Границы Рязанской епархии накануне образования Воронежской и Тамбовской епархий в XVII в. (к постановке проблемы)

E-mail:                 ORCID:

HERALD

OF THE HISTORICAL SOCIETY

OF SAINT PETERSBURG THEOLOGICAL ACADEMY

Scientific Journal

No.2 (22)

Maxim V. Avksentyev

Boundaries of Ryazan Diocese on Eve of Voronezh and Tambov Dioceses Establishment in 17th Century: Problem Statement

UDC 94(470):271.2-9"17"

EDN TUWZWJ

Postgraduate student of Bunin Yelets state university.

E-mail:                 ORCID:

Воплотить в жизнь решение Собора 1682 г. о создании Воронежской епархии царь Федор Алексеевич успел до своей кончины, и 2 апреля 1682 г. правящим архиереем новой кафедры стал епископ Митрофан, хотя на свою кафедру он смог добраться только в августе того же года. Вопрос об увеличении количества епархий возникал и ранее, до проведения Собора 1682, в решениях Соборов 1589, 1657 и 1667 гг. Принятые решения по разным причинам не были реализованы. Так, по решению Большого Московского Собора 1667 г., Рязанская архиепископия должна была быть преобразована в митрополию с двумя епархиями в ее составе — Воронежской и Тамбовской1, однако на деле это предстало лишь наделением правящего архиерея титулом митрополита. Создание Воронежской и Тамбовской епархий было снова не реализовано2.

Московское правительство, подготавливая свои 16 предложений по реформированию Русской Церкви, в вопросе об увеличении числа епархий исходило в том числе и из выработанного на предыдущих соборах принципа территориальной отдаленности населенных пунктов «верст по пятидесяти или по сту» от места нахождения кафедры правящего архиерея3. Нужно отметить особенность формирования южных границ Российского государства в XVII в. которая касательно Рязанской епархии заключалась в следующем. После включения Рязанского княжества в состав Московского государства происходило расширение границ России4 за счет освоения новых территорий, в том числе и на Юге5. Если границы епархии прежде совпадали с границами княжества, то после объединения Русского государства, когда отдельных (самостоятельных) княжеств не стало, возникал вопрос о включении новых, присоединяемых территорий в канонические пределы той или иной епархии. Другой проблемной стороной было административно- территориальное формирование границ уездов. По мере возрастания населения происходило увеличение количества населенных пунктов. В перманентном колонизационном процессе происходило формирование поселенческих структур, что влекло за собой перераспределение земель. Если это перераспределение было в канонической территории одной епархии, то вопросов канонического подчинения не возникало. Но если эта проблема выходила за пределы одной епархии и касалась другой, то возникали споры о канонической принадлежности6. Часто бывало и иначе: при возникновении нового уезда села переподчинялись из состава другого уезда в новый. Результатом таких переносов бывали долголетние споры о принадлежности села к тому или иному уезду7. Нужно обратить внимание и на возникавшие территориальные споры между патриархом и правящими архиереями. Известный спор между патриархом и рязанским архиереем в отношении Тамбова и Козлова ярко демонстрирует ситуацию, когда новые города на Юге России патриарх включал в патриаршую область. В данном случае рязанскому архиерею удалось отстоять города: в 1645 г., после смерти Михаила Федоровича, они отошли к рязанскому архиерею8.

Во второй половине XVII в. Рязанская епархия за счет развития южных границ достигла очень больших размеров и считалась одной из самых крупных епархий не только по территории, но и по количеству церквей. Такие большие размеры естественным образом порождали проблему отсутствия непосредственного архиерейского контроля на канонической территории: правящий архиерей не мог физически посетить все подчиненные ему приходы, как в силу их удаленности, так и в силу их большого количества. Отсутствие мобильности, естественно, тоже играло свою роль. Границы Рязанской епархии к середине XVII в. сложились так: северная граница определялась по рекам Оке, Цне, Клязьме, восточная — по рекам Мокша, Хопер, Ворона, южная — по рекам Дон, Сосна, западная — по рекам Меча, Дон, Пронь. Состав городов менялся, но можно выделить следующие основные города, входившие в состав Рязанской епархии: Рязань, Михайлов, Епифань, Богородицк, Гремячий, Зарайск, Пронск, Сапожок, Ряжск, Скопин, Елатьма, Шацк, Кадом, Касимов, Тамбов, Воронеж, Усмань, Романов, Елец, Лебедянь, Данков9.

