Игра с дистанцией как средство взаимодействия с читателем в романах "Линда Трессел" и "Рейчел Рэй" Э. Троллопа

Объектом нашего внимания является один из аспектов творчества Э. Троллопа, ярчайшего представителя Викторианской эпохи в Англии, чьи произведения с полным правом можно назвать воплощением важнейших достоинств и особенностей литературы этого периода. Одна из таких особенностей - прямая адресация, направленность романа на читателя (каким его видел автор). Перед автором викторианского романа ставилась двойная задача: познакомить читателя с произведением, т. е. созданной писателем замкнутой структурой, где уже расставлены все акценты, но при этом позволить ему самостоятельно оценивать основные компоненты такой структуры - героев и сюжет. Викторианский роман, как правило, созидался «на злобу дня», поэтому невозможно представить его без актуальной проблемы общественного и национального значения, без обсуждения в нем той или иной стороны жизни социума. Несомненно, обладая собственным мнением по вопросу, поднятому им в произведении, «всезнающий повествователь» стремился донести его до читателя. «Не только развлекать, но и поучать», - такими Э. Троллоп видел задачи романиста [5: 123]. Другую задачу его современница (и во многом единомышленница) Дж. Элиот формулировала так: «... рисовать людей рядовых, подчас даже безобразных в своей обыденности, рисо вать, но без прикрас, то есть такими, каковы они есть в жизни, притом в жизни заурядной и не окрашенной необыкновенными приключениями» [2: 175]. Иначе говоря, читатель должен был узнать в героях самого себя и свое окружение, понять и почувствовать, насколько правдоподобны описываемые в произведении люди и события, чтобы, соотнеся придуманный писателем художественный мир с реальным, прийти к желаемым для автора выводам социального, этического, нравственного и т. п. порядка. Дидактическая задача викторианского романа достаточно хорошо известна: только «всезнающий повествователь» обладал истиной «в последней инстанции», читателю же оставалось принять авторский замысел. Однако многие писатели понимали: для того чтобы читатель полностью поверил в прочитанное, оценил правдоподобие изображенного, нужна иллюзия его свободы: читатель должен сам понять, насколько актуально произведение, сам определить полюсы добра и зла в романе. Создать такую иллюзию у Э. Троллопа не в последнюю очередь помогает вечный посредник между ним и читателем - герой.

В качестве примера обратимся к романам Э. Троллопа «Рейчел Рэй» (“Rachel Ray”, 1863) и «Линда Трессел» (“Linda Tressel”, 1868). Нужно сказать, что романы Э. Троллопа не отличаются многообразием сюжетных структур: своеобразие творчества писателя заключалось в его способности разрабатывать использованные сюжетные парадигмы по-новому, с новыми героями и новыми обстоятельствами. В этом можно увидеть отдельный способ «работы с читателем»: каждый раз новый сюжет не «шокирует» необычностью, а, наоборот, порождает ощущение очередного погружения в знакомый мир.

Сюжет и проблематика романов «Рейчел Рэй» и «Линда Трессел» сводятся к следующему. Молодая девушка ведет очень замкнутый образ жизни, что отвечает религиозным взглядам ее семьи. Но в какой-то момент героиня перестает подчиняться родным, пытается освободиться от их чрезмерной опеки. Однако контакт героини с «большим миром» оказывается не всегда успешным, т. к. необходимо научиться жить с людьми вне стен родного

дома и находить в этом мире тех, кто готов помочь в сложной ситуации. Не последнюю роль в «бунте» героини против семьи играет любовь: именно сильное чувство заставляет ее искать свободы, раскрепощения, уважения.

«Всезнающий» автор-повествователь (для Троллопа характерно совмещение понятий «автор» и «повествователь») позволяет читателю осуществить контакт с героем «через автора». Автор-собеседник стремится сблизиться с читателем: он комментирует повествование так, как это мог бы сделать сам читатель, в отступлениях, нередко носящих характер обобщения, говорит о том, о чем мог бы поразмышлять читатель, узнавший об очередном обстоятельстве из жизни героя, повороте сюжета и т. д. В романе «Рейчел Рэй», например, автор с добродушной иронией описывает такое наверняка знакомое читателям событие, как обед по случаю выборов представителя от округа в парламент: «Я рискну предположить, что каждый либеральный избиратель гораздо лучше пообедал бы дома, с гораздо большим комфортом, однако званый обед на постоялом дворе - это общепризнанная форма досуга англичанина среднего класса в провинции. Если он не придет на этот банкет, его соседи посчитают его узником домашней тирании... Вино плохое... Кресло жесткое... Он скучает, встревожен, раздражен... Однако он приходит туда снова и снова, потому что такое времяпрепровождение естественно для англичанина» [7: 352]. В такого рода отступлении читатель видит, как близок ему «всезнающий повествователь», он живет в том же мире, в той же стране, с теми же традициями, обычаями, проблемами. Это значит, что ему можно доверять, как и его героям, которые предельно правдоподобны и понятны. Это означает также, что все, что описывается в романе, имеет место в реальной жизни, есть смысл над этим задуматься.

