Интерпретация некоторых сакральных топонимов Саяно-Алтая в свете этногонических тюрко-монгольских мифов

Основными и общими для прото-тюрко-монголов являются этногонические мифы: миф об Эргунэ-Хун//Эргенеконе, легенда о потопе и предание о лебеде– прародителе. Данные мифы нашли свое отражение в географических названиях: в гидронимах и топонимах Саяно-Алтайской горной системы.

В статье на основе методов: герменевтической интерпретации, метода прочтения текста «геокультурного пространства» [19],   сравнительно лингвистического анализа, сравнительно-исторического анализа предлагается рассмотрение некоторых географических номинаций: топонимов и гидронимов, микротопонимов и микрогидронимов, эндемиков (аборигенных географических названий) в предполагаемых центрах этногенеза тюрко-монголов. Эти центры трактуются как «геокультурное пространство», в котором топонимы–знаки — не столько носители географической информации, сколько носители смысла и воплощение значений тэнгри-камского архаического знания.

В процессе исследования делается попытка показать древность и общность тюрко-монгольских этносов, единство их исторического развития и целостность мировоззренческих представлений, обусловленных общим этногенезом в рамках единой сакральной территории Саяно–Алтая.

Источниковую базу настоящего исследования составляют с одной стороны, топографические источники: топонимические словари, картографические карты, с другой — философско-религиоведческие источники: сакральные предания и мифы тюрко-монголов собранные этнографами, мифологические словари, а также информация полученная автором в результате опроса местных коренных жителей проживающих в бассейне реки Ку//Лебедь в северной части Горного Алтая.

Географ Л. С. Берг говорил о том, что топонимы, как «народные термины» являясь «результатом многовековых наблюдений постоянного местного населения и продуктом творчества такого гениального коллектива, каким является народ» заслуживают внимательного отношения, как филологов, так и географов. Но не только их, но также историков, этнографов и религиоведов. Потому как, именно исследование «народных терминов» дает «немало указаний на ход колонизаций, перемещения народных масс и взаимные влияния соседних народностей» [19].

Микротопонимия и микрогидронимия складывается естественным путем, организуя пространство этноса [36]. При этом микротопонимы отражают его историю, его мировоззрение, его мифологию, относящуюся к доисторическим эпохам, его тотемные образы, являющиеся одновременно названиями этнических групп проживающих в районе формирования географических номинаций [24, с. 350]. Географические названия появляются вследствие осмысленного процесса номинации, исходя из каких-либо признаков отражающих исторические реалии. Они выступают важными показателями исторического прошлого [27, с. 4]. Топонимические названия представляют собой «результат освоения человеком окружающего мира». Они несут «отображение мифологических представлений различных эпох … Окружающий мир человек вводит в контекст своей культуры и, давая наименования объектам географического ландшафта, не столько описывает его, сколько онтологизирует, осваивает. Поэтому топонимические названия должны сохранять следы как различных представлений о географическом пространстве, так и различных мифологических текстов, имеющих значение в процессах номинации» [23, с. 32–33]. Место этногенеза и дальнейшего проживания этнической группы представляет собой единый природно-культурный комплекс, который отражаясь в мифе, становится сакральной территорией.

Наиболее стабильными топонимическими образованиями, обладающими большой информационной емкостью являются гидронимы, которые даже через тысячелетия сохраняют свою основу. Именно гидронимы проливают свет на этногенез и этнические связи. Реки — это источник жизни, пути сообщения, торговли, новые контакты, обогащение новыми идеями. Отмечается взаимное влияние этнонима и гидронима: с одной стороны — это номинация этнических групп по гидронимам, с другой — воздействие этнонима на процесс формирования гидронима [27, с. 32–33, 43–44].

Что касается тюркско-монгольских элементов в топонимике, то они, имея устойчивый характер, как раз и оказали влияние на образование географических названий на обширных пространствах Евразии [26, с. 161].

В легенде об Эргунэ-Хун (Эргенекон) говорится о том, что предки тюрко-монголов вышли из этой местности, которая представляла собой согласно источника горную котловину, окруженную со всех сторон крутыми хребтами, расположенными в форме почти правильного круга. В котловине Эргунэ-Хун размножившимся тюрко-монголам стало тесно, и они вышли оттуда, расплавив богатой железной рудой крутой склон и, сделав проход сквозь горный хребет, расселились на просторах степи [2].

