Гражданская война в России (1917–1922 гг.): Кубань и Черноморье в условиях углубления социально-политического кризиса (февраль - октябрь 1917 года)

В статье рассматривается социально-политическая обстановка на территории Черноморской губернии и Кубанской области России в период Временного правительства (февраль – октябрь 1917 г.). Уделено внимание причинам социальной напряженности и усугублению общественного кризиса.

С момента окончания Гражданской войны темой ее изучения занималось ни одно поколение историков. Продвигаясь вперед, обобщая пройденные исторические ступени, историки вынуждены были отступать перед очередным, кажущимся неожиданным поворотом. Насколько российская история ХХ в. была богата переменами, настолько историография, посвященная Гражданской войне, была изменчива. Пишется это не в укор прошлым и настоящим поколениям историков, а с целью напомнить об особой общественной функции этой отрасли знаний, откуда каждое новое поколение граждан страны почему-то очень избирательно черпает так называемый «исторический опыт», предъявляя свой социальный заказ исследователям.

Именно поэтому тема Гражданской войны сегодня привлекает внимание многочисленных историков и публицистов. Несмотря на то, что тема стала изучаться еще в 1920-е гг., многие аспекты проблемы, находящиеся вне социального заказа, не стали предметом исторического осмысления. Лишь со второй половины 1980-х гг. начался новый этап исследования гражданского противостояния в России.

История Гражданской войны на Кубани и Черноморье уникальна. Она наложила отпечаток на все многочисленные события и изменения политического строя Кубано-Черноморского региона, в котором власть переходила от одной силы к другой несколько раз. В результате в разное время здесь присутствовали и красные, и белые и зеленые[1]. В данной статье мы хотели бы уделить внимание некоторым причинам социально-политической напряженности в регионе в период деятельности Временного правительства.

Первые дни после Февральской революции отмечались массовым ликованием социалистических и центристских партий. 10 марта в Екатеринодаре прошла манифестация, символизирующая единство, в которой приняли участие дислоцированные в городе воинские части и население.

Февральская революция не привела к появлению на Кубани единой системы новых государственных органов. Политика Временного правительства не предусматривала коренной реорганизации органов власти в казачьих областях. В марте 1917 г. военный министр А.И. Гучков издал приказ «О реорганизации местного гражданского правления казачьего населения», предусматривающий отмену всех ограничений прав казаков, не связанных с особыми условиями военной службы, и реорганизацию местного управления казачьими войсками на началах самого широкого самоуправления в соответствии с историческим прошлым казачьих войск [2]. Следующим приказом А.И. Гучкова на казачьи съезды возлагались обязанности по подготовке плана мероприятий по улучшению самоуправления казачества. Однако Временное правительство следующего состава (первое коалиционное правительство) этими проблемами не занималось, хотя и пыталось заигрывать с казачеством [3].

В Кубанской области остался старый аппарат управления, и появились новые органы власти — гражданские комитеты. Им противостояли немногочисленные советы, имевшиеся в основном в городах. В советской историографии в связи с давлением политической конъюнктуры роль советов в рассматриваемый период преувеличивалась. На самом же деле в 1917 г. весь пролетариат Кубани, чьи представители составляли большинство в советах, составлял 102 тыс. человек, половина из которых находилась в Екатеринодаре [4]. Всего же пролетариат насчитывал 11,5 % от общей численности населения Кубани [5].

В начале марта в состав Екатеринодарского совета, насчитывающего 9 человек, вошли сочувствующие ему 7 солдат и 5 казаков, в то время как в городской гражданский комитет входило 36 человек, причем большинство из них составляли казаки, а некоторые члены комитета являлись и членами совета. Гражданский комитет был создан городской думой и представлял реальную власть в городе. Он привел к присяге городскую полицию, несмотря на противодействие некоторых членов совета.

На наш взгляд, неудачи в деятельности советов объяснялись как их слабой социальной базой в Кубанской области, так и тем, что в составе советов оказалось большое количество членов партий меньшевиков и эсеров, которые фактически уступили инициативу построения новых органов власти гражданским комитетам и казачьим Радам. В кубанской периферии реальной властью оставались станичные правления, а советов казачьих депутатов вообще не было.

