Интерпретация классики на российской сцене (на примере постановки "Идиота" по Ф. М. Достоевскому в Большом драматическом театре имени М. Горького)

В настоящей статье мы обращаемся к важному вопросу, а именно: как российский драматический театр в период «оттепели» (1953—1964) мог реагировать на вызовы общества. В последнее время актуальной является задача выявления способности театра отражать на сцене перемены и потрясения страны. На примере Большого драматического театра имени М. Горького, когда его художественным руководителем стал режиссёр Георгий Александрович Товстоногов, мы попытались раскрыть историко-культурную миссию данного театра в условиях радикальных социально-политических перемен.

На наш взгляд, ярким примером этого является постановка Г. А. Товстоногова «Идиота» по роману Ф. М. Достоевского, которая впоследствии стала визитной карточкой этого выдающегося режиссёра.

В период «оттепели» советский драматический театр получил возможность обратиться к новым, доселе малоизученным и порой запрещённым книгам, основанным на христианских идеях, например, таких авторов, как Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой. Спектакли по их произведениям в период короткого десятилетия для советской сцены становились неким камертоном. В них отражались иные качества и ценности человека, другое мышление о мире, становление человеческого духа, образ прекрасного Бога- человека — это была практически другая культура.

Итак, период «оттепели» явился временем реабилитации и восстановления имён десятков тысяч людей, в том числе представителей интеллигенции. В 1955 году властями было принято решение реабилитировать имя Ф. М. Достоевского, широко отметив 75-летие со дня смерти великого русского писателя.

Заведующая литературной частью Большого драматического театра и ближайший литературный советник Георгия Товстоногова Дина Морисовна Шварц рассказывала в своих дневниковых записях о том, что они с Товстоноговым часто говорили о романе Фёдора Достоевского «Идиот». Георгий Александрович сразу после войны очень хотел поставить Достоевского, и Дина Морисовна также мечтала об этом спектакле. Однако в те годы в Советском государстве даже читать классика русской литературы было небезопасно. Кроме того, Первый съезд советских писателей, прошедший в Москве с 17 августа по 1 сентября 1934 года, вывел Достоевского из круга русской литературы на целых тридцать лет. Выступивший на том съезде Максим Горький назвал Ф. М. Достоевского «средневековым инквизитором». Произведения Фёдора Михайловича потеряли популярность и даже начали вызывать отрицательные отзывы: в положительном, добром, слегка чудаковатом князе

Мышкине видели проповеди христианских идей, «Бесы» казались антиреволюцион-ной книгой. Поэтому после 1955 года, когда стало возможно ставить спектакли по произведениям одного из лучших романистов мирового масштаба, Георгий Александрович, естественно с поддержкой Д. М. Шварц, поставил спектакль «Униженные и оскорблённые» (1956). Тогда этот спектакль показался Товстоногову не очень-то убедительным, здесь режиссёр не в полной мере смог раскрыть главную мысль произведения и глубину идей Достоевского.

Вскоре, в 1957 году, уже в БДТ имени Горького Г. Товстоногов с Д. Шварц вместе начали писать инсценировку по роману «Идиот». Постановка того произведения была связана с мучительным процессом работы. Во-первых, долгие поиски актёра, который сыграл бы князя Мышкина; во-вторых, неверные и очень тяжёлые для всей труппы репетиции с актёром, уже назначенным на роль Мышкина; в-третьих, нахождение ответа на сложнейший вопрос — чем этот спектакль может взволновать зрителя и представиться актуальным сегодня.

Товстоногов в своей книге «Зеркало сцены» пишет о поисках «Идиота»: «Нас не интересовала проблема власти денег в 60-х годах прошлого столетия, нас интересовало другое: Достоевский через образ Мышкина апеллирует к самым сокровенным тайникам человеческой души. От общения с кристально чистым и неизмеримо добрым человеком — люди сами становятся чище и добрее. Доброта Мышкина побеждает многие низменные чувства окружающих его людей, утверждает в душах наших современников высокую истину: “Человек человеку — друг, товарищ и брат”» [9, с. 119].

Хочется отметить, что Товстоногов очень долго искал то, что его волновало, он мог днями репетировать одну сцену из спектакля, порой даже сознательно забывал продолжение авторского произведения и на основе данного материала начинал искать то действие, которое его интересовало.

Итак, возвращаясь к проблемам постановки «Идиота», стоит отметить, что, несмотря на включение в репертуар данного произведения, Товстоногов заявил, что сам он этот спектакль ставить не будет. В качестве постановщика он пригласил режиссёра из Таллина В. Я. Ланге — это был его соученик по ГИТИСу, у которого была своя инсценировка произведения. На роль князя Мышкина назначили талантливого и ценившегося самим Товстоноговым актёра Пантелеймона Александровича Крымова, приглашённого из театра Ленинского комсомола. Однако артист был наследственно пьющим человеком, и по этой причине не явился на первую же репетицию. Так актёр был уволен из театра, работа над спектаклем прекратилась, а Ланге пришлось уехать.