Анализ источников, проведенный профессором Н. В. Абаевым, показал, что описываемая местность полностью соответствует описанию Тоджинской котловины в Восточной Туве (древний Урянхай). А «протекающая через эту котловину река», как указывалось в источниках, является главным притоком Улуг-Хем (рус. — Енисей) [4].

В тесной связи с легендой об Эргунэ-Хун (Эргенекон) стоит сказание о первопредке тюрко-монголов — Ное (Нух, Нукуз) и всемирном потопе. Имя Ноя сопоставимо со второй частью названия тюрко-монгольской Прародины: Ной//Нукуз//Нэкус//Нэкун//Нэхун и Эрхуу-Нэхун//Эргунэ-Хун//Эргенекон. Плот Ноя (Ковчег//Кереп//Демир-сал) был обнаружен экспедицией профессора Н. В. Абаева совместно с Чооду Кара-Куске и Айбек Соскал в 2012 г. в Туве на горе Буура. Гору Буура огибают реки Эйлиг-Хем и Мунгаш-Хем, которые впадают в реку Улуг-Хем//Кем. Вся тувинская гидронимия окружающая гору Буура включает в себя это слово: Хем — Бий-Хем (Большой Енисей), Каа-Хем (Малый Енисей), Улуг-Хем (Верхний Енисей). Остановимся подробнее на анализе этих гидронимов.

Улуг-Хем (Верхний Енисей) — по-хакаск. «Кем», «Ким-суF» или «Хан Ким-суг», при этом «суг» — «река», а «Ким» — «большая» [10]; в китайских летописях «Гянь». Термин Хем в составе гидронимов Тувы означает: «река, речка». Данный термин встречается и на территории Горного Алтая. Э. М. Мурзаев относит Хем к эндемичным терминам Саяно-Алтая, причем территория Тувы предстает как эпицентр этого термина. Специалисты издавна считают тув. Хем//алт. Кем субстратным словом, поскольку в других тюркских языках оно не встречается и не имеет каких-либо словообразовательных или этимологических связей с тюркской лексикой. Древний характер слова документирован его фиксацией в древнетюркских надписях 8 в., где Кем — название Енисея в пределах Тувы, которая там называется Кегмен Йыш «Кегменская чернь» [29].

На наш взгляд, данный гидроним Хем//Кем//Ким связан с древнейшим этнонимом и исходным, изначальным библейским антропонимом, который теснейшим образом привязан к легенде о прародине тюрко-монголов Эргунэ-Хун//Эргенекон, мифе о потопе и Урянхаем.

Согласно библейскому повествованию первый сын Яфета//Яфса, внук Ноя — это Гомер//Кемер. Имя Кемер можно прочитать по-тюркски как: Кем//Хем + Ер («муж, воин»). В «Родословной тюрок» Абулгази Бахадур-хана Гомер/Кемер назван Камари [41], поэтому справедливо и замена Кем на Кам. Тогда имя внука Ноя можно прочитать как — Кам-Ер. Замену Кем на Кам производит Г. Н. Потанин в комментариях к своим «Очеркам...». Кыргызское (Казанское) название радуги у Г. Н. Потанина — «Кемпырнынг-кусагы» (Кемтркосак). К члену Кемпыр близка форма Камбар, Камбар-бий — личное имя кыргызов. И он сравнивает Кемпырь с именем громовника, т.е. Тэнгри [30]. Здесь стоит отметить, что именно радуга как завет с Небом/Тэнгри впервые явилась Ною: «Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением (вечного) завета между Мною и между землею» (Быт. 9:13-16). Итак, корневая основа Кем связана с внуком Ноя — Кемером и с заветом Тэнгри — радугой, Кемпірқосақ. Исходный антропоним: Кемер. По мнению шведского доктора философии, археолога, лингвиста, историка, руноло-га Й. Геранссона (Johan Göransson, 1712–1769) именно внук Ноя Гомер/Кемер создал руническую письменность и принес ее в Европу [18].