В марте решением Временного правительства был образован всесословный Временный кубанский облисполком. В основном в него вошли члены Екатеринодарского гражданского комитета, затем в его состав были кооптированы представители казачества. Во главе исполкома стояло бюро под руководством комиссара Временного правительства Кубанской области, члена Государственной Думы, казака К.Л. Бардижа.

По всей России произошла некоторая трансформация городских дум. Городская дума Екатеринодара 17 марта вынуждена была согласиться с введением в ее состав по 12 представителей от гражданского комитета и Совета рабочих и воинских депутатов [6]. Это не изменило ее классового состава: 22 марта на заседании думы присутствовали 78 цензовых гласных и лишь 19 представителей гражданского комитета и Совета рабочих и воинских депутатов.

Изменения переживало и казачество. В самом начале марта к населению Майкопского отдела обратился атаман генерал-майор Третьяков. Он обнародовал суть манифестов и призвал население соблюдать спокойствие, помнить своих отцов и детей, находящихся на фронте, чтобы довести войну до победного конца [7].

7 марта 1917 г. наказным атаманом Кубанского казачьего войска генералом от инфантерии Бабычем был обнародован приказ № 103, дублирующий телеграмму Военного министра Временного правительства А.И. Гучкова о сохранении спокойствия в войсках. 9 марта приказом № 110 наказного атамана было отменено титулование казачьих офицеров, разрешалось курить в общественных местах и т.д. [8].

В тот же день, не выдержав разрушительных изменений в Кубанском казачьем войске, подал в отставку наказной атаман генерал от инфантерии Бабыч. В своем последнем приказе за № 127 он отмечал: «…Ныне оставляя службу родному Кубанскому казачеству, я, старый казак, даю мой последний завет Вам — любите и берегите вашу Великую Матушку — Русь и наше седое Кубанское войско, служите честно своему правительству, как привыкли Вы вообще служить, слушайте Ваших Начальников, так как в противном случае не будет порядка, а не будет порядка, будет полный развал, который, избави Боже, и послужит на пользу наших врагов.

Твердо, однако, верю, что Вы до этого не допустите и своим исполнением распоряжений и указаний нового Правительства поддержите порядок и армию, в том числе и наших братьев и сынов Кубанцев, ведущих, быть может, последний смертельный бой с беспощадным врагом.

Прощайте. Да хранит всех Вас Господь» [9].

Иначе развивалось строительство гражданских комитетов в тех станицах и селах Кубани, где усилилось движение иногородних. По социальному и сословному составу, обязательному представительству («непременные» члены), порядку образования, задачам и компетенции они отличались от городских выборных органов самоуправления. Требования иногородних находили свое выражение в стремлении к созданию всесословных органов управления и предоставлению им равных прав с казаками. В условиях революции Временное правительство вынуждено было их удовлетворять. В соответствии с его указанием был образован всесословный временный Кубанский областной исполнительный комитет для организации местных исполкомов и руководства ими. Он был сформирован из состава Екатеринодарского гражданского комитета 9 марта. Областной исполком принял решение о кооптации представителей казачьих верхов во всесословный временный Кубанский областной исполнительный комитет. Во главе областного исполкома стояло исполнительное бюро из пяти человек под председательством комиссара Временного правительства К.Л. Бардижа [10]. Но, убедившись, что образовавшийся властный орган обладает слишком левой направленностью, Бардиж 18 марта сложил с себя эти полномочия [11].

В мае вышел первый номер большевистской газеты «Прикубанская правда», который вызвал негативный резонанс не только в среде казачества, но даже в среде умеренных социалистических партий. Это произошло ввиду начала широкомасштабной агитации большевиков за прекращение войны. Оппоненты большевиков напоминали также о «запломбированном вагоне», в котором Ленин перебрался из Германии в Россию, и уличали большевиков в шпионаже в пользу Германии, направленном на подрыв своего государства.

Антибольшевиские действия достигли своей кульминации 20 мая, когда состоялась демонстрация в поддержку Временного правительства. На нее вышли все политические партии (за исключением большевиков), представители казачества, а также воинские части Екатеринодарского гарнизона. В колоннах демонстрантов были знамена и транспаранты с лозунгами: «Вон Ленина и его приспешников! Граждане, довольно розни. Объединяйтесь!», «Долой анархию! Полная поддержка Временному правительству!», «Да здравствует могучее объединенное казачество!». События 20 мая продемонстрировали силу объединенной коалиции партий и Временного правительства. Тем не менее, политического единства в коалиции не было, в чем коренилась причина ее недолговременности.

