Художественное осмысление истории в романе «Широкое поле» Г. Грасса

П остановка проблемы и цель работы. Для немецкой словесности конца рубежа XX–XXI вв. характерно осмысление проблем исторической судьбы нации. Они сопрягаются с вопросами о значении и функционировании в поле национальной культуры самой художественной литературы. Одним из таких произведений является роман «Широкое поле» (“Ein weites Feld”, 1995) или «Долгий разговор» (пер. Б.Н. Хлебникова) Гюнтера Грасса.

Еще при жизни автора книга вызвала огромный резонанс в обществе как среди профессиональной аудитории, так и среди простых читателей. Достаточно вспомнить скандальную обложку журнала «Der Spiegel», на которой изобра-

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2021. № 5} (¹⁷)

жен ведущий немецкий критик ХХ столетия М. Райх-Раницкий, разрывающий на две части грассовский роман. И подобная реакция не случайна. Немецкий писатель, противник объединения двух государств, ФРГ и ГДР, сумел отразить актуальные для общественности проблемы, к числу которых можно отнести вопросы о национальной идентичности, политическом насилии, ответственности за события Холокоста и др. В этом отношении справедливо суждение М.С. По-тёминой о том, что роман «Широкое поле» Г. Грасса трансформировался в «явление социокультурного и политического масштаба» [Потёмина, 2014, с. 76]. Кроме того, его публикация стала и знаковым явлением литературной жизни, т.к. немецкий писатель «отдал дань уважения особому немецкому литературному наследию», а именно жизни и творчеству Теодора Фонтане (1819–1898) [Preece, Thesz, 2019, с. 307].

Действие романа начинается зимой 1989 г. и заканчивается осенью 1991 г. Архивист Тео Вуттке и его «дневная и ночная тень» («Tagundnachtschatten»), сотрудник Штази, Людвиг Хофталлер путешествуют по Берлину, периодически посещая самые разные территории бывшей ГДР (Берлин, маркграфство Бранденбург, Лаузиц, Нойруппин и др.). Оба персонажа на протяжении всего романа обмениваются идеями о новом политическом устройстве страны, падении Берлинской стены, предаются воспоминаниям о событиях прошлых лет. В жизни Вут-тке происходит ряд важных изменений: гибель друга, свадьба дочери Марты, воссоединение с внучкой Мадлен и др. Завершается роман внезапным побегом героя во Францию, а также пожаром Дома Министерства – символа не только политического строя страны, но и самой Германии.

Ряд исследователей, таких как Н. Тец [Thesz, 2007], С. МакКракен [McСracken, 2015], А.В. Добряшкина [Добряшкина2, 2005], лишь вскользь упоминают о жанровой природе романа Грасса, высказывая предположение о его близости историческому роману. Важно отметить, что в грассовском тексте история представлена иначе, чем в традиционном историческом романе: она хаотична, беспорядочна и нелинейна. По мысли Дж. Фонткуберты, «в тексте смешиваются и прошлое, и настоящее. Основание Рейха в 1871 кажется таким же современным событием, как и воссоединение Германии в 1989 году Грасс ведет за руку читателя, чтобы показать, что “в сущности здесь ничего не изменилось”» [Fontcuberta, 1997, с. 7]. Действительно, магистральное событие романа «Широкое поле» (объединение ФРГ и ГДР) вписано в глубокий культурный контекст (период Веймарской Республики, правление национал-социалистической партии и т.д.). Интересной в этом отношении представляется точка зрения Г.И. Данилиной, которая апеллирует к суждениям Г. Зайбта о том, что роман Грасса не содержит традиционной концепции истории, свойственной, например, творениям Л. Фейхтвангера, С. Цвейга, Т. Манна: «Все здесь только намерения <…>. Все бессвязно и случайно» [Данилина, 2002, с. 135].

Вслед за Г.И. Данилиной, мы считаем, что данное произведение сложно причислить как к традиционным образцам исторического романа, так и к его вариациям, получившим широкое развитие в современной литературе под влиянием философии и эстетики постмодернизма. В «Широком поле» Г. Грасса присутствует особый вариант исторического нарратива, который можно назвать исто-риоцентричным романом. Под данным понятием подразумевается субжанр исторического романа, «проблематика и сюжетная организация которого определяется интенцией авторской мысли о прошлом – при отсутствии непосредственного изображения реальных исторических событий» [Биктимиров, 2021, с. 63].