Иосиф Флавий сообщает, что потомки Кемера (Гомара) — гомарейцы, в ассирийских документах — гимирру, т. е. — киммерийцы. Исходя из библейской географии, яфетидам отводится весь север известной древней карты Земли, а потомкам Кемера самая северная часть Земли [38]. Древнейший этноним: киммерийцы. Киммерийцы — прото-тюро-монголы. Об этом говорят историки. Например, историк, филолог, профессор К. Т. Лайпанов и археолог, этнограф, канд. ист. наук И. М. Мизиев в своих работах пишут о тюркоязычности киммерийцев: «Опираясь на труды ученых XIX и XX вв., мы с И. М. Мизиевым писали о том, что названия киммерийцев (киммеров) … — тюркские, и они сами были древними тюрками… наследниками древнейших тюрок курганной культуры. Как пишут А. Д. Грач, И. М. Мизиев и другие известные ученые, их этническим паспортом являлись: уклад ведения кочевого хозяйства, юрты, повозки, погребение умерших в срубах и деревянных саркофагах-колодах под курганами в сопровождении коней, войлочные подстилки на дне могилы; все древние авторы называли их ко-неедами, пьющими кумыс и т.д.» [20]. Или, например, историк, сотрудник Института археологии и этнографии НАН Азербаджана Заур Гасанов в одной из своих статей исследуя археологические памятники киммерийцев, проводит аналогии между «киммерийским шаманизмом» и «шаманистической» культурой тюрко-монгольских народов Сибири, и находит много общего [43].

Если Ковчег и Ной находились на горе Бууре, то вполне логично, что и внук Ноя Кемер жил рядом с этой горой, отсюда и древность, и эндемичность гидронима Кем, а также то, что эпицентр распространения термина Кем, как и этноса — киммерийцев (как прото-тюрко-монголов) — территория Тувы. Интересна возможная первоначальная связь тюркских слов «Kemä, Kemi, Кеми» («лодка» — древнетюрк.); «Көмір» («уголь» — қазақск.); «Күме» («свод печки» — чувашск.); «Кемеге, Кимеге, Кäмäгä, Кäбäгä» («яма для раскладывания огня наподобие печки» – кыргыз., алт., телеут., лебединск., хакаск., шорск.); «Gemi» («кусок льда плывущий по воде на котором можно плыть» — турецк.); «Кимə жибəр» («костер на льдине во время ледохода» — татар.). В Хакасии имеется каменный обелиск, культовая коновязь для лошадей горных духов — «Киме-Тас» — «каменная лодка». Все эти слова могут быть связаны с мифом о потопе, с периодом оледенения, с ковчегом Ноя и послепотопном расселении человечества в мифической котловине Эргунэ-Хун//Эргенекон на территории Урянхая, и выход из котловины с помощью расплавления склона горного хребта. Слова «Күме» («свод печки» — чувашск.); «Кемеге, Кимеге, Кäмäгä, Кäбäгä» («яма для раскладывания огня наподобие печки» — кыргыз., алт., телеут., лебединск., хакаск., шорск.) могут быть связаны с древнейшими процессами вулканической деятельности на территории Восточных Саян, в том числе и с вулканическим процессом формирования реки Каа-Хем (Малый Енисей) [35]. С легендарной страной тюр-ко-монголов Эргунэ-Хун//Эргенекон, как котловиной, чашей, окруженной «со всех сторон крутыми хребтами, расположенными в форме почти правильного круга (т.е. подобно огромному перевернутому колоколу)» [2] связано и турецкое слово Kemer, что значит «пояс, арка, свод». Также древнетюркское слово Kemal — «совершенный» — относится к Ною, как праведнику и непорочному (Быт. 6:9).

Во время кыргызского периода Туву называли Кем-Кемджиут, т.е. страной Кем и Хемчика. Даже столетия спустя после гибели Уйгурского каганата известный персидский историк Рашид-ад-Дин писал: «Кыргыз и Кем-Кемджиут — две области, смежные друг с другом; обе составляют одно владение... В этих областях много городов и селений, и кочевники многочисленны» [11].

Название же реки Улуг-Хем связано не только с гидронимом «Железная Вода» (что напрямую относится к «Демир-сал» — «Железному плоту» Ноя и горе Бууре), но и к Дракону. В древнетюркском языке первичное значение слова uluğ (ang) «большой, огромный; страшный» (зверь, животное) — «ящер; крокодил; дракон». Генетическую связь тюркск. uluğ ~ uluw и китайск. long «дракон» (ср. монгольск. luw, калмыкск. lun) можно видеть не только в аспекте семантики, но и с учетом фонетических чередований, характерных для многих тюркских языков. На примере қазақского языка видно, как фонетические варианты одного и того же тюркского слова на основе его первоначальной полисемии со временем превращаются в отдельные лексемы, сохраняя за собой одно из ряда близких значений, выражаемых исходным словом: ulug > uliq «великий; правитель; чиновник» ~ ulı «великий, большой» ~ uluw «крокодил (большой водный хищник); улитка» / монгольск. luw «змей, дракон» (казак. — uluw jili — «год дракона»); произошло аналогичное сокращение начальной гласной в следующих словах: uluw > luw [Илиуф Хаджи-Мурат Шаяхмет-улы].

