Храм "Трех всадников" (Эски-Кермен, Юго-Западный Крым): проблемы хронологии и интерпретации росписей

DOI:

Цитирование. Могаричев Ю. М., Ергина А. С. Храм «Трех всадников» (Эски-Кермен, Юго-Западный Крым): проблемы хронологии и интерпретации росписей // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2022. – Т. 27, № 6. – С. 30–45. – DOI:

Введение. Церковь «Трех всадников» находится на юго-восточном склоне городища Эски-Кермен (Юго-Западный Крым). Она высечена в отдельном обломке скалы и свое условное название получила от сюжета стенописи, на которой изображены трое святых, сидящие на конях (рис. 1–4). Это один из самых известных памятников скальной архитектуры Таврики, а росписи являются наиболее хорошо сохранившимися и «читаемыми» среди всех росписей пещерных церквей Крыма. При этом, учитывая, что на фреске не указано, каких именно святых изобразил художник, это и один из самых «дискуссионных» культовых внутрискальных объектов Крыма.

Методы. Несмотря на достаточно обширную историографию пещерных сооружений Таврики конца XVIII – начала XX в. [23, с. 11–26; 36, с. 15–22], храм «Трех всадников» упоминается достаточно редко.

Ф.К. Маршал фон Биберштейн в конце XVIII – начале XIX в. сделал копию надписи, помещенной художником под изображениями святых воинов [35, с. 597, ил. 41]. Ее дата в настоящее время утрачена. В.М. Григорович в 1873 г. сообщал, что разглядел окончание 67 – то есть 12... годов. При этом он упомянул о надписи бегло, в контексте повествования о присутствии в Крыму первых ссыльных христиан [8, c. 15–16].

Первое научное описание памятника составил А.С. Уваров в 1848 году. По его мнению, на фреске запечатлены слева направо св. Дмитрий, св. Георгий, св. Федор Страти-лат (как вариант, св. Прокопий или св. Меркурий) [25, с. 273–274].

По Д.М. Струкову: «Предполагаю: Святых Архангела Михаила, мучеников Георгия и Дмитрия» [9, л. 24].

В.В. Латышев, по копиям Ю.А. Кулаков-ского и А.Л. Бертье-Делагарда, опубликовал перевод надписи [20, с. 47–48].

А.Л. Бертье-Делагард, по сообщению В.В. Латышева, считал, что на фреске поме- щен «св. Георгий в трех различных положениях» [21, с. 152].

Церковь упоминается в публикации о результатах Второй учебной экскурсии Симферопольской мужской гимназии [31, с. 115] и путеводителе Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы [19, с. 406].

Н.Л. Эрнст, составивший научное описание церкви, датировал храм XIV–XV вв., отметив, что росписи обновлялись и в XVIII в. [36, с. 30–32]. По мнению исследователя, здесь изображены: «...вероятно Георгий Победоносец или Федор Стратилат, Дмитрий Солунский и Федор Тирон. Вернее всего – два Федора и Георгий» [36, с. 32].

И.Э. Грабарь, посетивший Эски-Кермен в период работы там экспедиции Н.Л. Эрнста [36, с. 34], упомянул: «Пришли в погребение с фреской Дм. Солунского (?), Георгия и Феодора Стратилата (?)» [27, с. 118].

Н.И. Репников, основываясь на мнении В.В. Латышева и В.М. Григоровича, датировал создание храма XIII веком. Ученый обошел проблему идентификации изображенных на фреске, отметив, что имен не сохранилось [33, с. 108–110; 32, л. 132].

А.Л. Якобсон полагал, что росписи, на которых представлен св. Георгий, выполнены рукой большого мастера в XIII в. [37, c. 101].

О.И. Домбровский рассматривал так изображенных: в центре Георгий Победоносец, а по бокам от него – местные воины, павшие в боях, над могилою которых и был сооружен мартирий. Датировал исследователь роспись началом XIII в. [14, с. 34–42].

