Гражданская самоорганизация россиян: состояние и перспективы

В статье рассматривается проблема гражданской самоорганизации в современной России. Автор анализирует причины невостребованности огромного потенциала гражданской самоорганизации, рассматривает пути его реализации.

CIVIL SELF-ORGANIZATION OF RUSSIANS:STATUS AND PROSPECTS

The article considers the problem of civil self-organization in modern Russia. The author analyses the reasons for lack of demand enormous capacity of civil self-organization, considers the ways for its implementation.

В развитых демократических государствах общественные (неправительственные) организации являются важнейшими институтами артикуляции (выражения) интересов различных социальных групп (их так и называют – «группы интересов», «заинтересованные группы»). Ассоциации работодателей, профсоюзы, ветеранские, молодежные, женские, правозащитные, экологические и множество других подобных организаций постоянно выявляют (уточняют, корректируют) интересы соответствующих социальных групп и в случае необходимости транслируют их в публичную сферу, привлекая к ним внимание органов власти различных уровней, настаивая на учете ими этих интересов при разработке и принятии политических решений. Тем самым общественные организации играют роль важнейшего связующего звена между властью и гражданами.

В России таких организаций тоже много. По данным Минюста России, на 1 января 2013 г. в нашей стране было зарегистрировано 104949 общественных объединений, 32334 профсоюза, 988 национально-культурных автономии, 87028 некоммерческих организаций [1, с. 7]. Казалось бы, внуши- тельная сила? Однако этот огромный потенциал в силу ряда причин используется явно недостаточно.

Первая причина – недоверие граждан к таким организациям. Корни такого недоверия уходят в не столь далекое советское прошлое, когда членство в общественных организациях было практически поголовным, однако не столько вследствие сознательности советских граждан, сколько за счет своего «добровольно-принудительного» характера. Имея дело длительное время с действовавшими под строгим партийным контролем (а потому далеко не самостоятельными) общественными организациями типа советских профсоюзов или ВЛКСМ, бывшие советские люди перенесли свой скепсис в отношении них на возникшие уже в постсоветский период общественные организации. А молодое поколение, которое о тех же советских профсоюзах или ВЛКСМ имеет очень поверхностное представление, не смогло – во всяком случае до настоящего времени – осознать важную роль таких организаций в налаживании цивилизованного диалога государства и гражданского общества, в отстаивании и защите интересов различных социальных групп.

Неудивительно поэтому, что подавляющее большинство россиян в настоящее время не являются членами общественных организаций и никакого участия в их работе не принимают. Так, по данным всероссийского опроса, проведенного ВЦИОМ в июле 2014 г., 84% респондентов не участвовали в деятельности общественных организаций в течение последних двух-трех лет; те же, кто так или иначе принимал такое участие, в основном ограничивался материальной помощью общественным организациям (вносил деньги на счет общественных организаций или оказывал им иную материальную помощь – 6%; участвовал в благотворительных акциях, устроенных общественными организациями, – концертах, выставках, благотворительных лотереях, аукционах – 6%) [2].

Вторая причина – большие масштабы бедности, огромная имущественная дифференциация. В развитых странах мира костяк гражданского общества составляют представители среднего класса – образованные, хорошо материально обеспеченные, мобильные, социально активные люди. В России средний класс не только гораздо малочисленнее, но и ментально не демонстрирует готовности к рутинной каждодневной работе по выстраиванию социально-партнерских отношений с государством. Что касается бедных россиян, то их, по оценкам социологов, гораздо больше, чем свидетельствует официальная статистика. Так, по данным общероссийского социологического исследования, проведенного Институтом социологии РАН в марте – апреле 2013 г., общее количество бедных в составе российского населения составило не 9% (как утверждает официальная статистика), а около 30% [3, с. 159]. Вот почему среди мотивов неучастия в деятельности общественных организаций почти четверть опрошенных (23%) указали отсутствие возможности такого участия вследствие плохого здоровья и плохого материального положения (на первом месте оказался такой мотив, как «мне это в принципе неинтересно» – 31%) [2].