На алтайск. языке одно слово «Улу» означает — «великий», «важный», «дракон», «вой волка». «Улучы» значит — «воющий волк». «Улу адай» — это «предок». «Улус» — «народ», а «Улуш» — также «завывание (волка)». «Улу дьыл» — «год дракона».

Таким образом, гидроним Улуг-Хем можно толковать или как «Река Дракона», или как «Народ Дракона», где часть «Улуг//Улу» — «дракон» обозначает тотем, а часть «Хем//Кем» указывает на этноним.

Если плот Ноя находился на горе Буура, то вполне логично, что и внук Ноя Кемер жил рядом с этой горой, отсюда и древность, и эндемичность тувинского гидронима Хем//Кем, а также то, что эпицентр распространения термина Кем, как и этноса — киммерийцев (прото-тюрко-монголов), как «Улуг-Хем//Народ Дракона» — территория Тоджинской котловины. Данный гидроним связан с древнейшим этнонимом и исходным, изначальным библейским антропонимом, который теснейшим образом привязан к легенде о прародине тюрко-монголов Эр-гунэ-Хун//Эргенеконе и Урянхаем. Корневая основа Кем связана с мифом о потопе и внуком Ноя - Кемером, а также с заветом Тэнгри — кемпiркосак (радугой).

С гидронимом Улуг-Хем связана и этногоническая легенда о лебеде-прародителе. Генеалогические предания о лебеде-прародителе имеются у бурят. Это сказания о происхождении восточных хори-бурят, западных — аларских и тункинских хонгодоров, а также хангин, шарайд, гушад и шошоолог от девы - лебедя «Хун шубуун». Помимо указанных бурятских родов, особое почитание лебедей отпечено у ряда других, преимущественно тюркоязычных народов. Например, лебедь был тотемом у якутов-намцев — значительной этнической группы Центральной Якутии, у родов уоргалар, оспех и якутов Эльгетского наслега бывшего Верхоянского округа, а также у тувинцев Центральной Тувы, у которых имеется род куулар. Лебедь почитался у некоторых хакасских родов — качинцев, бельтиров, сагайцев и кызыльцев, а также у тувинцев-тоджинцев и тофаларов. Из современных монголоязычных народов тотемный культ лебедя отмечен у ойра-тов и дэрбэтов Западной Монголии.

По мнению Д. С. Дугарова культ лебедя возник и локализуется в Центральной Азии и Южной Сибири и относится ко времени палеолита. По подсчетам А. П. Окладникова, среди наскальных изображений Центральной Азии, Южной Сибири и Забайкалья лебедь занимает первое место. То же в знаменитых «олен-ных камнях» Забайкалья и Северной Монголии. На петроглифах северозападного скалистого берега оз. Байкал, в бухте Саган-Заба находятся изображения рожающей женщины, держащейся за лебедя. Композиция представляет собой контурное изображение, на которой роженица представлена в характерной сидячей позе анфас, с широко раздвинутыми в стороны ногами и руками, причем ее левая рука соединена с грудью птицы [13; 34].

По одной из двух легенд о происхождении тюрок их далекий предок происходил из «владетельного Дома Со, обитавшего от хуннов на север». «Старейшина аймака назывался Апанбу. Их было 70 братьев. Первый назывался Ичжини-нишиду и родился от волчицы. Апанбу с прочими братьями был от природы глуп, почему весь Дом его был уничтожен. Нишиду имел сверхъестественные способности. Он мог вызывать ветер и дождь. Он имел двух жен, одна из которых была дочерью духа лета, другая — дочерью духа зимы. От первой жены у Ичжини-нишиду родилось четыре сына. Первый из них превратился в Ивиса — лебедя, второй, под именем Цигу-Кыргыз, царствовал между реками Афу — Абакан и Гянь — Енисей. Третий царствовал на реке Чуси, четвертый, старший сын по имени Надулу-шад, жил в горах Басычусиши. Его сородичи, потомки Апанбу, жили в этих горах, где были очень холодные росы. Надулу-шад «произвел теплоту», чем спас всех остальных сородичей, которые избрали его старейшиной и приняли название тюрк. Он имел десять жен. Его сын от младшей жены, Ашина, хотя был малолетним, смог опередить всех своих братьев и выше всех прыгнул на большое дерево. Поэтому братья признали его старейшиной под именем Асянь-шад» [39, с. 16–17].

