Идейное единство и многообразие современной России

К ак известно, идейный плюрализм есть основа демократии и современного гражданского общества. На этом акцентировал особое внимание еще в конце ХХ в. известный американский политолог профессор И. Шапиро. В работе «Демократия и гражданское общество» он утверждал, что в гражданском обществе не должно быть преобладающей концепции ценностей; нельзя нарушать автономию различных сфер гражданского общества путем навязывания людям определенного набора ценностей. Вмешательство в жизнедеятельность различных областей гражданского общества оправданно только в случае предотвращения появления тенденций и устремлений социальной практики граждан в этих областях, направленных на нарушение установленного баланса их функционирования и создания объективных предпосылок для появления диктаторских режимов [Шапиро 1992: 27-29].

Исходя из такого понимания проблемы, политическое руководство России в 90-х гг. ХХ в. выступило инициатором запрета на любую государственную идеологию, включив в ст. 13 Конституции РФ 1993 г. (п. 2) положение о том, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Чтобы как-то уравновесить столь строгую норму, в п. 1 этой же статьи значится: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие»1.

Современное российское общество разделено по идеологическим предпочтениям граждан. Согласно данным ВЦИОМа, наибольшей популярностью пользуются политические деятели патриотической ориентации, реформаторы, демократы и коммунисты2.

Однако политическая практика России последних 20 лет показала опасность для общества состояния, в котором отсутствуют какие-либо ценности, разделяемые большинством людей, т.к. это приводит к идейному расколу общества. Вместе с тем в любом обществе существуют идеи и ценности, которые принимаются большинством его членов, что помогает идейно сплачивать обще- ство, не допускать его излишней атомизации. Например, в США, несмотря на идейный плюрализм, существуют как минимум два идеологических постулата, которые признаются подавляющим большинством американского общества: это принципы американской демократии и патриотизма.

Поэтому неоспоримым фактом является наличие у каждого народа собственных ценностей и идеалов, своей идейно-интеграционной парадигмы, на основе которой у членов общества формируется мировоззрение, определяются их ориентиры в окружающей действительности, а участие в политике становится осмысленным. Как справедливо отмечал Т. Парсонс, идеология как система ценностей является важным функциональным элементом политической системы общества и определяет основные направления развития данного общества, поддерживает существующий общественный порядок [Парсонс 1996].

Общепризнанные ценности устанавливают связь между мировоззрением и нормами поведения людей, придают смысл изменениям, совершающимся в обществе, объясняют и оправдывают возникающие общественные реалии через соотнесение их с высшими и самодовлеющими ценностями. С их помощью определенная территориально-культурная и политическая общность возвышается до осознания себя как народа, до уяснения своего места и роли в истории региона, человечества, начинает соотносить свою деятельность с деятельностью других народов. Система ценностей как специфическая форма рационализации мира и жизни помогает человеку найти устойчивые точки ориентации для своей деятельности. Наконец, именно на их основе определяется совокупность целей, к которым могут апеллировать индивиды и, соответственно, социальные слои, обеспечивая возможность «взаимоузнавания» и общения.

Как показывает анализ тенденций современного развития, одной из отличительных особенностей глобально-информационного общества является не деидеологизация, а как раз наоборот, распространение идеологии на те сферы социальной жизни, которые раньше оценивали как антагонистичные любым формам идеократического устройства. Наиболее красноречивым примером выступает сфера бизнеса, частного предпринимательства – этот стержень западного общества, который, как считается, сыграл решающую роль в победе над «идеологическим монстром» – СССР.

Согласно традиционным воззрениям, западный «мир чистогана», сугубо материалистичный и ориентированный на немедленный, зримый результат, являет собой совершеннейший антагонизм любым формам сколько-нибудь «высокой», идейной социально-экономической организации. Однако такая картина может быть названа типичной лишь для индустриальной стадии общественно-экономического развития. В условиях информационного общества, когда основным ресурсом становятся знания и способность воспринимать сложные информационные потоки, экономика все в большей степени будет управляться системами идей. Согласно исследованию, проведенному еще в середине 80-х гг. ХХ в. представителями гарвардской школы бизнеса под руководством Б. Скотта, в качестве важнейшего фактора снижения конкурентоспособности американской промышленности на мировых рынках была выделена слабая идеологическая работа в американских компаниях. Исследователи рекомендовали заказчикам «в полной мере осознать значение идеологического фактора для экономической эффективности национального хозяйства» [Медовников 2000].

Таким образом, тотальная деидеологизация в постсоветской России шла параллельно с активным внедрением идеологического фактора в общественно- экономическую жизнь «победившего» нас Запада. Россия же, сознательно отказывая себе в праве использовать идеологический рычаг в управлении обществом, заранее обрекает себя на поражение в борьбе за конкурентоспособность в формирующемся постиндустриальном мире.

Если какая-либо система идей и ценностей присуща большинству нации, то она является общенациональной. Результатом отсутствия у нас объединяющей системы ценностей стало значительное повышение активности сепаратизма, национализма и других деструктивных тенденций. Пренебрежительное отношение к общепризнанным ценностям на практике зачастую ведет к подмене общих интересов клановыми и групповыми.