Ведущими жанровыми признаками историоцентричного романа являются историоцентричность и металитературность. Историоцентричность – это восприятие истории как единого целого. Не случайно Ф. Шиллер, разрабатывая концепцию всеобщей истории, писал, что человек «отправляется от теперешнего положения вещей и идет назад к их генезису. Когда от текущего года и столетия он мысленно возвращается к непосредственно им предшествовавшему и встречается здесь с историческими фактами, которые объясняют ему последующие события» [Шиллер, 1956, с. 23]. Так и в историоцентричном романе – ощущение присутствия истории в нарративе такого произведения формируется по-другому, объединяя прошлое и настоящее, тем самым воплощая идею о нерасторжимой связи времен.

Под металитературностью мы понимает не рефлексию в художественном тексте о взаимоотношениях автора и созданного им текста, а особый тип взаимодействия литературы и читателя. Данная жанровая характеристика является неотъемлемой частью историоцентричного романа, т.к. в таких произведениях присутствуют размышления о том, как «работает» литература, какую роль она выполняет как для отдельных людей, так и для страны в целом. В связи с этим цель настоящей статьи – рассмотреть способы репрезентации исторического материала в романе «Широкое поле» с учетом авторской историософии и концепции исто-риоцентричного романа.

Результаты исследования . В своем произведении Г. Грасс воспроизводит циклическую концепцию истории человечества в контексте ницшеанской философии о вечном возвращении. Вечное возрождение, по Ницше, это идея о том, что все происходящее в жизни имеет свойство повторяться неоднократное количество раз. Так, в работе «Так говорил Заратустра. Книга для всех и для никого» («Also sprach Zarathustra. Ein Buch für Alleund Keinen», 1885) философ отмечал, что «существует великий год становления, чудовищно великий год; он должен, подобно песочным часам, вечно сызнова поворачиваться, чтобы снова течь и истекать, – так что все эти годы похожи сами на себя, в большом и малом, – так что и мы сами в каждый великий год похожи на себя, в большом и малом» [Ницше, 2007, с. 225].

Размышления Ницше нашли воплощение и в историософской концепции Грасса о существовании «четвертого времени» («Vergengenkunft»). С помощью

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2021. № 5} (¹⁷)

этой теории немецкий писатель упраздняет хронологичность и линейность исторического времени. В этом отношении официальная историография не имеет для него никакой ценности; она уступает место неофициальному, субъективному видению и осмыслению событий минувших эпох. Согласно точке зрения Грасса, именно четвертое время позволит «преодолеть наше школьное размежевание “прошлое – настоящее – будущее”, использовать их параллельно или приблизить к себе, в особенности будущее. Поскольку такая возможность есть, она может быть – во всяком случае, в книгах – предложена читателю, не желающему, как и автор, мириться с редукцией нашей действительности» [Grass, 1987, S. 261–262, цит. по: Леонова, 2010, с. 257]. Практика «прямого соположения диспаратных исторических реальностей», впервые представленная в тексте «Головорожденные, или Немцы умирают» («Kopfgeburten oder Die Deutschen sterben aus», 1980), позволила Грассу «вынести на сцену немецкой столицы этого времени особого рода “диалог между прожитым и проговоренным настоящим и цитированным прошлым”» [Ewert, 1999, S. 404].