• Н.    А. Аристов связал упомянутую в легенде реку Гянь (Кянь) с рекой Улуг-Хем, «т. е. сохраняющееся с древнейших времен туземное название реки Енисея». Обратимся к понятию «владение Со» из которого по легенде произошли тюрки. Н. А. Аристов пишет [7], что у кумандинцев («мен куудан буткен кижи», в переводе на русский язык означает: «Я происхожу из лебедя») имеется сеок Со на р. Бия недалеко от впадения в нее р. Ку//Лебедь. Род Со — остаток доисторического племени Со из которого вышло племя Ку//Лебедь. «Со — весьма древний этноним». Н. А. Аристов сопоставил «государство Со» из летописи «Чжоу шу» с этнонимом Со у кумандинцев. Тем самым «Со» локализуется им с бассейном реки Ку//Лебедь.

В письменных русских источниках на протяжении 17 в. кумандинский сеок Со выступает под названием Солунская волость. Сам сеок Со кумандинцы называют Солу. Названия первоначальных родов привязано к топонимике и гидронимике местности. Например, гора Солу, что выше р. Ку//Лебедь. В 50 км от горы Солу течет речка Солу, которая является притоком р. Ку//Лебедь. По данным и Л. П. Потапова гору Солу, близ Турочака, считали своей охотничьей территорией верхние кумандинцы (рода: со и кубанды) и тубалары (сеока кузен). Для данных родов гора была священной, родовой [40].

На древнетюркском языке этноним, гидроним и ороним «Со-Лу» можно прочитать, как: «So» — «замóк, кандалы, цепь» и «lū» — «дракон», «змея» (в древне-уйгурск. — «luu»). То есть «Дракон, закованный в цепи». Вспомним в этой связи и то, что по летописи «Чжоу шу» — Ичжини-нишиду, не только родился от волчицы, но и был камом. Ада//Отец всех камов — Эрлик-хан. «Со-Лу» — «Дракон, закованный в цепи». Дракон — подземный Эрлик-хан, которого в тюрко-монгольских легендах богатыри заковывают в цепи. Можно предположить и следующее: если, Эрлик-хан — это Дракон, что соответственно равно Лу, тогда получается, что Со-Лу может читаться и наоборот, как Лу-Со.

В Монголии «Лусо» — драконы, хтонические духи–хозяева прежде всего водоемов, но также и гор, урочищ и других местностей. Они змееподобны и связаны с царством Эрлик-хана. В сказаниях калмыков громовержец Лун-хан, относимый в них к окружению властелина подземного царства Эрлик-хана, поднимается верхом на черной туче из озера, которое при грозе высыхает. У ойратов северо-западной Монголии (дербетов) Лун-ханом называется дух — хозяин местности вокруг Улан-гома. Встречается образ Лусо, как чудовища, олицетворяющее хаос, источающее яд, грозящее гибелью и разрушениями; обитает в недрах Земли или мирового океана [28]. Помимо этого в древнегреческ. — «люкос», в латинск. — «лупус», в итальян. — «лупо», в румынск. — «луп», во франц. — «лу» — все эти слова с корневой основой «Лу» означают — «волк», который является тотемным животным всех тюрко-монголов. Итак, тюркский этноним ку-мандинского сеока «Солу» имеет прочтение, как: «Дракон (Эрлик-хан) закованный в цепи».

С точки зрения тюрко-монгольской мифологии термины, обозначающие дракона или змея, как хтонических существ, могли одновременно означать существ и небесного порядка, в чем проявляется их амбивалентность [1, с. 31–32]. Эрлик-хан//Дракон и был таким существом в космологии и теогонии кумандин-ских камов. Там он выступает товарищем и братом небесного бога Ульгеня. У урянхайцев два Кайракана: один небесный другой — медведь, т.е. Эрлик-хан («караджиме» — медведь по-урянхойски. По-алтайски «кара-джиме» — темные духи. Эрлик-хан у челканцев — «медвежья лапа») [21, с. 29–31]. У бурят Эрлик-хан также изначально был Небесным сыном бога и Белым Господином («Эрлэн сагаан ноен») [37].

