17 марта 1819 г. он получил письмо уже от родного брата умершего П.В. Храповицкого. Последний обращался к А.А. Аракчееву за помощью и писал, что его семья осталась без имущества из-за спорного духовного завещания своего родственника2. Поэтому граф вскоре принялся за осуществление воли покойного. 23 марта 1819 г. он написал, с ведома императора, два отношения: одно – к министру полиции С.К. Вязмитинову, другое – к министру внутренних дел О.П. Козодавлеву3. В первой бумаге указывалось, чтобы министр полиции предписал тверскому гражданскому губернатору оградить отпущенных на волю крестьян и дворовых людей покойного М.В. Храповицкого от всяких притязаний родственников, пока идет разбирательство в Министерстве внутренних дел. Второй документ содержал приказание государя министру внутренних дел немедленно заняться рассмотрением дела и внести его в Комитет министров или специально учрежденный для этого комитет.

Совершенно иначе этот эпизод представлен в воспоминаниях Н.В. Сушкова – племянника М.В. Храповицкого. Он писал, что управитель имения Большаков «подсунул» умирающему дяде письмо к Аракчееву с просьбой обратить его поселян в вольные хлебопашцы «без всякого награждения наследников»4. Далее тот сообщал, что чиновник канцелярии Комитета министров И.П. Колосов «доложил дело так, что, несмотря на полную готовность членов угодить Аракчееву, Комитет министров принужден был основываться не на последнем письме Храповицкого, а на законе»5. Но из вышеприведенных архивных документов видно, что в письме управителя не было ни слова о таком повелении. Более того, в донесении министр внутренних дел Козодавлев подтверждал, что М.В. Храповицкий еще в 1809 г. составил акт о переводе своих крестьян и дворовых людей в свободные хлебопашцы с землей без денежной выплаты после его кончины. Тогда за ним числилось 214 душ6.

Что касается утверждений о желании Аракчеева быстро решить вопрос, минуя установленный порядок, то они выглядят безосновательными. Граф прекрасно знал общий порядок, о чем свидетельствовали отношения Аракчеева к двум министрам и оперативный сбор всех материалов по этому делу. Самим монархом предписывалось по просьбе наследников рассмотреть спорный случай по установленным правилам в Министерстве внутренних дел7. Аракчеев, несомненно, сыграл главную роль в окончательном решении этого вопроса, заручившись поддержкой Александра I. В итоге, Комитету министров был дан особый указ от 31 июля 1819 г., которым император утвердил акт помещика Храповицкого об отпуске своих крестьян и дворовых людей в звание вольных хлебопашцев1 [Середонин 1902: 358]. На тот момент уже 260 душ получили обещанную свободу вместе с землей и пополнили ряды этого свободного сословия.

Таким образом, частный случай стал прецедентом в практике реализации указа 1803 г. Это вполне устраивало Александра I, стремившегося к смягчению условий перехода крестьян в разряд вольных хлебопашцев. Данный сюжет не позволяет сделать однозначный вывод о том, что граф постоянно выступал в защиту крестьянских интересов и полностью разделял взгляды М.В. Храповицкого. Но его участие имело важное значение для положительного исхода дела, что вызвало неодобрительную реакцию со стороны как родственников, так и консервативной части дворянства. Тем не менее это послужило для Александра I веским основанием для выхода, при определенном стечении обстоятельств, за рамки указа 1803 г. и подготовки новых, более смелых изменений в крестьянском законодательстве.