Третья причина – низкая гражданская самооценка, неверие людей в то, что их личное участие в политической или общественной жизни способно что-либо изменить в деятельности различных социальных институтов. Причем за последние годы сторонников такой ценностной оценки становится больше. Так, если в 2001 г. согласие с суждением: «В делах страны многое зависит от простых граждан» высказывали 25% россиян, то в 2011 г. – уже только 15%; а несогласие, соответственно, – 47% и 66%; в то же время число согласных с суждением: «В делах страны ничего не зависит от простых граждан, все зависит от руководителей и политиков» за 10 лет увеличилось с 62% до 71% [4, с. 178].

Об этом говорил и В.В. Путин в одной из своих предвыборных статей. Отмечая большую историческую традицию уважения к государству, к общественным интересам, к тому, что нужно стране, он с сожалением констатировал, что «гордость или обида за державу далеко не всегда реализуется в обыденной, повседневной жизни – в участии в местном самоуправлении, в готовности выступить на защиту закона, в реальной благотворительности. Как правило, за этим стоит отнюдь не равнодушие и эгоизм, а элементарное неверие в собственные силы или недоверие к ближнему» [5].

Такая ценностная установка закономерно приводит к отчуждению граждан от этих институтов. Большинство людей предпочитают занимать привычную для них позицию «зрителя», предпочитая делегировать полномочия (равно как и ответственность за происходящее в стране) властным элитам. За подобной «отстраненной», преимущественно «зрительской» позицией, характерной для большинства россиян, отчетливо просматривается совершенно рациональная реакция на происходящее в стране: своим нежеланием участвовать в навязываемых им чиновниками формах политичес-

Руденкин В.Н.

кого и общественного участия выражают свое отношение к этим формам.

Четвертая причина – предубеждение чиновников по отношению к общественникам, настороженное отношение к любым проявлениям «живого творчества масс», понимание общественно-политического участия как исключительно участия в выборах. И хотя за последние годы ситуация постепенно меняется к лучшему, граждане все активнее вовлекаются в различные формы общественной самоорганизации типа участия в благоустройстве дворов, забота об инвалидах, помощь нуждающимся, организация досуга детей и т.д., тем не менее проблем здесь еще очень много. Как справедливо отмечал В.В. Путин, чтобы программы поддержки социально ориентированных негосударственных некоммерческих организаций по-настоящему заработали, «нужно жестко противостоять живучему в чиновничьей среде предубеждению по отношению к общественникам. За этим предубеждением стоит нежелание делиться ресурсами, стремление избежать конкуренции, да и боязнь реального спроса за порученное дело» [5].

Вместе с тем утверждения о политикокультурной предрасположенности России к авторитаризму, о том, что якобы наш менталитет отторгает идеи демократии и гражданского общества, не находят подтверждения ни в тех же социологических опросах, ни в реальной практике. Россияне достаточно реалистично оценивают возможности демократических институтов, их способность обеспечить в стране законность и правопорядок. Кстати, именно неэффективность действий властей все чаще выступает импульсом к проявлению различных форм гражданской самоорганизации. Например, все больше приверженцев находят спонтанные, самоорганизующиеся формы участия неполитического характера, такие как коллективное благоустройство территорий, помощь людям, попавшим в тяжелое положение, и т.д.

В этом же ряду можно назвать и другие проявления «низовой самоорганизации»: движение автомобилистов, движение обманутых пайщиков и дольщиков жилищных пирамид и т.п. Социологи отмечают высокую организованность и эффективность таких движений. Они не требуют сколько-нибудь значительных временных или финансовых затрат, способны дать быстрый результат, и это делает их достаточно привлекательными в глазах многих потенциально активных людей. Это говорит о достаточно большом потенциале аутентичного самоуправления как формы жизнеустройства в среде непосредственного окружения. Можно заключить, что зарождение и становление гражданского общества в России происходит преимущественно в его частной (неполитической) сфере, поскольку именно в ней легче добиться осязаемого результата совместных действий. Достигаемые в результате реализации этих низовых инициатив локальные успехи повышают гражданскую самооценку людей, а следовательно, делают более вероятной их вовлеченность в другие формы политического и общественного участия.

Что можно и должно сделать для повышения гражданской самоорганизации россиян?

