Информационная война как реальность

Культуру конца XX – нач. XXI в. принято называть информационной, за широкое применение и использование средств массовой информации, развитие коммуникаций и передовых компьютерных технологий. С одной стороны, несказанно расширяются возможности человека для накопления и классификации знаний, производства информации и мгновенного ее распространения. С другой, увеличивается опасность манипулирования и зомбирования общественного сознания с использованием новых современных методик воздействия на массы.

Уже конец XIX в. характеризуется ростом значения масс в политической жизни общества. Этому способствовал ряд исторических обстоятельств: установление всеобщего избирательного права, возникновение профессиональных союзов, бирж труда, массовых политических партий. Все эти массовые движения чрезвычайно сильно влияли на ход политических событий.

Наряду с позитивными переменами это явление связано и с негативными последствиями. Растет число маргинальных слоев. Ортега-и-Гассет объясняет это тем, что вулканический выброс масс на арену истории совершился с такой скоростью, что они не имели времени приобщиться к ценностям традиционной культуры. Появляется «человек-масса», который чувствует себя как все и не переживает из-за этого. В массе разнородное утопает в однородном, личные способности человека не играют особого значения, и верх берет бессознательное. В мышлении массы преобладают стереотипы. Масса не обладает критическим мышлением, – проявляется явная тенденция не видеть разницы между реальным и ирреальным, принимать желаемое за действительное, жить в мире иллюзий.

С. Московичи отмечает, что мышление толпы это всегда мышление виденного и знаемого, вот почему мы начинаем грезить наяву, идеи проникают в сознание в виде схем и клише, предельно упрощаются, мысль о возможности быстрого решения проблем приносит облегчение.

Сэр Генри Джонстон еще в 1913 г. так описывал способ ведения иностранных дел: «В те времена связями страны с соседями и с отдаленными странами ведал исключительно глава государства – император – король или президент – действуя через посредство более или менее зависящего от него министра иностранных дел, который не являлся представителем масс, а состоял на службе у монарха. Все события готовились ими и обрушивались на головы покорного, доверчивого или глупого народа. Общественная пресса выступала с критикой, а чаще аплодировала им, но большей частью ей приходилось иметь дело со свершившимися фактами и тем и довольствоваться. Порой… какой-либо оставшийся не у дел… государственный деятель объезжал крупные провинциальные города, агитируя против проводимой иностранной политики…» [1, p. 1-2]. Что же изменилось за сотню с лишним лет? Да, народ стал строптивей, разборчивей и образованней, но и средства «одурманивания» его стали более изощренными и высокотехнологичными. Таким образом, по сути, за этот век в сфере борьбы с манипулированием массами и информационными конфликтами мы не достигли ровным счетом ничего, а, пожалуй, только приобрели.

На протяжении многих веков после свершения тех или иных политических событий, не всегда их участники и потомки отдают себе полный отчет в том, что произошло. Самым ярким и «свежим» тому примером являются 1990-е гг., принесшие большие изменения в жизнь стран Европы. Внутренние изменения в них в течение 1989-1991 гг., вылившиеся в крушение коммунистических режимов, распад многонациональных государств – Советского Союза, Югославии, Чехословакии и др. знаменовали собой начало новой эпохи не только в их историческом развитии, но и в развитии всего мира.

Эти и другие военные конфликты, террористические акты, националистические проявления, всплески общественного недовольства, выливающиеся в волны насилия, в последнее время заставляют по-новому взглянуть на проблему «насилия» и безопасности, принуждения и агрессии, стабильности и уязвимости в общественной жизни [2, с. 69].

Существует огромное множество методов, при помощи которых политические силы склоняют мировое сообщество в ту или иную сторону. Одна из наиболее распространенных в наше время передовых информационных технологий – это манипуляция информацией или так называемая информационная война. В этой войне совсем другие основные силы, другие цели, другое оружие. Ярким примером всей силы и мощи этого способа ведения войны явился военный конфликт в Югославии.

Еще перед началом военных действий и до начала агрессии НАТО придало огромное значение организации информационной войны, на что выделялись всевозможные средства в неограниченном количестве. НАТО была необходима мировая поддержка их позиции, а добиться этой поддержки возможно было лишь только при помощи грамотного информирования мировой общественности, донесения до его сознания той информации, которая выгодна альянсу. Можно с полной уверенностью сказать, что это лжеинформирование было сделано очень умело и эффективно. Конечной целью всех мероприятий по информационному воздействию была безоговорочная капитуляция СРЮ на условиях США и НАТО [3].

Ведение информационной войны организацией такого уровня как НАТО само по себе подразумевает грамотный и глубоко продуманный подход, но следует обратить внимание на то, что при всем при этом НАТО использовало в большинстве своем всем известные традиционные методы воздействия на сознание.

Одним из безотказных приемов воздействия на аудиторию стало использование так называемых объективных цифр и документальных данных. Так, один из аналитиков CNN заявил о будто бы имевшем место факте использования 700 албанских детей для создания банка крови, предназначенного для сербских солдат. Такая дезинформация, естественно, произвела сильное впечатление на общественное мнение Запада.

В постоянных репортажах по телевидению и в газетах шла информация с яркими фотографиями и видеозаписями, показывающими «агрессивных и безжалостных сербов» и «благородных миротворцев НАТО».