Аналогичным амбивалентным мифологическим тотемным существом был и дракон–лебедь: с одной стороны, это небесный, солнечный символ, с другой, лебедь — хтоническая птица подземного бога Эрлик-хана. На страницах своего путевого дневника «Из Сибири» В. В. Радлов, проводивший научные экспедиции по Западной Сибири приводит слова сказителей из древних эпических произве- дений алтайского народа кузенов (кузены — это все лебединцы, как и кумандин-цы, и челканцы) и абаканских хакасов. Именно в этих текстах упоминаются подземные существа — «женщины-лебеди», которые живут в царстве Эрлика [32]. Сам Эрлик-хан неоднократно назван в мифах седым стариком с белой бородой, у которого в услужении две бледные женщины «ку-курьяк» (лебеди-женщины). По-хакасски словосочетание «женщина-лебедь» звучит как «Хуу хаты», что с архаических времен у этого народа означает: «ведьма подземного мира». У сибирских шаманов птица лебедь — это атрибут первого «черного шамана», который сотворил сам себя с помощью Дьявола. На севере Сибири лебедь символизирует погружение шамана в подводный Ад. Шапка алтайских шаманов украшалась перьями лебедя [42]. В хакасском языке слово «хуу» — «белый лебедь» имеет несколько значений, в том числе и «высохший, выцветший, сухой». Например, «хуу пас» — череп (букв. «высохшая голова»), «хуу чазы» — «сухая степь», «хуу сббк» — «скелет» (букв. «голые кости»). Души женщин-лебедей хранятся в подземном царстве в черном ящике. Эти женщины–лебеди ведут сражение с алтайскими богатырями. Они являются дочерьми семи подземных владык «эрликов» («ирликов»). Зятем подземных женщин-лебедей является один из подземных владык, некий — «Тйер-Кара». Как пишет В. Я. Бутанаев в книге «Бурханизм тюрков Саяно-Алтая» в героических сказаниях внешность «хуу ха-тов» предстает в следующем виде: обладающие бесовским обликом, с оловянными глазами, с острыми, как шило, медными носами и плоскими переносицами, похожими на сточенный брусок. У них были плешивые головы, с ушами размером с веялку, с пышными грудями, волокущимися по земле, и корявым лицом, похожим на кору тополя. Из-за своих медных лиц «хуу хаты» имеют дополнительные имена: «Чис Ханзар хуу хат» — Медная Костистая высохшая старуха, «Чис Сибелдей хуу хат» — Медная Тощая высохшая старуха, «Чис Хыйазын хуу хат» — Медная Злословящая высохшая старуха. Главной над всеми «хуу хатами» поставлена старшая дочь семи эрликов «Чик Чеекей хуу хат» — букв. Прожорливый Бес. Она живет на седьмом подземном «таме», в месте слияния семи морей, в семиугольной медной юрте вместе с семью эрликами. Она имеет отвратительную внешность, которую может изменять. Нос ее бронзовый, а зубы медные. Чик-чеекей имеет широкую талию, которую не охватить семью охапками. Она ходит в стальных башмаках и облезлой кожаной шубе. Чик-чеекей заплетает семь косичек из пестрых змей и украшает себя бриллиантовыми сережками [9].

То есть, здесь «владение Со», где проживают лебединцы получается вновь связано с богом подземного мира Драконом//Эрлик-ханом.

Исследование некоторых этногонических (и одновременно — погребальных) камских мифов лебединцев, например, челканцев//ку-кижи//ku-kisi показало, что данный народ пришел на р. Ку//Лебедь из местности Уйту-Таш в Минусинской котловине, что связывает их через р. Абакан с бассейном реки Улуг-Хем [31]. Несмотря на то, что этнографы В. В. Радлов и Л. П. Потапов говорили о том, что название ку-кижи//лебединцы получили от гидронима Ку//Лебедь, следует обратить внимание и на утверждение топонимиста Э. М. Мурзаева, которое было приведено в начале нашего исследования, о том, что именно тюркские этносы влияли на процесс номинации географических объектов. В нашем случае это значит, что, скорее всего именно этноним Ку//Лебедь повлиял на формирова- ние гидронима Ку//Лебедь. Указанный в тюркской этногонической легенде потомок Ичжини-нишиду превратившийся в Лебедя был связан с Улуг-Кем, а значит и вышел в более ранее время из Эргунэ-Хун//Эргенекона, Тоджинской котловины, принеся с собой драконьи и лебединые тотемные этнонимы и мифы, которые легли в основу местных гидронимов и топонимов Северного Алтая.