Формально- юридическим закреплением южных границ Рязанской епархии можно считать разрешение митрополитами Максимом, Петром и Феогностом спора о южных границах между рязанским и сарайским архиереями, которые при разрешении спора, закрепили южные пределы Рязанской епархии по р. Великой Вороне10. Это решение служило одним из законных оснований для разрешения споров в отношении границ Рязанской епархии. Так, в истории конфликта патриарха Иосифа с рязанскими архиереями вокруг городов Тамбова и Козлова царь Михаил Федорович использовал грамоты митрополитов Феогноста и Алексея и, разрешая спор в пользу рязанских владык, указывал на установленную границу по р. Великой Вороне11. В качестве другого примера можно привести грамоту от 25 августа 1675 г. патриарха Иоакима Рязанскому митрополиту Иосифу об переводе города Каширы из состава Рязанской епархии в Коломенскую, а из Коломенской в Рязанскую — Епифании, Гремячего и Богородицка12. Наличие таких споров говорит об отсутствии у архиереев точных сведений о пределах своих епархий, особенно если епархия была большой.

В этой связи интересен еще один случай, относящийся к периоду проведения Стоглавого Собора. Хотя на Соборе были затронуты практически все сферы церковной жизни, вопрос об определении пределов епархий не только не был решен, но даже не был поставлен, при том, что в том же 1551 г. возник спор между митрополитом Макарием и рязанским владыкой Кассианом в отношении Воскресенской церкви с приделом Усекновения честной главы Иоанна Предтечи и Борисоглебской церкви в городе Шацке13. Свт. Макарий послал своих священников с антиминсом освятить две церкви в Шацке. Рязанский архиерей, также ссылаясь на грамоту митрополита Феогноста, написал митрополиту и царю, что церкви находятся в пределах его епархии, поэтому освящать эти церкви и давать антиминсы может только он14. Царь разрешил этот спор в пользу рязанского владыки.

Одной из попыток прекращения споров в отношении епархиальных границ было соборное определение 1674 г.15 Так, в грамоте 2 июня 1675 г. псковскому епископу Арсению патриарх сослался на решения Собора 1674 г.: «…Мы святейший Патриарх, с сыновьи своими с преосвященными Митрополиты, Архиепископы,

Писцовая книга Елецкого уезда 1628/30 гг. РГАДА Ф. 1209. Оп. 1. Д. 133.

прилучившимися в царствующем великом граде Москве, против преждереченного Изложения святейших Патриархов и всего освященного собора, ныне совет положи-хом и за подписанием рук наших утвердихом впредь быти непременно потомуж: коейждо епархии грады с уезды, по писцовым книгам, владети коемуждо архиерею, монастыри и церкви управляти, и вновь церкви велеть строити и по прошению мирских людей благословение подавати правильно, во своих епархиях по уездом, розсма-тривая о том с великим прилежанием по писцовым книгам, и у челобитчиков имати за руками сказки, где которого града и уезда, чтоб было не чужия епархии града или уезда, и в том бы меж вами архиереи распри и в людех смятения не было»16.

Приведенный текст показывает, что территориальные споры между архиереями, видимо, достигли такого уровня, что потребовалось соборное определение. В Российском государстве рассматриваемого периода административно-территориальными единицами являлись города и уезды. Собор 1674 г. закрепляет юридическую конструкцию порядка определения городов и уездов по писцовым книгам. Подающие челобитную должны предоставлять сказки, что испрашиваемые благословения на конкретной территории относятся именно к той епархии, к архиерею которой подается челобитная. Архиерей должен был проверить по писцовым книгам действительность сказки челобитчика.