Театр остался без главного героя спектакля, однако от чувства чего-то незавершённого никто с этим мириться не захотел.

Наконец, Товстоногов сам решил поставить этот спектакль. Естественно, на роль князя стали пробоваться очень многие, но Товстоногов, ни в ком не видя Мышкина, не назначал актёра на эту роль. Также была проблема с инсценировкой, которую долго искали, перебирая все имеющиеся, однако ни одна не устраивала.

В результате Георгий Александрович вместе с Диной Морисовной Шварц решились сделать свою инсценировку, которая явилась первой их совместной инсценировкой. Д. Шварц рассказывала: «Это была наша первая инсценировка, но было очевидно, что в самом романе заключено столько драматургии, что нам и работать немного, надо найти только ход. И он, по нашему мнению, был найден. Это был путь князя Мышкина на свою Голгофу, и значение роли Мышкина было для нас всё определяющим» [10]. Инсценировка в скором времени была написана, но оставалась проблема с главным героем — князем Мышкиным. Товстоногов искал актёра, который способен был явить Христа на советской сцене, сыграв прекрасного человека в то время, когда в стране под запретом были проповеди христианских идей, не печаталась Библия.

В поисках Льва Николаевича Мышкина помог счастливый случай. Артисты театра Е. Лебедев и В. Стржельчик, которые одновременно с работой в театре снимались на студии «Ленфильм», пришли к Товстоногову и рассказали, что на студии видели молодого парня, который мог бы подойти для роли Мышкина. Это был Иннокентий Смоктуновский, на тот момент снявшийся в фильме «В окопах Сталинграда» (фильм «Солдаты» 1956 года) в роли лейтенанта Фарбера. После просмотра фильма у Георгия Александровича сложилось ощущение, что он где-то уже видел этого актёра, однако не мог понять, где именно. Тогда Иннокентий Михайлович Смоктуновский являлся актёром вспомогательного состава Московского театра им. Ленинского комсомола, но Товстоногов никогда раньше с ним не встречался.

Судьба этого актёра складывалась очень непросто: он был на войне, попал в плен к немцам, но смог бежать из концлагеря, чудом остался в живых (Смоктуновский был достаточно религиозным человеком); демобилизовался после войны, потом уехал в Красноярск, где играл в военных советских пьесах в Театральной драматической студии имени А. С. Пушкина. Далее играл в течение многих лет в провинциальных театрах разных городов. В итоге, перебрался в Москву, где оказался ненужным московским театрам по своему типажу.

Однажды на репетиции другой постановки Георгий Александрович, как рассказывали очевидцы, вскрикнул: «Глаза, у него его глаза!»1. Тогда, в середине 1950-х годов, Товстоногов единственный смог увидеть талант и актёрские способности Смоктуновского. Он познакомился с молодым актёром и пригласил его в театр для очень важного и срочного разговора. На следующий день Смок- туновский пришёл в театр к главному режиссёру, но, узнав причину, по которой его пригласили в этот театр, сильно разволновался. Сначала Смоктуновский отказывался брать на себя такую ответственность — играть князя Мышкина, говоря, что у него нет опыта, чтобы суметь прожить на сцене нечто подобное. Тем не менее Товстоногову удалось его переубедить. Он взял Смоктуновского к себе в театр, оформив в тот же день всё необходимое.

Можно с достаточной определённостью сказать, что Смоктуновского сама судьба свела с Товстоноговым. Кроме того, удивительный дар Георгия Александровича увидеть в человеке глубину его души, скрытый талант, поверить в невероятные возможности актёра не подвёл его и на сей раз. Первое, что режиссёр при встрече спросил у Смоктуновского, это про глаза актёра, всегда ли они у него такие…

Вскоре Товстоногову нужно было уехать, и он для репетиций со Смоктуновским взял помощника — режиссёра и педагога Большого драматического театра Розу Абрамовну Сироту. Она была хорошим педагогом и всегда оказывала большую помощь Товстоногову в работе с актёрами.