Ярким примером такого «вечного возвращения» служит описание внутренней структуры здания Дома Министерства, особое место в котором отведено средству передвижения. «Paternoster» – это лифт непрерывного действия в Доме Министерства, где работал Тео Вуттке на протяжении всей своей трудовой жизни. Движение лифта порождает у героя мысль об истинном смысле времени – его повторяемости. Само устройство для транспортировки людей и осуществления служебного документооборота является метафорой времени. Так, когда Вуттке видит проезжающего на лифте главу Дома Министерства, в его сознании начинает появляться плеяда политических деятелей: Герман Геринг, Йозеф Геббельс, Вальтер Ульбрихт, Эрик Хоннекер. Для Фонти прошлое не отличается от настоящего; он восклицает: «Господи Боже! Как во мне это все ожило. <...> Это все <...> еще можно предвидеть сегодня, несмотря на то, что по-настоящему военное время уже прошло. Однако в своем отчете я все же могу оживить прошлое» (здесь и далее перевод романа наш. – В.Б. ) [Grass, 1995, S. 79]. Внезапное озарение героя наводит его на мысль о том, что прошлое, подобно разряду электрического тока, способно вызвать импульс в человеческом сознании, заставить мыслить критически. В этом отношении метафора «Paternoster» – это изображение временной петли, бесконечно повторяющегося времени, сменяющихся исторических эпох. Именно к осознанию этой мысли и приходит герой, постигнув сокровенную тайну исторической сущности грядущего Нового тысячелетия.

Говоря о социальных реалиях, изображенных Грассом в романе «Широкое поле», невозможно не упомянуть высказывание самого писателя: «Новая несправедливость, опирающаяся на старую, обрушивается на население, которое после эпохи национал-социалистического террора еще целых сорок лет жило в условиях непрекращающегося бесправия. Речь идет именно об этих семнадцати миллионах восточных немцев, на плечи которых – по праву представительства, так сказать, – легла главная часть тягот расплаты за начатую и проигранную всеми немцами войну» [Гюнтер Грасс..., 1991, с. 118]. Т.А. Шарыпина считает, что писатель реалистично изображает «ситуацию после объединения Германии, показывает, как политики и общественные функционеры ФРГ развязывают травлю культурных и общественных деятелей ГДР, фабрикуя компромат» [Шарыпина, 2020, с. 59]. Так, жертвой политических интриг становится одно из действующих лиц романа – профессор Фройндлих. Герой заканчивает жизнь самоубийством, как впоследствии узнает Фонти. Причиной совершенного поступка является национальная идентичность героя, а также преследование со стороны спецслужб. Реакция Тео Вуттке на смерть своего друга-еврея не вызывает у читателя сомнения в том, сколько жестокости и несправедливости видит герой в объединении ГДР и ФРГ: «Вы можете улыбаться, <…> но прошу учесть, что <…> все здесь сводится к насилию» [Grass, 1995, S. 668].

О невозможности компромисса не только между двумя государствами, но и людьми свидетельствует эпизод бракосочетания. Свадьба восточногерманской дочери Вуттке, Марты, с западногерманским предпринимателем Хайнцем-Мартином Грундманном – аллегория на союз двух немецких государств. Весь эпизод напоминает историю не о торжестве любви, а о политическом расколе. Едкое, колкое замечание Фридриха, брата Марты, подтверждает это: «Но, может быть, мы сможем узнать, как богатый “Весси” Грундманн подобрал несчастную “Осси”, мою сестру. Расскажите-ка, шурин! Ну правда. Нет ничего лучше, чем ваши истории, да еще и со счастливым немецким концом» [Там же, с. 289]. Тема единения немецкой нации выходит из подтекста. Затем родственники, представители ФРГ и ГДР, дискутируют о единстве, но полемика не может прийти к логическому завершению как практически, так и символически. Тео Вуттке вновь заявляет о невозможности прийти к консенсусу в вопросе о единении двух держав.

Итак, исторические события не описываются в произведении, а находят весьма специфическое воплощение – в рефлексии персонажа, описании его самосознания. Тео Вуттке – свидетель происходящих в Германии событий, выразитель субъективно-исторических воззрений самого Грасса. Все размышления героя напрямую связаны с общественно-политической ситуацией как прошлого, так и настоящего. По мысли Тео Вуттке, «в Германии единство всегда разрушало демократию» [Там же, с. 55]. Для того чтобы прояснить суть исторического движения, он обращается к жизни и творчеству Т. Фонтане, что помогает ему не только прояснить содержание современной действительности, но и интерпретировать события прошлого, их влияние на настоящее.