На момент проведения Собора 1674 г. и Большого Московского Собора 1667 г. писцовые книги уже не создавались. При этом решение Собора 1674 г. об отсылке к писцовым книгам представляется неслучайным. Перед проведением финансовой реформы, когда была введена новая податная единица и установлена мера и качество земли, Московское правительство провело перепись, по результатам которой были составлены писцовые книги. Создавались они и позднее. После Смуты для восстановления порядка в государстве, в том числе, в финансово- хозяйственной части, Земский Собор 1619 г. установил в неразрушенных поселениях составить писцовые книги, а в те части страны, которые были разорены, послать дозор и составить дозорные книги. При составлении писцовых книг устанавливались также правомочия на владения землей и проверялись документы, подтверждающие такие правомочия. Такая мера требовалась еще и для борьбы с самозахватом государственных земель и восстановлением прав на них государством17. В дальнейшем, с изменением взимаемой государством формы подати, проводились подворовые переписи и составляемые книги стали именоваться переписными. В XVII в. были осуществлены две переписи — в 1646 и в 1678 гг. Если переписные книги 1646 г. более тяготели по своей структуре к писцовым книгам, то переписные книги 1678 г. кардинально отличались от предыдущих книг. Это отличие заключалось в том, что переписные книги 1678 г. содержали сведения только о дворах и дворовладельцах без описания размеров, имущества, сведений о землях и их качестве. Но есть одна особенность. Сами по себе писцовые книги не содержали сведений о границах земельных участков, для этих целей составляли межевые книги. Вполне возможно, участники Собора 1674 г. имели в виду межевые книги. Но этот вопрос требует дальнейшего изучения.

Соответственно, использование писцовых книг для определения границ, с учетом межевых книг, вполне могло себя оправдать, тем более, что писцовые книги использовались государством для финансовых целей до конца XVII в.18 В решениях Собора 1674 г. говорится о городах и уездах, которые нужно сверять по писцовым книгам для определения границ епархий. Однако создание государством писцовых книг предполагало исключительно гражданские цели, церковные границы в книгах не отражены. Храмы и монастыри включались в писцовые книги, но без указания канонической принадлежности к епархии. Это дает возможность предположить наличие существования неписанного правила определения границ епархий, что также требует дальнейшего изучения.

Согласно 17 правилу IV Вселенского Собора и 38 правилу VI Вселенского Собора епархиальные границы должны совпадать с административными границами государства и при возникновении новых населенных пунктов должен решаться вопрос об отнесении такого населенного пункта к конкретной епархии19. На Руси такими гражданскими административными границами были пределы княжества. Административным центром княжества был город, в котором находился князь. Он же был местом пребывания и правящего архиерея. Деление России на воеводства в XVI– XVII вв. совместило кафедральные города с местом пребывания воевод20. Но в России реализация требований канонического права в части определения пределов епархий имела свои особенности. Устойчивость границ епархии21 зависела от устойчивости самого княжества и его границ, которые могли меняться в результате усобиц или выделений уделов в соответствии с духовными грамотами. Основной административнотерриториальной единицей Московского государства был уезд. На южных окраинах

Переписная книга Воронежского уезда 1678 г. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 12286.

создавались разряды. Соответствовали ли границы разрядов границам епархий неизвестно, но в ситуации, к примеру, с городом Коротояк22 с определенной долей вероятности можно предположить, что соответствия между ними не было.

Если предположить, что участники Собора 1674 г. под писцовыми книгами понимали и переписные, то последние не могли помочь в разрешении территориального спора. Переписные книги на момент принятия соборного решения в 1674 г. устарели, хотя переписная книга 1646 г. и была составлена по аналогии с писцовыми книгами. Переписные книги были необходимы для подворного обложения, поэтому государство интересовало именно количество дворов. Н. Виноградский, изучая Собор 1682 г., утверждал, что при подготовке проекта предложений Собору правительство использовало переписные книги 1678 г.23 Возможно, что использование переписных книг в совокупности с другими документами давало определенную полноту сведений, но данный вопрос требует отдельного изучения.