Подобные методы ведения так называемых военных действий уже давно не являются новинкой для современных враждующих государств. Информация влияет на ход всего военного конфликта, разлагая политическую ситуацию, как в конфликтующих странах, так и в мире. Информация это разностороннее средство ведения военных действий и защиты от них, выражения истины и полного ее искажения, формирования сознания и полной неадекватности восприятия действительности, которая при правильном ее применении тут же превращается в оружие.

Но, тем не менее, нам всем известны итоги, из которых можно сделать вывод о неравенстве информационных сил и возможностей сильной, но все же небольшой Югославии и союза НАТО.

Конечно, в данной войне был совершенно очевиден почерк США в ведении подобных конфликтов, почерк, который позже проявился и в ведении войны в Ираке, и в Юго-осетинском конфликте и в цветных революциях на Африканском континенте. Американцы, по их версии в СМИ, всегда либо герои и миротворцы, либо ни к чему не причастны. Стоит признать их талант в ведении подобных операций. Сотни людей по-прежнему твердо убеждены, что в милитаризированных тоталитарных странах (какими можно при желании представить фактически любое мировое государство) привнести правильный и гуманный демократический строй можно лишь посредством военных действий.

Почему США имеет такое огромное влияние на «мировые умы» и почему это влияние практически всегда приводит к негативным последствиям для населения планеты? Существует ряд, прежде всего исторически обусловленных причин: огромное экономическое преимущество соединенных штатов в начале 1940-х гг., конфликт США и СССР; третий мир, привлекающий к себе неблагосклонное внимание Америки, СССР и Западной Европы (как их политическая сила, так и крайняя слабость заключалась в оптимистической вере в то, что они одновременно смогут решить двойную задачу: достичь самоопределения и продвинуться по пути национального развития); 1980-е гг. – период глобального экономического застоя, сопротивления Соединенных Штатов надвигавшемуся упадку и разочарования в странах третьего мира избранной стратегией. Все эти факторы медленно подвели мировую общественность к тому, что в 1990-е гг. мы вышли из эпохи господства США и вступили в постгегемонистскую эру. Но нельзя говорить о том, что это стало полным и безоговорочным облегчением для большинства стран. Прошлые времена являлись временами надежд, и веры в будущее, конфликты имели место быть, но за их пеленой благодаря вере народа брезжил свет. Теперь же обозримое будущее чревато тревогами и сражениями, которые разразятся не от веры, а скорее от отчаяния. Используя старые образы западной цивилизации, можно сказать, что грядет время чистилища, исход из которого пока не ясен [4, с. 14].

Исходя из анализа вооруженных конфликтов последних десятилетий, можно выразить мнение, что истина состоит в том, что в решающие моменты мнение общества было катастрофически ошибочным. Народ налагал вето на суждения информированных и ответственных чиновников [5, с. 30-31] (и наоборот, они – чиновники формировали ошибочное мнение масс – прим. авт.).

Однако, как показывает анализ событий, явные мировые манипуляторы совершают немало ошибок. Развитие мнений всегда происходит медленнее, чем развитие событий. Поэтому цикл преобразования субъективного отношения к войне и миру обычно не поспевает за объективной цикличностью событий. Информировать, убеждать и воодушевлять многочисленные, разбросанные и непохожие друг на друга группы людей – дело долгое. Так что к тому времени как массы воспримут произошедшие события, случается уже что-то новое и правительство готовится отреагировать на это новое. Таким образом, мнение большинства людей относится к ситуации, которой уже не существует.

В современном мире создается впечатление, что война способна быть популярной лишь в том случае, если враг есть воплощение зла, а союзники – почти что совершенство. Именно из этого сочетания ненависти и неистового чувства собственной правоты возникает общественное мнение, не терпящее выверенных компромиссов [5, с. 33].

Но балканских уроков должно было хватить, чтобы сказать о «пороховых бочках» сегодняшних и будущих дней.

Во-первых, не должно быть иллюзий, что такие кризисы могут быть изжиты быстро – в одной-двух войнах, за один-два десятка лет, а продолжительность кризиса велика и непредсказуема.

Во-вторых, даже частичное исчерпание кризиса невозможно без смягчения нравов. Поэтому и длительность его измеряется поколениями. Альтернатива этому – утверждение в кризисных зонах тоталитарных режимов, которые, в лучшем случае, временно примораживают ситуацию, а в худшем – сами организуют внутренние и внешние войны.

В-третьих, если налицо будут и усталость от войн, и проблески терпимости, все равно не обойтись без чьего-либо имперского кураторства [6].

Не стоит забывать о том, что информация в зависимости от того, в чьих она руках, обладает не только разрушающей, но и созидающей силой. Но здесь надо понимать, что реформирование производится людьми, часто мнящими себя представителями и сделавшими своей специальностью говорить от имени других, и в этом случае реформа оказывается приспособлением власти, распределением власти, которое сопровождается усиливающимся подавлением. Или же это будет реформа, которую отстаивают и требуют те, кого она касается, так она перестает быть реформой и становится революционным действием, которое ставит под вопрос всю систему власти в целом [7, с. 69-70].

В последнее время Россия часто уступает в этой войне. Двигаясь так по инерции и дальше, мы можем прийти лишь к одному историческому финалу: наш общий дом, Россия будет разрушен, а мы, как народ, рассеяны и уничтожены.

Пока на российских экранах будет появляться продукция сомнительного качества, искажающая историю, пока на книжные прилавки выбрасывается литература, героизирующая нацистов, пока в высших государственных органах различных стран предпринимаются попытки изуродовать символы воинского прошлого – не надо удивляться тому, что среди молодых – низок патриотический дух.