На протяжении развития всего сюжетного действия Грасс ведет с читателем интертекстуальную игру, совмещая исторический и литературный материал, синтез которых позволяет читателю выявить не только ключевую идею произведения, но и умонастроение самого писателя – скептическое отношение к воссоединению Германии. Уже в самом эпиграфе к роману немецкий прозаик

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2021. № 5} (¹⁷)

указывает на литературный код, благодаря которому возможно разгадать авторский замысел. Важно отметить, что «в начале своего пути Грасс почти исключительно ограничивается намеками, аллюзиями и тому подобными зашифровками», но уже «в зрелом творчестве он сам раскрывает источники своих образов» [Крепак3, 1987, с. 36]. И «Широкое поле» – яркое тому подтверждение.

Произведение открывается цитатой из романа «Эффи Брист» («Effi Briest», 1895) Т. Фонтане, произнесенной в финале отцом главной героини: «Ах, оставь, Луиза… Это уже совсем темный лес» [Фонтане, 1960, с. 290]. Если в тексте Фонтане высказывание главы семейства Бристов служит объяснением личной трагедии его дочери Эффи, то у Грасса оно обретает новое звучание и смысл. Для немецкого писателя эта фраза становится не только данью уважения к художественному наследию Т. Фонтане, но и метафорой бескрайнего, необъятного литературного поля, в котором существует Тео Вуттке. Кроме того, в этом высказывании ощущается и свойственная творчеству Грасса ирония, благодаря которой оказываются «высмеяны претензии на объяснение истории и вера в исторический прогресс» [Данилина, 2002, с. 143].

Вспоминая трагические страницы немецкой истории, грассовский герой стремится увидеть причинно-следственные связи, найти ответы на вопросы о причинах общественно-политических катаклизмов, роли человека в их участии. Поиск истины – вот настоящая цель Тео Вуттке: «Все это ужасно верно. Но то, что правильно, необязательно должно быть правдой. Правда – это широкое поле» [Grass, 1995, S. 140]. И в этом отношении идиоматическое высказывание «ist ein wietes Feld», нередко упоминающееся героем, свидетельствует о невозможности прийти к завершению разговора о глобальных вопросах как человеческой жизни, так и национальной истории.

Приступая к анализу интертекстуальной природы романа «Широкое поле», прежде всего необходимо остановиться на специфике образа главного героя.

Идею зарождения образа Тео Вуттке можно проследить в последующем произведении Г. Грасса – «Мое столетие» («Mein Jahrhundert», 1999), опубликованном спустя несколько лет после выхода в свет «Широкого поля». Будучи в Индии со своей супругой Утой Грунерт, Грасс увидел во сне самого Т. Фонтане, который восседал под грушевым деревом с его женой: «С этого дня – что я говорю всякий раз, когда излагаю содержание своего сна – у нас возник брак втроем. Те двое уже не могли больше от меня избавиться. Уте такое решение вопроса даже понравилось, а с самим Фонтане я все больше и больше сближался, да-да, еще в Калькутте я начал читать все им написанное» [Грасс, 2001, с. 269]. Вступая в своем сне в дружеские взаимоотношения с немецким классиком XIX в., Грасс начинает активно изучать его творчество, тем самым углубляя свой интерес. Именно так и появился сконструированный образ главного героя романа «Широкое поле» Тео Вуттке, построенный из цитат и биографических фактов из жизни и творчества Т. Фонтане.

С самых первых строчек читатель знакомится с прозвищем главного героя (Фонти), которым нарекают его сотрудники архива Фонтане: «В Архиве мы называли его Фонти; нет, многие, кто сталкивался с ним, говорили: “Ну, Фонти, опять почта от Фридлендера? И как поживает дочурка? Не только в Пленцбер-ге, но и повсюду ходят слухи о свадьбе Мете. Так ведь, Фонти?”» [Grass, 1995, S. 7]. Действия героя-протагониста, как и вся его жизнь, продиктованы личностью самого Фонтане: Вуттке родился 30 декабря, что и Фонтане, но с разницей в 100 лет; Нойруппин – место рождения исторического Фонтане и, разумеется, Тео в марке Бранденбург. При этом в романе встречается и свойственное грассовскому стилю ироническое осмысление фактов из жизни Фонтане. Так, Тео Вуттке, подобно своему историческому прототипу, одержим Шотландией, но эта страсть выражается в любви к клетчатым шарфам и ресторану быстрого питания «Макдоналдс». Согласно точке зрения С. МакКракена, «граница между ними (Теодором Фонтане и Тео Вуттке. – В.Б. ) стирается все сильнее, т.к. Фонти не только физически похож на своего героя, но и жена, и дети Фон-ти также являются отражением семьи Фонтане. Жизнь Фонти в ХХ столетии просматривается как искаженное зеркальное отражение жизни Фонтане в XIX веке» [McCracken, 2015, p. 195].