Хотя переписные книги и являлись юридическим документом, писцы не всегда вносили в них верную информацию. Методика деятельности писцов была следующей: получение сказок, сверка с писцовыми, дозорными, платежными и др. книгами, а если записи отсутствовали, то опрос на месте населения и визуальный осмотр. Не всегда дворовладельцы поступали добросовестно при подаче сказок24, да и сами писцы физически не всегда могли объехать описываемые уезды и пользовались, скорее всего, устаревшими данными. Описывая Воронежский уезд, писцы отразили в переписной книге 1678 г. ряд сел (Ступино, Излегощи, Песковатое в Усманском и Карачунском станах)25, которые с 40-х годов XVII в. относились к Усманскому уезду. При этом в Борщевском стану кроме Троицкого монастыря26 не описано ни одной церкви, хотя там было, помимо монастырской церкви, 14 приходских церквей и 3 ча-совни27. Причины таких недостоверностей неизвестны.

Вследствие проводимых патриархом Иоакимом реформ архиереи стали заносить данные о церквах, церковной земле, покосах, рыбной ловле, размере прихода в окладные книги28. Правда, они не содержали оснований включения той или иной церкви в состав епархии. В них, так же как и в переписных книгах, встречались неточности: в окладных книгах 1676 г. церкви одного уезда могли быть указаны в совсем другом уезде29.

При посвящении архиерея на кафедру в настольной грамоте описывались подчиненные ему города. Настольная грамота свт. Митрофана не сохранилась, но из случившегося впоследствии многолетнего спора с рязанским владыкой становится ясно какие города в ней перечислялись. Собор 1682 г. постановил передать из Рязанской епархии в Воронежскую города Воронеж, Елец, Костенск, Орлов, Романов, Усмань, Сокольск. После соборного решения рязанский владыка подал челобитную патриарху, по результатам рассмотрения которой патриарх решил самостоятельно изменить решение Собора 1682 г. в части состава передаваемых городов Воронежской епархии: Усмань, Романов и Сокольск заменены были на Землянск и Урыв30. Но по каким-то причинам воронежский архиерей без патриаршего указа по своему изъявлению взялся управлять городами Рязанской епархии — Усманью, Романовым, Белоколодском, Данковым, Лебедянью, с посылкой грамот о поминовении воронежского архиерея как правящего31. Тогда патриарх направил подтвердительную грамоту воронежскому владыке с указанием подчиненных Воронежской епархии городов: Воронеж, Елец, Костенки, Орлов с уездами и монастырями, монастырскими вотчинами и другим имуществом32. Несмотря на патриаршую подтвердительную грамоту, вопрос о спорных населенных пунктах Усмань, Демшинск, Белоколодск33, село Мокрый Боярак показался свт. Митрофану нерешенным, и указом Петра Алексеевича от 9 апреля 1699 г. города Усмань, Дем-шинск, Белоколодск и село Мокрый Боярак были включены в состав Воронежской епархии34. Решение царя Петра о передаче городов в Воронежскую епархию явно были обусловлены симпатиями к свт. Митрофану, вопрос о территориальных границах царем не рассматривался.

Из всего сказанного явно прослеживается системная проблема в определении епархиальных границ. Вопрос о четком определении пределов епархий не ставился даже самими священнослужителями. Вполне возможно, что существовали какие-то документы, обычаи, традиции определения границ, и для современников это не было проблемой, а сами споры возникали из-за действий архиереев. Появление проблем разграничения территориальных полномочий архиереев можно связать со становлением Русского государства. Развитие государства естественно влекло изменение внутренних границ, а также появление новых населенных пунктов, что было причиной создания сумятицы и споров о епархиальных границах. В ХVII в., видимо, проблема стала носить общий и системный характер. Как было показано, Собор 1674 г. попытался определить критерии разрешения возникающих споров и, хотя они не были лишены недостатков, такая попытка была сделана.