Роза Абрамовна взялась работать со Смоктуновским. Однако работа оказалась очень тяжкой, поскольку у актёра ничего не получалось. В течение длительного периода Р. А. Сирота работала с Иннокентием Михайловичем, но к приезду Товстоногова она попросила главного режиссёра дать ей другого актёра или снять с работы над этой постановкой. И в труппе были недовольны актёром, который должен был сыграть Мышкина. Всё сводилось к одному — снять Смоктуновского с роли и назначить другого актёра. Тем не менее Георгий Александрович не терял веру в Смоктуновского и решил сам провести ещё одну репетицию. Эта репетиция стала кульминационной в судьбе Смоктуновского-Мышкина и в воплощении этого шедевра. Товстоногов в течение четырёхчасовой репетиции рабо- тал только над одним эпизодом, где князь первый раз появляется в доме Епанчиных и видит портрет Настасьи Филипповны. На сцене было два стула, на одном из них сидел Смоктуновский, а на другой стул Товстоногов поставил портрет актрисы Н. А. Ольхиной, которая играла Настасью Филипповну. Режиссёр попросил артиста внимательно посмотреть на Настасью Филипповну и, не отрываясь от неё, внимательно вглядываясь на портрет, увидеть её судьбу. Причём для данного этюда Товстоногов разрешил произносить лишь одну фразу, где князь говорит о глазах Настасьи Филипповны: «Лицо весёлое, а она ведь ужасно страдала, а? Об этом говорят две точки под глазами в начале щёк» [4, с. 6]. Товстоногов добивался от Смоктуновского внутреннего плача, чтобы артист в глубине души смог предвидеть и пропустить через себя трагический финал. Как рассказывает в своих записях Дина Морисовна Шварц: «На практике был применён метод действенного анализа, очень подробно и конкретно» [10].

Наконец, на четвёртом часу репетиции, Смоктуновскому удалось убедить Товстоногова, что именно он должен играть Мышкина. Актёр, откинувшись, как писала Д. М. Шварц, на спинку стула, вдруг овладел пластикой князя Мышкина, а глаза его покраснели от слез [10]. Потом всё решало время и репетиции. Несомненно, в достижении этого гениального спектакля, необыкновенного образа Мышкина вклад режиссёра Товстоногова неоценим, так же как и кропотливый труд Р. А. Сироты в работе с Иннокентием Смоктуновским. Тем не менее феномен актёра Смоктуновского создавал тот спектакль, о котором мечтал Г. А. Товстоногов. Мастер не ошибся в глазах артиста, которые показывали всю сущность этого чистого, прекрасного Бога-человека, так нужного в те годы для советского общества. Позже, в своих актёрских дневниках И. Смоктуновский напишет: «Я понял, чего мне не хватает: полного, абсолютного, Божественного покоя, и на основе этого покоя могли рождаться огромные периметры эмоциональных захватов и выявления огромных человеческих начал»2. На протяжении всего спектакля Мышкин-Смоктуновский пронзительно всматривался в зрительный зал, создавая ощущение у людей, что это сам князь Мышкин вглядывается в их душу.

Итак, в канун Нового года, 31 декабря 1957 года, на сцене Большого драматического театра имени М. Горького вышел спектакль Г. А. Товстоногова по инсценировке романа Ф. М. Достоевского «Идиот».

Спектакль произвёл необыкновенное впечатление на зрителя, став легендой на отечественной сцене. Также спектакль имел большой успех за границей, безоговорочно завоевав признание в Англии. Прекрасный во всех отношениях, искренний и невинный князь Мышкин в «Идиоте» Товстоногова открывал советской сцене новую эпоху. Более того, критики описывали этот шедевр как «паломничество», «чудо», что не очень-то принято в театральной лексике. «Не случайно, что о Мышкине-Смоктуновском будут писать, используя библейскую символику, сравнивать его с весной света, той ранней весной, что начинается в воздухе и предшествует весне воды, зверей и леса, весне человека» [8, с. 27], — пишет известный советский и российский театральный критик, историк театра Анатолий Миронович Смелянский. В результате на сцене Большого драматического театра под руководством Г. А. Товстоногова рождился великий артист ХХ столетия Иннокентий Михайлович Смоктуновский.

Этот спектакль, поставленный Товстоноговым в 1957 году, стал исходным событием, той главной линией в искусстве великого мастера, которую режиссёр будет вести на протяжении трёх десятилетий своей работы в БДТ имени М. Горького. Как рассказывал сам Иннокентий Смоктуновский в фильме В. Токаревой «Иннокентий Смоктуновский» (Москва, Мастер-фильм, 2000):

«В зрительном зале, даже на премьере, было только ползала народа. Это было в последний раз, когда в этом театре, у этого главного режиссёра Г. А. Товстоногова был неполный зал. На следующий — второй спектакль, невозможно было достать никаких билетов! Зал неистовствовал…».

В заключение хочется добавить, что спектакль Товстоногова «Идиот» и роль Мышкина в исполнении Смоктуновского имели воздействие не только на их судьбы, но и оказали огромное влияние на всю страну.