Вечером 31 мая на улицы Екатеринодара вышли рабочие заводов с лозунгами: «Долой гражданский комитет!», «Долой Бардижа!». Инициатором шествия стали умеренные социалисты и большевики.

По указанию Временного правительства областной исполком приступил к разработке вопроса о создании земельных комитетов и введении на Кубани земств, избираемых на демократической основе. Со стороны казачьей администрации эти события вызвали бурную реакцию. 19 июня 1917 г. глава войскового правительства И.Л. Макаренко заявил, что при выборах управление окажется «у того элемента, который ничего не имеет». Лидер Рады Н.С. Рябовол угрожал: если не будет учтена резолюция Рады о том, что вся земля и имущество края принадлежат войску, казаки выйдут из областного Совета. Это решение Войскового правительства было поддержано казачьими сходами в станицах Батуринской, Пашковской и других.

Важной задачей Советов на Кубани была организация профсоюзов. Весь март и отчасти апрель 1917 г. на Кубани создаются профсоюзные организации, имевшие свое представительство в Совете. На заводах П.В. Буковского роль профсоюзного комитета была настолько велика, что прием и увольнение рабочих производилось через этот рабочий орган [13].

После июльских событий в Петрограде двоевластие закончилось, а оказавшиеся у власти в стране умеренные социалистические партии консолидировались с кадетами. На

Кубани в это время Кубанский областной совет теряет политический вес. Политическое противоборство между Советом рабочих и солдатских депутатов, с одной стороны, и Кубанской Войсковой Радой, с другой, — обостряется.

Войсковое правительство принимает меры для усиления своей власти. В июле войсковое правительство и Рада пытались решить три основные задачи: подавить революционную стихию в крае установлением военного положения; создать централизованные органы управления Кубанской областью, сосредоточив власть в руках Кубанской Рады; оказать помощь Временному правительству для подавления революционного движения. Необходимо отметить, что иного выбора у Кубанской Рады не было: для того, чтобы сохранить традиционный образ правления в Кубанской области, были необходимы жесткие меры.

В конце июля было издано постановление войскового правительства об исполнении на Кубани постановления Временного правительства об учреждении милиции. Милиционный округ был создан в каждом отделе и делился на милиционные районы. Начальником отдельской милиции становился помощник атамана отдела. В населенных пунктах вводилась должность старшего милиционера, на которую назначался помощник атамана станицы [14]. Начальник милиции отдела и района, функции которого до революции выполнял атаман, назначался войсковым правительством.

Позиции Войскового правительства усиливались. 9 июля комиссар Временного правительства Бардиж объявил, что «органом, в ведении которого находятся все неупраздненные установления местной власти, является войсковое правительство» [15]. Это заставило руководство умеренных социалистических партий Екатеринодарского Совета, областного исполкома Советов крестьянско-казачьих депутатов, а также областного исполкома иногородних принять 9 июля резолюцию, характеризующую положение на Кубани следующим образом: «Переход всей власти в руки войскового правительства угрожает иногороднему населению, составляющему 57 % всего населения области, лишением гражданских прав и участия в общественной жизни… Благодаря пропаганде идей сословного казачьего управления… станичными властями насильственно упраздняются гражданские комитеты. Поступают сведения о начавшихся преследованиях иногородних. Популярные представители иногороднего населения незаконно и беспричинно выселяются» [16].

В ответ на усиление войскового правительства на Кубани начались аграрные волнения. Самозахваты помещичьих и войсковых земель приобрели значительные размеры. Для предотвращения беззаконий распоряжениями от 19 июля и 14 августа 1917 г. К.Л. Бардиж санкционировал начало борьбы с попытками самозахватов земель [17].

Эсеры пытались воспользоваться аграрными беспорядками для усиления Кубанского областного Совета и его местных органов. В первой половине августа эсеры созвали II крестьянско-казачий съезд Советов, который осудил политику комиссара Временного правительства на Кубани. Однако аграрный вопрос так и не был решен.