По нашему мнению, основные идеологические доктрины (либерализм, коммунизм, консерватизм, социал-демократизм) сегодня во многом уже выработали свой позитивный потенциал, т.к. основные их положения были разработаны в XIX в. Несмотря на происшедшие в них с того времени модернизации и изменения, каждая из них в отдельности не сможет дать российскому обществу идеи и ценности, которые были бы поддержаны основной частью россиян.

Сложность определения идейно-ценностной парадигмы современного российского общества состоит еще и в том, что Россия на протяжении своей тысячелетней истории имела, по крайней мере, 3 крупных цивилизационных разрыва:

– в начале ХVIII в., когда Петр I при проведении своих реформ во многом изменил основы всей жизнедеятельности тогдашнего российского общества, положив начало его вестернизации;

– после революции 1917 г., когда в течение значительного исторического периода пытались создать в России принципиально иное общество – общество советского, социалистического типа;

– после краха СССР в 1991 г., когда вновь начался процесс возвращения страны в русло развития мировой западной цивилизации с разрушением «до основанья» всего, что связано с предшествующим советским периодом исторического развития России. Был взят курс на формирование в стране демократического федеративного государства и гражданского общества. Отсюда неизбежно возникает вопрос: от каких традиций отталкиваться, формируя новую систему ценностей современного российского общества?

Объективный анализ состояния российского общества в начале ХХI столетия и перспектив его развития показывает неизбежность развития России в русле происходящих в мире общецивилизационных изменений. Сегодня новой тенденцией в развитии мирового сообщества является становление и широкое распространение системы корпоративных отношений, которая постулирует прямое подчинение человека господствующим в корпорации нормам и ценностям. В отличие от индустриальной эпохи, в корпоративно-экономической системе в общественном сознании окончательно закрепляются «естественность» и «прогрессивность» таких феноменов экономического отчуждения, как:

– рынок с отношениями конкуренции и стихией избыточных утилитарных потребностей;

– эгоистичный «экономический человек», высшей ценностью которого являются материальные блага;

– господство государственного аппарата, сращенного с элитой корпораций.

Кроме того, идеология корпоративного капитала увековечивает конформистское сознание – прежде всего в том, что касается ценностей общества потребления, обладания предметами, вещами. Сами люди, личности приобретают функции «социализированных вещей». Для человека естественным становится то, что его ценность определяется тем, сколько денег лежит у него на счете.

Семья воспроизводится на основе не столько человеческих чувств, сколько сохранения и воспроизводства материальных ценностей. Дружба превращается в отношения коммерческого партнерства с обязательным заключением специальных соглашений.

Может ли корпоративная идеология быть воспринята большинством российских граждан и стать основой их мировоззрения на длительный исторический период? Что корпоративные отношения распространяются в современной России – в этом сомнения нет.

Однако в нашей стране также продолжают пользоваться широкой поддержкой идеологические принципы, базирующиеся на культурно-исторических традициях российского общества. Традиционное политическое сознание, веками господствующее в России, не могло не наложить свой отпечаток на современные политические ценности российского общества, хотя время внесло в них определенные коррективы. По данным социологов, основной политической ценностью россиян в последние годы продолжает оставаться социальная справедливость. При этом значительно сократилось число людей, отождествляющих социальную справедливость с уравниловкой. В то же время результаты социологических исследований показывают, что год от года растет число россиян, убежденных в том, что социальная справедливость в ее истинном значении в России отсутствует. Сегодня такого мнения придерживаются до 75% опрошенных [Соколов 2014].

По данным исследования Федерального исследовательского центра Российской академии наук, проведенного в 2017 г., больше половины (51%) опрошенных на вопрос о том, в каких переменах нуждается Россия, ответили: «в усилении социальной справедливости». На 2-м месте (43%) ответ: «в экономических реформах». Социальные проблемы уже опередили политические, достигнув беспрецедентной остроты. 20% россиян готовы участвовать в массовых выступлениях в защиту экономических и социальных прав. Лишь 14% готовы выступать в защиту демократических прав и свобод1.

При этом в последнее время наблюдается смещение акцентов в признании большинством российских граждан первостепенными социальных, а не политических прав человека. По мнению 51% россиян, самым важным правом, провозглашенным Конституцией, является охрана здоровья. 46% считают таковым право на жилище и на жизнь, а право на труд и на образование – по 44%2.

Говоря о социальной справедливости, 73% россиян считают, что итоги приватизации 1990-х гг. носят негативный характер. Несмотря на то что среди них нет единства в способах пересмотра итогов приватизации, передачу частных предприятий государству поддерживают 56% жителей нашей страны. Прежде всего, по их мнению, государству необходимо вернуть предприятия нефтегазовой сферы, которые должны быть общенародным достоянием3.

Для восстановления социальной справедливости почти 80% респондентов требуют, чтобы у всех людей были равные шансы при получении образования, медицинской помощи независимо от их материального положения; должен быть резко сокращен разрыв между небольшой группой сверхбогатых и основной массой граждан, имеющих незначительные доходы [Соколов 2014].