Во-первых, необходимо широкое вовлечение неправительственных организаций, представляющих интересы массовых слоев общества, в процесс обсуждения актуальных проблем. Это будет способствовать более полному учету групповых (в первую очередь социально-экономических) интересов в принимаемых государством решениях.

Во-вторых, важно продолжить работу по созданию и расширению правовой базы гражданского участия – в частности, принять закон об общественном контроле, создать постоянно действующий механизм общественной экспертизы социально значимых законодательных актов с привлечением экспертов НКО. Об этом говорил в своем Послании Федеральному Собранию

РФ Президент России В.В. Путин 12 декабря 2013 г.: «Современной России необходима широкая общественная дискуссия, причем с практическими результатами, когда общественные инициативы становятся частью государственной политики и общество контролирует их исполнение. Считаю, что все законопроекты, ключевые государственные решения, стратегические планы должны проходить гражданское, так называемое “нулевое”, чтение с участием НКО, других институтов гражданского общества» [6].

В-третьих, само участие организаций гражданского общества в обсуждении и выработке государственных решений позволит им почувствовать себя реальными субъектами политической жизни, а государство, в свою очередь, получит в их лице надежного союзника, не только участвующего в выработке политического курса, но и готового наряду с ним нести ответственность за его реализацию. Как справедливо отмечает руководитель Центра комплексных социальных исследований ИС РАН В. Петухов, «связка между экономическими и политическими интересами возникает, когда запросы отдельных групп становятся значимыми для всего общества. Этого в России не видно, даже когда затронуты коренные социально-экономические права людей. Крайне слабо выражена общественная солидарность, абсолютно закрытым и непрозрачным остается корпоративный сектор рынка труда – в основном за счет “сращивания” крупного бизнеса и властных структур. Когда конфликты все-таки выплескиваются наружу, как это было в том же Пикалево, “разруливать” их приходится первым лицам страны, что явно ненормально для демократического государства» [7].

Важно отметить, что подобные «пика-левскому» спонтанные выплески социальной агрессии являются прямым следствием неработающих обратных связей между государством и гражданским обществом, своеобразным «жестом отчаяния» со сто- роны граждан, которые не могут иным способом «достучаться» до властей. Вот почему выстраивание социально-партнерских отношений государства и гражданского общества способно в перспективе привести к положительным изменениям как в реальной политике, так и в ее оценке населением.

В принципе в современной России уже сегодня в сфере публичной политики имеются отдельные формы институционального диалога власти и гражданского общества: публичные слушания, гражданский контроль, общественные экспертизы, институт обращения граждан, гражданские инициативы, интерактивные телепередачи с участием представителей власти, работа общественных палат и общественных советов и т.д. Другое дело, что в силу массовой общественно-политической пассивности они далеко не в полной мере реализуют свой потенциал.

Думается, одной из важных мер, способных преодолеть отчуждение граждан от общественно-политической жизни и содействовать более широкому вовлечению неправительственных организаций в сферу публичной политики, могла бы стать, как говорили в советские времена, «активная пропаганда передового опыта» гражданского общества – в первую очередь усилиями СМИ. Люди должны знать и на конкретных примерах убеждаться в том, что гражданское участие может давать (и часто действительно дает) реальные практические результаты; что власть отнюдь не всегда глуха к инициативам общественных организаций – напротив, нередко демонстрирует готовность к конструктивному диалогу. С большой долей уверенности можно предположить, что позитивные примеры успешного и взаимовыгодного сотрудничества власти и общества способны существенно повысить гражданскую самооценку людей.

Наконец, немаловажную роль в активизации гражданской активности может и

Руденкин В.Н.

должно сыграть государство. В последнее время оно предпринимает немалые усилия в этом направлении. Это и государствен-ная/муниципальная финансовая поддержка программ НКО, и механизм грантовых конкурсов при выделении средств на поддержку социально значимых проектов, и поддержка благотворительной деятельности, и многое другое. Важно, чтобы такая работа продолжалась, и эта поддержка была постоянной. Причем не только финансовая, но также и информационная, и моральная. Внимательное отношение государства к исходящим «снизу» инициативам, готовность к конструктивному диалогу и сотрудничеству с общественными организациями, безусловно, дадут мощный импульс развитию институтов гражданского общества, сделают их надежным партнером государства.