В конце августа во время Корниловского мятежа в России сложился союз большевиков и умеренных социалистов против кадетов, который, хотя и продолжался только в течение пяти дней, с 26 по 31 августа, стал условием победы над Корниловым.

Корниловский мятеж на территории Кубанской области был оценен неоднозначно [18]. Приведем лишь резолюцию конференции казачьих войск и горских народов Кубанской области, принятую 20—25 сентября 1917 г.: «Мнимый мятеж на Дону оказался делом злостной и предательской провокации. В этом деле в полной мере обнаружилась ужасающая неосведомленность Временного правительства и отдельных представителей военной власти, едва не приведшая к братоубийственной войне.

Постепенное разоблачение обстоятельств мятежа генерала Корнилова и самые противоречивые заявления отдельных членов Временного правительства и его ближайших сотрудников по этому делу создают впечатление, что дело о мятеже генерала Корнилова могло оказаться также результатом планомерной предательской провокации борющихся за власть ответственных и безответственных лиц и организаций.

Народная совесть, по мере выяснения загадочных обстоятельств дела, все более смущается сомнением в безошибочности официального толкования этого сложного дела, и она приходит к своей собственной оценке смысла этого события» [19]. Таким образом, конференция казачьих войск и горских народов высказала недоверие официальной версии корниловского мятежа, что в первую очередь свидетельствует о децентрализации государства и его органов власти.

В соответствии с директивами VI съезда партии РСДРП(б) большевики осуществляли подготовку Красной гвардии: на окраинах Екатеринодара создавались боевые дружины, рабочих обучали военному делу, запасали оружие. Большой вклад в организацию Красной гвардии Екатеринодара в 1917 и 1918 гг. внесли Я. Яцкевич, Н. Волик, Ф. Дроздов и др. [20]

В этой напряженной обстановке Кубанская Рада решила расширить социальную базу и укрепить свое положение. Для привлечения землевладельческой части иногородних она приняла резолюцию, в которой говорилось: «Гражданские права и обязанности в вопросах, как управления, так и самоуправления, кубанское коренное население осуществляет наравне с казачеством немедленно» [21].

Атаманом Кубани избрали автономиста А.П. Филимонова, а правительство возглавил федералист И.Л. Макаренко. Принятие Временных положений стало последним значимым событием в кубанской истории до октябрьского переворота большевиков.

14 октября было обнародовано предписание Кубанского Войскового правительства за № 3442, согласно которому предлагалось командировать в Екатеринодар от каждого населенного пункта лицо, пользующееся доверием коренного населения, на курсы подготовки инструкторов по выборам в Учредительное собрание[22].

Не менее бурную жизнь в период с февраля по октябрь 1917 г. переживало население Черноморья.

То, что происходило в первые дни революции в Екатеринодаре, с небольшими видоизменениями характерно было и для Черноморья. В Новороссийске сразу же, по получении известий о перевороте, были созданы комитет общественной безопасности и Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов. Председателем Совета был избран меньшевик В. Прохоров. Комитет общественной безопасности сменил полицию, создал печатный орган «Свободная Россия» и начал проводить работу по руководству всеми сторонами городской жизни [23].

Изменения произошли и в Сочи. В начале 1917 г. строящаяся линия Черноморской железной дороги достигла города Сочи, в связи с этим немногочисленный контингент сочинских рабочих пополнился 15 тысячами артельщиков железнодорожного строительства [24]. Эти люди и стали авангардом политической жизни города после отречения императора Николая II 2 марта 1917 г. Начались большие перемены: были образованы городское самоуправление, городская коллегия, милиция, комиссариат округа, многочисленные профсоюзные организации.

Созданный в Сочи Совет рабочих и солдатских депутатов оказался под управлением меньшевиков и эсеров. Первым председателем Сочинского Совета был избран социал-демократ (меньшевик) С.Я. ТерГригорян (прапорщик городской береговой батареи). На пост представителя Временного правительства — окружного комиссара — был назначен эсер, вольноопределяющийся одного из кавказских полков Н.В. Науман [25]. Таким образом, власть от начальника округа перешла к двум партийным группам — эсеров и меньшевиков. Столь быстрая смена власти была связана с тем, что до мая в городе не находилось практически ни одного большевика, способного хоть сколько-нибудь повлиять на выборы в Совет. Помимо этого, как уже указывалось, Сочи был молодым курортным городом, и в нем на поселении находилось много нежелающих возвращаться в столицы чиновников и дворян дореволюционного правительства.