Еще одной важнейшей ценностью, разделяемой сегодня подавляющим боль- шинством народа, как об этом говорят результаты опросов, является, как и раньше, сильное государство. По данным ВЦИОМа и Левада-Центра, население России желает жить в стабильном обществе, с сильным национальным правителем, последовательно отстаивающим интересы страны за рубежом. При этом наличие демократии важно всего лишь для 3% жителей России1.

Высоко оценивая роль государства, считая его главным защитником народных интересов, россияне в то же время весьма критически оценивают конкретные государственные институты власти. 76% опрошенных считают, что для эффективного государственного управления «необходимо резко повысить требовательность к государственным служащим, ликвидировать лишние, неэффективные государственные органы, решительно сократить государственный аппарат» [Соколов 2014].

Важной ценностью для российских граждан является патриотизм. В понятие патриотизма в большинстве случаев вкладывается глубоко позитивный смысл, предполагающий уважительное отношение к собственной стране, ее культуре, ее прошлому. Как свидетельствует опрос ФОМа 2017 г., патриотами считают себя 78% жителей России2. 85% респондентов заявили, что лучше быть гражданином России, чем любой другой страны3.

По данным Фонда развития гражданского общества, 92,3% опрошенных рассматривают в качестве очень важного и скорее важного объединительного фактора общность истории страны. Как фактор объединения народа 89,5% опрошенных назвали общность традиций4.

Приведенные данные убедительно свидетельствуют, что основными политическими ценностями для современных российских граждан являются:

– социальная справедливость, т.е. способность и обязанность властей обеспечить гражданам приемлемый уровень жизни в соответствии с современными стандартами, надежную защиту от разгула преступности и внешних врагов в обмен на честный труд и признание легитимности власти;

– сильное, социально ориентированное государство, способное обеспечить мир и стабильность в обществе;

– патриотизм, основным содержанием которого является защита Родины в случае возникновения какой-либо внешней угрозы и обеспечение устойчивого, лидирующего развития страны в мировом сообществе за счет достижений в сфере экономики, науки, образования и культуры.

Эти принципы во многом противоположны основополагающим принципам корпоративной идеологии и уже сегодня входят с ними в противоречие. Какая система ценностей в будущем окажется господствующей в российском обществе? Конкретный ответ на данный вопрос может дать только время. Но и сегодня интересная попытка сформулировать базовые ценности, на основе которых должно объединиться современное российское общество, была предпринята в Стратегии национальной безопасности России в редакции 2015 г. Согласно Стратегии, к таким общим ценностям, формирующим фундамент государственности, относятся свобода и независимость России, гуманизм, межнациональный мир и согласие, единство культур многонационального народа Российской Федерации, уважение семейных и конфессиональных традиций, патриотизм1.

На наш взгляд, в более отдаленной перспективе стратегической задачей основополагающей ценностной парадигмы в глобально-информационном обществе будет формирование системы генерирования новых смыслов существования, причем не только в глобальном, общенациональном масштабе, но и на микроуровне. В новом обществе каждая из его страт, каждая организация, фирма, каждый человек будут нуждаться в выработке мотивации их существования.

Отсюда можно вывести специфические особенности идеологии будущего, в т.ч. и российской идеологии. В первую очередь это высокая гибкость и адаптивность. Речь больше не идет о раз и навсегда застывших догмах. Скорее, как это описывается в традиционной китайской философии, идеология будет формировать лишь исходные правила и принципы, которые в сочетании как с реальностью, так и друг другом будут способны создавать «десять тысяч изменений, сто тысяч превращений», таким образом, будучи способной объять всю совокупность глобализирующегося человечества, ежеминутно создавая для его членов тысячи новых смыслов с тем, чтобы двигать вперед общественное развитие.

Как показывает анализ современных тенденций, экономический сектор активно реагирует на требования идеологического прорыва. Заложенный в идеологии смысл всей трудовой деятельности становится основной мотивацией экономического роста.

Глобально-информационное общество в определяющей степени будет управляться системами идей, а главным рычагом управления станут технологии воздействия на сознание людей. В этом смысле система экономических отношений будет психологически более зависимой от изменений общественного сознания, но в то же время и более гибкой, способной быстро реагировать на малейшие колебания в идейном пространстве.

Можно даже пойти еще дальше и предположить, что именно идейная обеспеченность всеобщего эквивалента стоимости будет играть определяющую роль в вопросах колебания акций и курсов валют. Само понятие денег и стоимости станет производным от стоящего за ними идеологического потенциала.

В итоге марксистский тезис о базисе и надстройке по отношению к идеологии меняет свой знак на противоположный. Если в индустриальном обществе идеология была надстройкой материальной экономики, то теперь экономика сама становится проекцией той системы смыслов, которые несет в себе идеологическая сфера. Фактически в глобально-информационном обществе в тактическом плане идеология становится инструментом реализации экономических задач, а в стратегическом – формирует высшие смыслы, определяющие существование всей общественной системы.