Фонти неоднократно цитирует своего кумира. Так, одним из ярких эпизодов, подтверждающим данный тезис, является сцена у Бранденбургских ворот, когда Фонти наизусть читает стихотворение «Прибытие» («Einzug», 1871) Т. Фонтане, которое «16 июня 1871 года было напечатано в берлинском “Фремден-унд-анцайгенблатт” в этот же знаменательный день по случаю победы, и его рифмы славили победоносное окончание войны с Францией, а также основание рейха и коронацию прусского короля как немецкого кайзера» [Grass, 1995, S. 19]. Герой Грасса цитирует данное стихотворение не случайно. Тео Вуттке уравнивает в своем сознании два исторических события: окончание Франко-прусской войны при О. фон Бисмарке и объединение Германии, – посредством обращения к литературе. Он стремится показать, что воссоединение ГДР и ФРГ в ХХ в. является очередным повторением исторического события, произошедшего в XIX в. и повлекшего за собой тяжелые последствия для немецкой нации.

Тео Вуттке является носителем высоких интеллектуальных способностей, эйдетического типа памяти, позволяющего запоминать ему все увиденное и прочитанное. Благодаря своим способностям он размышляет об истории, стремится узреть «повторения, переклички, цикличность, взаимодополняемость жизни и смерти» [Grass, 1995, S. 71]. И помогает ему в этом опора на литературу, а именно на жизнь и творчество любимого писателя. В этом отношении роман Г. Грасса можно интерпретировать в контексте проблем литературной саморефлексии. Нередко ряд таких исследователей, как А.В. Добряшкина, О.Н. Турышева, видят в этом донкихотское безумие, одержимость литературой. Действительно, подобно рыцарю Печального образа, Вуттке зачастую «живет, часто не дифференцируя реальный и воображаемый регистры, искренне переживая свою жизнь как реин-

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2021. № 5} (¹⁷)

карнацию Фонтане, а подчас и как мистическое проникновение во внутренний мир его произведений, о чем свидетельствуют его обращения к героям Фонтане» [Турышева, 2011, с. 237].

Цитируя «бессмертного» (так Вуттке говорит о Фонтане), герой стремится найти точку опоры в мире, охваченном бесконечными войнами и катаклизмами, он стремится уровнять два полюса – мира художественной литературы и собственной жизни. Как ни парадоксально, ему это удается. Художественная словесность дает ему понять историко-социальные процессы и найти свое место в мире.

Выводы . Подводя итог, отметим, что «Широкое поле» Г. Грасса является ярким образцом историоцентричного романа. История в романе «Широкое поле» Г. Грасса рассматривается в русле концепции «четвертого времени», соположения нескольких исторических реальностей. Немецкий прозаик интерпретирует объединение Германии в контексте национальной истории, не прибегая к подробному описанию исторических событий, а воссоздавая мысль об истории сквозь призму этических и общественно-политических воззрений главного героя. Разобраться в историческом катаклизме Грассу, как и его героям, помогает литература. В произведении представлен позитивный опыт принятия уроков художественной словесности. Интертекстуальная игра, с указанными правилами и маркированными направлениями, превращает повествование в занимательный, яркий и безостановочный круговорот исторических событий. И лишь только за счет сближения с любимым автором герой Г. Грасса порождает спасительную надежду, возможность объяснения исторического развития не только общества, но и страны, наконец заканчивая разговор о «широком поле» и найдя свой путь, который так и не обрел его литературный идеал.