В романе «Линда Трессел» роль автора-повествователя несколько иная. Если в «Рейчел Рэй» задача автора - заставить читателя узнать родную Англию и поискать воспроизведенных в романе героев и события в своем окружении, то в романе «Линда Трессел» (где действие происходит в Нюрнберге) автор должен рассказать историю, произошедшую за границей, а читатель - прочувствовать ее и поду мать, не могло ли подобное произойти и на родине тоже. Непоследнюю роль в общении автора с читателем в этом романе играет диалог культур. Автор описывает Нюрнберг не как его обитатель, а как гость-англичанин, отмечающий некоторые особенности «иностранного» уклада жизни, на которые мог бы обратить внимание любой его читатель-соотечественник: «В Нюрнберге все еще есть ворота, как в крепости, я полагаю, у этих ворот есть и привратники с огромными ключами» [6: 325]. Читатель быстро понимает, что в этой чужой стране у него есть надежный проводник-соотечественник, которому вполне можно доверять.

Когда контакт между читателем и автором-повествователем установлен, начинается непосредственно обыгрывание дистанции между читателем и героем при помощи варьирования дистанции между героем и его создателем. С одной стороны, автор максимально приближает героя к себе (а значит, и к читателю тоже). Тщательно «реконструированный» внутренний мир героя максимально «психологизирует» повествование: «Троллоп обычно позволяет нам самим уловить полный смысл того, что говорят его герои... Казалось бы, ничто не стоит между нами и персонажами» [3: 100]. Детализированное изображение внутреннего мира героя с помощью несобственно-прямой речи - ярчайшая особенность стиля писателя. Например, в одной из сцен романа «Линда Трессел» героиня переживает из-за своего внешнего вида и впечатления, которое она производит на окружающих: «Ее учили, что женщина должна быть чистой и опрятной, а она чувствовала себя грязной... боялась смотреть попутчикам в глаза» [6: 329]. Рейчел Рэй, впервые оказавшись на балу, охотно слушает, как ее «наставница» миссис Батлер Корнбьюри комментирует происходящее вокруг. Дочь священника вспоминает, что в юности ей «очень нравились вальсы». Рейчел, воспитанная в более чем негативном отношении к подобному, потрясена: «И это была дочь мистера Кам-форта, священника, который так красноречиво проповедовал отказ от мирских радостей!» [7: 83]. С помощью такого «экскурса» в психологию персонажа читатель получает возможность полностью понять героиню, проникнуться ее состоянием и одновременно вспомнить себя в похожей ситуации.

В изображении внутреннего мира персонажей Троллоп идет еще дальше. В произведениях писателя всегда четко определены полюсы добра и зла: наличие «надежного повествователя» не допускает неоднозначной оценки происходящих в романе событий. Однако для Троллопа, по крайней мере в рассматриваемых нами романах, понятия отрицательного и однозначно неправого персонажа не существует. «Троллоп не пытается войти в роман от своего имени, чтобы восхвалять или осуждать героя... Он любит представлять себя читателю как человека, которому можно доверять, чье единственное желание - рассказать нам правду...» [1: 2]. По мнению основоположника современного троллопо-ведения М. Сэдлиера, писатель «сочувствовал некомпетентности, так как считал самого себя некомпетентным... За терпимостью Троллопа стояла мудрость» [4: 343 - 346]. Вспомним также, что викторианский роман - это роман, в котором писатели стремились изображать людей не выдающихся, ничем, на первый взгляд, не примечательных, в которых читатели могли (и должны были) узнавать самих себя. «Негероичность» персонажей - важный момент, способный предельно сблизить читателя и героя. Не случайно писатель, комментируя мысли, поступки, заблуждения героя, нередко апеллирует к читательскому личному опыту, предлагая своему адресату вспомнить себя в сходной ситуации. Например (роман «Рейчел Рэй»): « Мы, все мы больше узнаем по лицу собеседника, чем осознаем это. Правду ли нам говорят... мы судим по лицу говорящего» [7: 239] (курсив мой. - В.Б. ).

Именно исходя из этого, писатель стремится показать читателю внутренний мир всех, а не только «положительных» персонажей, т. е. и тех, кто в силу своих заблуждений становится преградой на пути главных героев к счастью. Троллоп не осуждает кальвинистку мадам Штаубах, явившуюся причиной страданий и смерти племянницы Линды Трессел, единственного родного ей человека. И после смерти племянницы она убеждена: «С верой ты можешь сдвинуть гору, но без веры не сможешь жить». А повествователь замечает: «Она не могла более доверять своей вере, так как ее горы это не могло сдвинуть» [6: 383]. С иронией он описывает и рели гиозный пыл сестры Рейчел Рэй миссис Прайм: «Боюсь, что миссис Прайм нравилось иметь больше влияния на этих благотворительных собраниях, чем было у ее сестры-сподвижницы... Я не считаю это серьезным обвинением против нее. В таких учреждениях всегда есть потребность в сильном, энергичном лидере...» [7: 9]. И уже сама Прайм «объясняет» читателю, что именно ее не устраивает в «неплохом» (по оценке автора-повествователя) поклоннике Рейчел Люке Роуэне: «Зачем нужно было молодому человеку гулять в церковном дворе под вязами поздно вечером? Зачем, если он не злой отъявленный негодяй, ходить с таким небрежным и развязным видом? И более того, он ходит на балы и других подбивает к тому же!» (Там же: 151). Читатель получает возможность оценить обе стороны в конфликте и понять, кто прав. Создается иллюзия того, что читатель сам определяет, что хорошо, а что плохо, не полагаясь только на суждение автора.