По мнению Е.Г. Овчинниковой, на росписях изображен только св. Георгий, представленный в сюжетах: «чудо со спасенным из плена пафлагонским отроком»; «поражение копьем дракона»; «надежный защитник, готовый прийти на помощь» [29, с. 230–232].

А.В. Мальгин и М.Р. Мальгина рассматривали фреску в контексте гипотезы Н.Л. Эрнста, дополнив последнюю рядом аргументов [22].

По мнению Ю.М. Могаричева, росписи следует датировать XIII в., а изображают они Дмитрия Солунского, Федора Стратилата и Георгия Победоносца [26, с. 49–51; 25, с. 275– 278].

Э.М. Корхмазян предполагала, что храм «Трех всадников» принадлежал армянской общине, а на фреске помещен святой Саркис со своим сыном Мартиросом [18, с. 143–148].

Н.Е. Гайдуков посчитал возможным утверждать, что роспись была нанесена только при перестройке первоначального храма, для чего в этой части помещения были подтесаны стена и потолок. Соответственно, «ранняя» церковь является «переходным звеном от до-иконоборческого к постиконоборческому» типу [6, с. 170–172; 7, с. 201–204; и др.].

В.П. Степаненко, датировавший памятник серединой XIII в. [34, с. 452–457], и А.Ю. Виноградов, относящий росписи ко второй половине этого столетия, также писали о тройственном изображении св. Георгия. При этом последний автор солидаризовался с мнением Н.Е. Гайдукова о вторичности «церкви с фресками» [3].

И.Г. Волконская пришла к выводу, что храм «Трех всадников» имеет связь с другим пещерным храмом городища – «Успения». По ее мнению, обе церкви были расписаны одной артелью мастеров в один и тот же сезон. Произошло это в последней четверти XIII в. [4, с. 223–225].

Болгарский исследователь Г. Атанасов считает, что на фреске изображены св. Дмитрий, св. Феодор и св. Георгий [2, с. 248–249].

Е.Н. Осауленко пришел к выводу, что всадник-змееборец – это св. Феодор. Основанием для такого заключения послужили выявленные им у этого изображения, в его первоначальном варианте, «остатки кудрявой бороды». Росписи же, по его мнению, были созданы во второй половине XIII в. [30, с. 131].

Немецкая исследовательница А. Плон-тке-Люнинг – сторонница версии, что все три всадника – это св. Георгий. Правда, в человеческой фигуре на крупе коня правого наездника она видит изображение «архонта Эски-Кермена» [39, S. 251–269].

Н.Е. Днепровский, отвергая гипотезу о «троичном Георгии», отождествляет фигуру на крупе коня с усопшим жителем Эски-Кер-мена, ради которого «и был расписан храм». Средний образ – один из двух Федоров (Тирон или Стратилат). Левый однозначно не интерпретируется [10, с. 25–33; 11, с. 64]. Этот же автор, вслед за Н.Е. Гайдуковым, пишет о двух периодах в истории церкви «Трех всад- ников», датируя первоначальный храм периодом раннего Средневековья [12, c. 53–55].

Анализ. Датировка. Необходимо установить: предшествовало ли «храму с фреской» более раннее культовое сооружение. Напомним заключение Н.И. Репникова: «Грунт изображения заготовлен в раз, не имеет ни разрывов, ни швов, был по сырой штукатурке расписан сразу. На стенах нет ни малейшего намека на штукатурку, гладкая их поверхность не удержала бы известкового намета. Позднейших переделок в храме нет, приведенный текст надписи говорит, что роспись одновременна устройству самого храма» [33, с. 109]. Как видим, исследователь обоснованно доказал хронологическое тождество фресковой росписи и храма. Что касается разного качества обработки стен в «фресковой части» и остальном пространстве, заметим: прежде чем наносить штукатурку под росписи на стену (особенно скальную), ту всегда дополнительно готовили. Учитывая, что стенопись занимает лишь часть стены, то специально обработали именно тот участок, где должна помещаться фреска. Так что разный характер подтески в нашем случае не может рассматриваться как хронологический репер.