С одной стороны, язык челканцев, который по В. В. Радлову не отличается от языка кумандинцев [31], имеет большое сходство с древнетюркскими языками и особенно с теми, которые относятся к уйгуро-огузской группе [17, с. 7]. С другой стороны, у челканцев в социально-культурной сфере просматриваются и монгольские элементы: деление сеока на «кырк тунук», т. е. 40 «дымов» у челканцев и административная единица у западных монголов - «дючина»; старинная обувь челканцев, аналогичная обуви тувинцев и монголов; выплачиваемый за невесту калым у челканцев исчислялся в единицах «подо», что означает единицу счета домашнего скота, бытовавшую у монголов [31]. То есть, получается, что челканцы, а также кумандинцы и кузены признанные некоторыми исследователями [7; 31] аборигенами Северного Алтая, все-таки имеют своим происхождением, скорее всего легендарный Эргенекон, общую Прародину для тюрков и монголов.

При переходе тюрко-монголов из Прародины Эргунэ-Хун//Эргенекон находящейся в Тоджинской котловине в Алтай произошел перенос и мифов о потопе. В Тоджинской котловине находится гора Одуген-Тайга и там же закрепился миф о потопе, и плоте Ноя. Аналогичные мифы были зафиксированы также в связи с алтайской горой Адыган. Слова «Одуген» и «Адыган» — это оронимические двойники.

По поверьям алтайцев плот Ноя находится на горе Адыган, на склонах которой — шесть входов в Подземный Мир. «Алтайцы верят, что был потоп. Сал (плот), на котором спасся предок нынешнего человечества, и теперь цел; он стоит на горе Адыган (к югу от с. Улалы, на правом берегу р. Катуни). Кто взойдет на эту гору, тот уже не возвратится оттуда, умрет» [30].

Гора Адыган, Адакан, Ады-ган, Ада-каан. В комментариях к «Очеркам...» Г. Н. Потанин сравнивает это поверье с летописными сказаниями о горе, на которой находится рай, что является явным указанием на Прародину Эргунэ-Хун//Эргенекон. Адыган сопоставим и с татарским именем Большой Медведицы — Итыган (вероятно «громовник» — Г. Н. Потанин), а также с горой Отхан-тэнгри. Адыган перешел в монгольское Отхан. Он же говорит о возможном названии этой горы как Эдыган. На горе Эдыган слышится таинственный звук.

Этногонический миф у челканцев//лебединцев также сохранил повествования о потопе и плоте, на котором спаслись предки человечества [17, с. 4].

В гидронимах и топонимах бассейна реки Ку//Лебедь принесенных тюрко-монголами с драконьей реки Улуг-Хем из Эргунэ-Хун//Эргенекона было зашифровано и передано дальнейшим поколениям мировоззрение тэнгри-камства.

Уже со времен неолита символом тотемной птицы-прародителя был знак свастики [3; 5]. Именно в бассейне реки Ку//Лебедь в Северном Алтае в районе реки Садра (левый приток реки Ку/Лебедь) на скальном выступе горы Садра летом 2016 г. собирателями кедровых шишек — челканцами, из фамилии Пустога- чевых, из рода красные глаза (кости кызыл кос) был обнаружен мегалитический символ свастики.

Река Садра стекает с западной стороны хребта Аталык (входит в горную цепь Абаканского хребта), с восточной стороны стекают реки Ку//Лебедь, Беже, Албас. Притоки реки Садра: Каба, Яман-Садра, Кöк, Тюстей.

Название реки, горы и озера Садра (Сатра, Сатру, Сарту) по мнению профессора О. Т. Молчановой [25] происходит от тув. — «садыраар//садыра» — «трещать, шуметь»; хакас. — «сатра» — «греметь»; каракалпак. — «сатырла» — «громыхать». Следуя в русле данных рассуждений, возможно, данный топоним можно также отнести к древнетюркск. sajra, sajraš — «пение птиц».

Обращает на себя внимание корень гидронима Садра — Сад//Шад. Данную корневую основу слова можно отнести к древнетюркскому слову Šad//Шад — один из высших военно-административных титулов в Тюркском и Уйгурском каганатах. Титул Šad встречается на рунических стелах Тюньюкук (7-8 век, Тон:5,41) и Моюн-чур (8 век, МЧ:19). Титул Šad относился к «принцам крови» имевшим в своем управлении уделы. По степени важности Šad стоял на третьем месте после титулов: ябгу и хан. Šad — наместники больших территорий. Позже титул Šad присваивался предводителям тюркских племенных союзов. Персидский энциклопедист первой половины 10 в. Ибн Руста писал, что в Хазарском каганате реальная власть принадлежала шадам (иша — айша, анса — инса, аб-шад — ишад). В 10 в. в Хазарии титул шад заменяется титулом бек. Также нельзя обойти вниманием, в связи с вышеизложенным, тот факт, что высший религиозный предводитель, глава высшего религиозного присутствия в Бухаре в первой половине 12 – нач. 13 в. именовался как Садр-и-джахан («столп мира»). Титул Садр историки выводят от арабского Садр, на котором это слово означает «столп», что идентично тюркскому Šad//Шад, который соответствовал гуннскому титулу «токи» — «прямой». Садры ведали судом и духовными делами, собирали дань [8; 12; 16; 33].