В романах Троллопа автор-повествователь остается «надежным» всегда. Он не вводит читателя в заблуждение, например, первоначально положительной оценкой отрицательного персонажа или наоборот. Автор-повествователь всегда предельно искренен с читателем в предпочтениях, в оценке положительных и отрицательных героев. Другое дело, что Троллоп предельно деликатен в раскрытии образа героя, изображении его чувств, эмоций, настроений. Такая деликатность помогает удержать интерес читателя к роману, даже при самом обычном, «конвенциональном» (в терминологии английских литературоведов) сюжете. Именно «делая вид», что ему не известны чувства и мысли персонажей, автор выстраивает дистанцию между собой и героем, добиваясь правдоподобия повествования и снятия дистанции между собой и читателем.

Например, в рассматриваемых нами романах ярким событием в жизни героинь становится испытание первой любовью. В жизни Рейчел появляется новый знакомый: в доме подруг она знакомится с Люком Роуэном. Линда замечает знаки внимания со стороны Людовика Валькарма, родственника ее «поверенного» господина Штейнмарка, «революционера», пользующегося в городе репутацией человека крайне ненадежного. Любому читателю опыт подсказывает, что дальнейшее развитие событий в обоих романах очевидно. Однако повествователь не говорит ни слова о чувствах Рейчел к Люку или Линды к Людовику. Знакомство с Люком становится поводом для разногласий между Рейчел и ее сестрой Доротеей, ярой последовательницей евангелистской церкви, проповедующей максимальную скромность, подавление порывов души, отказ от развлечений, замкнутый образ жизни. Рейчел добивается некоторой доли свободы, которого требует ее натура, прямого отношения к молодому человеку ее «бунт» не имеет. У Линды ситуация сложнее: «спасая душу» племянницы, тетка всеми возможными способами склоняет ее выйти замуж за господина Штейнмарка, который вызывает у девушки чувство, близкое к отвращению. Линда просто «вынуждена полюбить» Людовика Валькарма, т. к. он -ее единственный шанс на спасение от ненавистного брака. Однако, например, Рейчел отзывается о Люке достаточно сдержанно. «Я не позволю так отзываться о моих друзьях», - заявляет она сестре [7: 65]. И в этих ее словах нет никакого намека на любовь к молодому человеку. Напротив, они показывают читателю, что Рейчел еще не до конца разобралась в своих чувствах, если может называть Люка Роуэна «другом» и не более того.

Читатель остается в неведении относительно чувств Рейчел до того момента, когда Люк делает Рейчел предложение руки и сердца, которое она принимает и прямо говорит ему о своей любви. Линда Трес-сел, пытаясь объяснить тетке и жениху свое нежелание выходить замуж, тоже заговаривает о Людовике в последнюю очередь. Она принимает помощь молодого человека, бежит с ним из родного Нюрнберга, а затем делает выбор, совершенно противоположный выбору Рейчел: она отказывается от любви к Людовику, продолжая борьбу за свою свободу другими способами, никак с ним не связанными и под конец выбирает трагический, но самый «верный» - смерть. Автор таким образом поддерживает интерес читателя к романам и его героиням, при этом добиваясь еще большего правдоподобия. Герои как будто перестают быть «творением» автора, и создается иллюзия, что не все их чувства и мысли доступны ему, не все их поступки он в состоянии предугадать. А значит, они наделяются чертами живых, реальных людей, в существование которых читателю легко поверить.

Таким образом, мы рассмотрели, как в романах «Линда Трессел» и «Рейчел Рэй» автор, традиционно занимая позицию «всезнающего повествователя», убеждает читателя в важности физической и морально-нравственной свободы для каждого человека. Для того чтобы читатель осознал правдоподобие сюжета и героев, ему предлагается прежде всего проникнуть в их внутренний мир. Автор, приближая героя к себе, одновременно делает его максимально близким читателю, при этом он может и «отдалять» его от себя, создавая иллюзию «свободы» героя от автора: герой словно наделяется собственной волей, правом на выбор, внутренним миром, якобы скрытым от «всезнающего повествователя», что позволяет читателю еще больше поверить в «самостоятельного» героя, проникнуться собственным (якобы) отношением к нему и проблемам, которые поднимает автор с помощью этого образа.