Характеристика процесса цифровой трансформации: новые возможности и вызовы, порождаемые цифровой трансформацией

Цифровизация – чрезвычайно многоаспектное явление и, возможно, ещё до конца не понятое. Отношение к цифровизации неоднозначное и оно, скорее, напоминает опасения интеллектуалов рубежа XIX-XX вв. относительно наступления эпохи индустриализма с тотальной технизацией всех сфер жизнедеятельности. Опасения, вызываемые новыми явлениями, вполне понятны, особенно если новизна глобальна и тотально меняет жизнь человека. Но как бы к ней не относится, она есть отражение объективной реальности, закономерный этап технологического развития.

Одно из самых известных проникновений в метафизическую сущность феномена техники осуществлено М. Хайдеггером. Бытие техники он определяет как «постав» (Gestell), что для человека есть вызов и риск того, «что будет исследовать и разрабатывать только вещи, раскрытые по образу постава, всё измеряя его мерой. Тем самым закроется другая возможность – что человек всё раньше, глубже и изначальнее будет вникать в существо непотаённого и его непотаённости, принимая эту требующуюся для её раскрытия принадлежность к ней как своё собственное существо» [8, с. 232].

Что это будет означать для человека, культуры и истории? «То раскрытие, в ходе которого природа предстаёт как рассчитываемая система сил и воздействий, позволит делать правильные утверждения, но как раз из-за этих успехов упрочится опасность того, что посреди правильного ускользнёт истинное» [8, с. 232].

«Постав» (Gestell), как и реальность им порождаемая, – цивилизационное явление, этот феномен представляется естественным и неизбежным проявлением рационализма, который, в свою очередь, есть закономерное следствие логоцентризма как способа постижения и конструирования бытия. Логоцентризм заложен в основание цивилизации Запада: «Судья истины – Разум, причём не какой угодно, а общий и божественный. То, что нас объемлет, есть нечто разумное и мыслящее. Мы становимся мыслящими, вобрав в себя этот божественный Разум» [1].

Из изначально логоцентричного понимания бытия, из «мыслящего мышления» как «существенного мышления», «мышления по существу» [9, с. 19], произрастают особенности западной цивилизации, двусмысленные, потенциально нигилистские, спорные и неоднозначные с точки зрения представителей других культур, для которых Запад – часто символ абсолютной духовной опасности. Но многое из того, что порождается рационально мыслящим творческим субъектом, является необходимым и естественным достоянием всего человечества, что в полной мере относится и к технике в самом широком смысле этого слова.

«Стремительный подъём цифровых технологий представляет собой самое быстрое технологическое изменение в истории» [6, с. 277]. Одна из социально-экономических особенностей, порождаемая цифровизацией, состоит в том, что решающими факторами деятельности человека становятся не овеществлённые, а интеллектуальные и культурные феномены, и именно пользование и исключительное распоряжение ими становится целью деятельности самых разнообразных акторов [10, c. 622].

Цифровизация не есть только лишь определённый набор неких технических процедур, который призван облегчить некоторые процессы жизнедеятельности. В эпоху господства информационных технологий решающее значение приобретают ресурсы информации и особенно знания, то есть структурированный и приведённый в соответствии с определёнными системами смыслов набор информации. Цифровизация, возможно более чем какая-либо иная технологическая инновация, имеет политическое и геополитическое значение, она вполне может стать инструментом информационно-психологического террора.

Цифровизация порождает социально атомизированный мир: между людьми возрастает социальная дистанция, слабеют социальные контакты, понижается значение института семьи [5], жизнь человека ставится под контроль, появляется феномен «надзорного капитализма» [3], и всё это соответствует духу «новой нормальности» [11]. Эти разнообразные факторы, порождаемые цифровизацией, вызывают обоснованную тревогу у многих национальных правительств, особенно в странах, не относящихся к «коллективному Западу», правительства которых опасаются, что неконтро- лируемая цифровизация может повысить не только экономическую и политическую уязвимость, но и способствовать разрастанию ценностных кризисов вплоть до кризиса культурной идентичности.