Утверждая, что памятник является «переходным звеном от доиконоборческого к постиконоборческому» типу, во главу угла Н.Е. Гайдуков ставит исключительно литургическое устройство культовых помещений (как он его понимает). Как показали современные исследования, заключения об отражении богослужебных ритуалов в плане конкретного храма чаще всего носят гипотетический характер. В средневизантийский период внешние формы христианского культа существенно стабилизировались и, следовательно, возможность их соотнесения с архитектурными формами ограничена [28, с. 271].

Таким образом, сооружение храма и появление в нем росписей относятся к одному хронологическому периоду. Как нам представляется, указанный вывод подтверждает и надпись под изображениями трех святых [3] (рис. 5).

Все варианты ее перевода [20, с. 47–48; 36, c. 32; 27, с. 118; 3; 14, c. 39; 10, с. 16], каковы бы нюансы ни отмечали переводчики, соотносят воедино вырубку помещения и роспись. В связи с этим предположение, что «сло- ва “вырублены и расписаны” относятся не к первоначальному сооружению храма» [3], выглядит малореальным. Его можно было бы принять, если бы речь шла о сооружении придела, но предположение, что автор текста таким образом обозначил небольшую прирубку под фреску, а не создание всего церковного помещения, представляется нелепым.

В 2017 г. А.И. Айбабиным и Э.А. Хай-рединовой исследован участок Эски-Кермен-ского некрополя, на котором стали хоронить в XIII в., после начала функционирования мар-тирия «Трех всадников» [1, с. 279].

Учитывая изложенное, вероятнее всего, рассматриваемый памятник и его фресковые росписи были созданы в XIII веке. Как отметил А.Ю. Виноградов, ближайшая аналогия надписи из церкви «Трех всадников» – это надпись из «Храма География» (Инкерман), датирующаяся 1272–1273 гг. [3]. К такому же выводу пришел и Е.Н. Осауленко [30, с. 131]. Вероятно, это позволяет сузить дату сооружения и росписи церкви до второй половины указанного столетия.

Интерпретация росписи. Заключения А.С. Уварова, Н.Л. Эрнста, Г. Атанасова и, конечно, И.Э. Грабаря, позволяют обоснованно отбросить версии о «трех Георгиях» и «портретах реальных местных деятелей». Казалось бы, аргументом в пользу нахождения на фреске исключительно св. Георгия является то, что все трое святых изображены безбородыми юношами (см., например: [34, с. 454– 455]). Известно, что в Византии св. Георгий «изображается безбородым юношей, с густыми кудрявыми волосами, доходящими до ушей» [15], в отличие от Феодора Стратила-та и Феодора Тирона, которых художники показывали мужчинами средних лет с бородой [34, с. 454]. В целом гипотеза о «трех Георгиях» закрепилась в историографии как основная после издания монографии О.И. Домбровского, где он поместил прорись «безбородых» фресковых изображений (рис. 6) после их копирования, расчистки и реставрации, которыми он сам руководил [14, с. 9]. Именно эта «постреставрационная версия» изображений О.И. Домбровского и стала основой для последующих выводов Е.Н. Овчинниковой, В.П. Степаненко и др. Е.Н. Осауленко обратил внимание на фрагменты бороды средне- го святого. Она отчетливо просматривается и на рисунке М.Б. Вебеля (сер. XIX в.) из «Неизданного альбома А.С. Уварова» [25, с. 8]. Причем это лучше всего видно на том варианте, который опубликован на сайте Государственного исторического музея (Инв. ном. МФ/2-2172, ном. ГИМ 105190/245, Ном. ГК 17198725) (рис. 7, 8) [17]. В паспорте экспоната указано: «бумага, акварель». Соответственно, ГИМовский рисунок, несомненно, является оригиналом, с которого были изготовлены известные по другим публикациям гравюры (рис. 9). При этом в защиту О.И. Домбровского стоит отметить, что уже во второй половине XIX в. борода плохо просматривалась. По крайней мере, Д.М. Струков на своем рисунке росписи (1886 г.), правда, весьма приблизительном, ее не показал (рис. 10).