В апреле вернулись с каторги из Иркутской губернии большевик Н.П. Поярко и несколько его сподвижников, но власть уже была распределена, политическая атмосфера в округе стабилизировалась [26]. Сочинский Совет рабочих и солдатских депутатов активной роли в местной жизни до большевистского переворота не играл. Депутаты собирались крайне редко, выносили запоздалые резолюции, стараясь придерживаться политической линии Петроградского Совета.

Численность социал-демократов была сравнительно небольшой: в начале 1918 г. членов РСДРП (меньшевиков и большевиков) в Сочинском округе насчитывалось всего 200 человек (для сравнения — в Туапсинском округе, втрое меньшем территориально, их было 476 [27]). И это после захвата власти большевиками в Петрограде, когда к партии власти приписались самые разные политические проходимцы и авантюристы.

Влияние большевиков в городе стало постепенно увеличиваться, чему способствовали их призывы к прекращению Первой мировой войны, находившие отклик у солдат 20-го железнодорожного батальона, который специально был прислан из Петрограда для усиления влияния социал-демократов в регионе. Пользуясь поддержкой этого пришлого контингента, Поярко стал выдвигать большевиков на руководящие должности [28].

Летом 1917 г. обстановка в Сочи постепенно накалялась: политическое общество стало разделяться на поддерживающих социалистов и их противников. Иными словами, за социал-революционеров и социал-демократов выступали рабочие и крестьяне, а против — кадеты, аристократия, отставные военные, чиновники и, наконец, офицеры.

Практически сразу активность начали проявлять черноморские крестьяне. Так, например, крестьяне г. Хосты потребовали немедленно наделить землей всех безземельных и малоземельных граждан до такой нормы, чтобы каждый мог ее обрабатывать только силами своего семейства [29]. Хосту — прибрежное поселение — в основном населяли прибывшие в ходе Столыпинской реформы крестьяне, а следовательно, там на мужскую душу приходилось всего 3 десятины земли, поэтому большинство хостинцев являлись малоземельными и соответственно не отличались зажиточностью. Аналогичные действия предпринимались в Туапсинском округе.

С падением самодержавия в России отсутствие у человека политической принадлежности считалось «плохим тоном». Эта особенность не обошла и Черноморье, в котором демократические, профессиональные и общественные организации стали создаваться весьма интенсивно. Так, например, 30 апреля был создан Союз служащих правительственных учреждений Сочинского округа Черноморской губернии [30], 5 мая — Союз поваров и студенческая организация [31], в октябре — Сочинское общество народных университетов [32], а 1 ноября — сочинская организация Союза увечных воинов [33].

Национальные противоречия на Кубани и Черноморье в период Временного правительства не получили распространения.

Таким образом, в период власти Временного правительства в регионе четко обозначились противоборствующие силы назревавшей Гражданской войны.

Большевики — малочисленная политическая сила, но настроенная леворадикально, которая находила поддержку в рядах пролетариата и малоземельного казачества. В военном отношении большевики в регионе могли делать ставку лишь на успешную пропаганду среди уже имеющихся военных частей.

Кубанское казачье войско выступало в большей степени как правая сила, обладающая внутренней организацией, опирающейся на отлаженную военную машину, которую оно могло эффективно противопоставлять агитационной пропаганде большевиков, хотя в некоторой степени попадало под влияние большевистских лозунгов. Кубанское казачество являлось полувоенным сословием со значительным количеством представителей офицерского сословия, выражающего в условиях Гражданской войны позицию практически всего кубанского казачества.

Умеренные социалистические партии социал- революционеров и социал-демократов (меньшевиков), влияние которых и на Кубани, и в Черноморье было подавляющим, занимали центристскую позицию, приводящую то к компромиссам с большевиками, то к соглашениям с Кубанской Радой. В военном смысле эсеры и меньшевики могли представлять опасность лишь в ходе стихийных крестьянских и рабочих волнений.