В цифровизации заложен мощный антиэтатистский потенциал. Технологии цифровизации сужают поле деятельности бюрократии и способны бросить вызов государственным институтам. Понимая, что потенциально цифровизация способна обнулить государство, в некоторых странах, например, в Китае, процесс цифровизации берётся под жёсткий государственный контроль. Более того, можно утверждать, что в КНР создаётся система тотального государственного контроля над всеми процессами, затронутыми цифровизацией, в том числе и над разработками в сфере искусственного интеллекта [7].

Подобное охранительство со стороны государства, имеющего многотысячелетнюю историю, вполне объяснимо, поскольку при всём всемирном распространении цифровизации, духовные истоки этого явления всё-таки имеют цивилизационное происхождение. Но непосредственная вовлечённость в процессы цифровизации влечёт за собой появление и некоторых ментальных особенностей. Это практически неизбежно и обусловлено погружением в сферу определённых ценностных нарративов, а именно – логоцентризма и рационализма.

Если коротко охарактеризовать сущность данных ментальных изменений, то это – эмансипация личности, что, как правило, выражается в индивидуализме, рационализме и, часто, в антиэтатизме, под которым понимается отнюдь не анархизм, а полагание обременительности и ненужности государственной бюрократии, неэффективности и косности чиновничества, имманентная враждебность государства любым формам нонконформизма, то есть тому, что не укладывается в привычные рамки, не соответствует сложившимся традициям и стоящим на их страже инструкциям [4].

«Цифровики» по роду своей деятельности стремятся в идеале к всеобъемлющей независимости и самостоятельности. Пространством своей деятельности они мыслят потенциально весь мир, не признавая межгосударственных границ. Понимание ими личного достоинства опирается на ощущение свободы, которая неотделима от рационального мышления и динамичного интеллекта, стремящегося соответствовать убыстряющейся жизни [2]. Таковы, вкратце, ментальные особенности формируемого цифровизацией нового «знающего класса».

Но данной социальной группе присуща ещё одни мировоззренческая черта: её представители сформировались в сфере дискурса, который в основных чертах тождественен ценностной эпистеме либерализма и даже либертарианства. Это не означает безусловную верность либеральным постулатам, но это означает именно внутреннюю эмансипированность, эмансипированность сознания, одна из важнейших функций которого – способность и даже познавательная потребность в деконструировании потенциально любого понятия, особенно претендующего на провиденциализм и детерминизм. Любая общественно-политическая конъюнктура видится не отражением объективизма, а результатом стечения обстоятельств и субъективных факторов, а может быть и ситуативных технологий.

Это значит, что всегда можно найти альтернативные способы структурирования социальнополитической и ценностно-смысловой реальности. Такое мировосприятие предполагает определённую оппозиционность, особенно по отношению к системам организации социального пространства, тяготеющим к административно-политическому паноптикуму.

Кроме того, к убеждениям описываемого «знающего класса» относится признание ценности и безусловности прогресса, понимаемого не только как техническое совершенствование, но и как движение к демократизации общественно-политических институтов и открытости общества. При этом эмансипированное, но европоцентричное сознание «знающего класса» может формировать как означаемое, так и означающее в гегемонистские смысловые цепи так, что критерии «прогресса» и всё с ним связанное «светлое» будут, во-первых, определяться самими представителями «знающего класса», а, во-вторых, всё, что не соответствует их пониманию «прогресса», то есть «тёмное», будет соотноситься к «отсталостью» и отвергаться.

Один из незыблемых философских постулатов гласит: «Не смеяться, не плакать, не проклинать, а понимать». Это в полной мере относится к феномену цифровизации, который вобрал в себя двусмысленную неоднозначность «постава». Но это – часть мировой реальности, игнорирование которой невозможно. Поэтому остаётся: «Не смеяться, не плакать, не проклинать, а понимать».