Таким образом, перед нами изображение трех святых воинов: Дмитрия, Феодора (Стратилата или Тирона) и Георгия. Известно, что эти трое святых совместно почитались представителями византийской аристократии, а Неофит Кипрский (вторая половина XII – начало XIII в.) определяет их как соратников и сопричастников [5, с. 63]. Их совместные изображения хорошо известны в византийском искусстве с VI в., а с XII в. получили широкое распространение [15]. Часто св. Георгия также изображали в паре с св. Дмитрием. Отметим, последний и рисовался юношей без бороды [15]. Что касается Крыма, три святых воина вместе представлены на иконе (XII в.), найденной при исследовании Херсонеса [38, с. 164]. Среди росписей пещерных церквей их изображение есть: в храме «Донаторов» (середина XIV в., округа того же Эски-Кермена) [25, с. 265–268]; церкви Южного монастыря Мангупа (XV в.) [24, с. 51].

В Византии была известна и композиция двойного чуда: «Чудо о змии» и «Чудо с отроком» [15]. Однако там речь идет не о «тройном чуде», а только о двойном. А впервые такая объединенная композиция встречается только на иконе 20-х гг. XIV в., а распространение она получила с XV в. [15]. Заметим, что ни один из сторонников «троичности св. Георгия» на фреске храма «Трех всадников» не смог привести ни одной аналогии ни на памятниках византийского круга, ни еще где-либо.

Таким образом, можно сделать вывод, что совместное изображение св. Георгия, Дмитрия и Федора является традиционным как для византийского искусства в целом, так и для средневекового Крыма. Мы не знаем примеров среди византийских, в том числе и крымских, памятников, где был бы одновременно изображен св. Георгий в трех сюжетах.

Нашу гипотезу подтверждает надпись под фреской, где в отношении изображенных стоит множественное число в родительном падеже. Попытки объяснить упоминание одного св. Георгия во множественном числе («изображен мученик в трех деяниях и, соответственно, в трех иконографических типах» [34, с. 456]; три образа св. Георгия воспринимались «как три святых», а в качестве аналогии указан культ двух Федоров в соседнем Черкес-Кермене [3]) выглядят неубедительными. Во-первых, св. Георгий – это один персонаж, а св. Федоры – разные. Во-вторых, если версию, что изображения на фреске воспринимались как разные святые местными прихожанами, еще можно как-то допустить, то крайне сложно поверить, что так св. Георгия воспринимал церковный живописец, без сомнения, достаточно хорошо разбиравшийся в христианской агиографии и однозначно использовавший в надписи по отношению к святым форму множественного числа. Особо заметим, что крымские эпиграфические находки свидетельствуют о хорошей образованности их авторов [16, с. 101].

Результаты. Проведенное нами исследование позволяет сделать вывод: фресковая роспись в храме «Трех всадников» появилась в один хронологический период с созданием церковного помещения, вероятно, во второй половине XIII в. Анализ росписей показывает, что перед нами три святых воина: Дмитрий Солунский, Феодор (Стратилат или Тирон) и Георгий Победоносец.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Рис. 1. Вид на храм «Трех всадников». Фото

Fig. 1. Eski-Kermen. View of the Temple of “Three Horsemen”. Photo

Рис. 2. Храм «Трех всадников», внутренний вид. Фото

Fig. 2. The Temple of the “Three Horsemen”. The interior view. Photo

Рис. 3. Храм «Трех всадников», внутренний вид. Акварель. Из «Неизданного альбома А.С. Уварова» Fig. 3. Temple of the “Three Horsemen” interior view. Watercolor after “Unedited album of A.S. Uvarov”

Рис. 4. Храм «Трех всадников». План. Разрезы

Fig. 4. Temple of the “Three Horsemen”. Plan. Cuts