Теперь кратко остановимся на гидронимах, впадающих в реку Садра притоков. Река Каба — qaba, qapa на древнетюркском значат — «высокий, поднятый». Каба — этноним, антропоним, топоним в местах проживания кыпчаков. Происходит из Алтая, встречается в Тянь-Шане. Река Яман-Садра — на древнетюркск. jaman — «плохой». Возможно, название связано с богом Ямой//Эрлик-ханом. Река Кöк — Кöк на древнетюркск. — «Небо». Река Тюстей возможно: Тюс — Тöс — «дух»; Тес — шорск. «заимка для ловли зверей»; Тус – «соленый». Тей – Тай — «гора» или аффикс «-тей».

Для понимания всей картины скрытых смыслов в топонимах и гидронимах бассейна реки Ку//Лебедь следует обратить внимание на название хребта Тобр – қазақск. «корень, основа»; хребта и гор — Аталык, что значит «заступающий место отца; отцовство, отцовское право» и на названии реки Албас, которое теснейшим образом связано с библейскими легендами о превращении падших ангелов в Камень и албастами - женскими демоническими персонажами в мифологии тюрко-монголов [21; 22].

Прочитав топонимы-знаки и гидронимы-знаки, запечатленные в «геокуль-турном пространстве» бассейна реки Ку//Лебедь мы видим, что пред нами стоит некое послание о нахождении в этом месте источника Красной (урочище Кызыл

Садра рядом с устьем р. Садра) Высшей Духовной и Светской Власти, Духовный Столп (гидроним Садра), с запада от которого символы Небесного Царства, Кок-Тэнгри (гидронимы: Кöк, Каба), а с востока символы подземного царства (гидронимы Яман-Садра, Албас). В центре же реки Садра находится символ лебедя-прародителя — тэнгрианская свастика, символ зарождения Человека. В этом послании зафиксировано тэнгри-камское архаическое знание о сакральной троичности Вселенной, вертикальной картине тюрко-монгольского мироздания, которое позже было записано рунами в эпитафии Кюль-Тегина (Большая надпись, 1): «Когда было сотворено вверху голубое небо внизу темная земля, между обоими были сотворены сыны человеческие». Верхний мир, Тэнгри-хан: uza — «вверху»; Средний мир, Человек: akin ага - «между обоими»; Нижний мир, Эрлик-хан: asra jаYlz j?r - «внизу темная//черная земля» [14].

Делая обзор и подводя итог нашему исследованию можно заключить следующее:

• 1.    Основными и общими для прото-тюрко-монголов являются этногониче-ские мифы: миф об Эргунэ-Хун//Эргенеконе, легенда о потопе и предание о лебеде-прародителе. Данные мифы нашли свое отражение в номинации географических объектов: гидронимах и топонимах Саяно-Алтайской горной системы.

• 2.    Объединяющим эти мифы стало эндемичное для Саяно-Алтая слово-знак-понятие — «Хем//Кем» вошедшее в состав первичного анропонима - Кемер, распространившееся впоследствии на этноним — киммерийцы (прото-тюрко-монголы), в дальнейшем на гидроним — Улуг-Хем, а также входящее в состав теонимов и религиозных понятий связанных с Тэнгри и тэнгри-камством (например, «Кем//Кам» и «кемтркосак»).

• 3.    Этимологический анализ гидронима «Улуг-Хем» показал, что оно может означать как «Река Дракона», так и «Народ Дракона». С гидронимом «Улуг-Хем» связана и этногоническая легенда о лебеде-прародителе. Анализ общего этного-нического мифа тюрок о «владетельном Доме Со» и лебединских камских погребальных мифов показал, что Прародиной лебединцев и источником номинации географических объектов бассейна реки Ку//Лебедь могли быть драконьи и лебединые тотемные этнонимы и мифы принесенные от берегов реки Улуг-Хем из Эргунэ-Хун//Эргенекона. При переходе тюрко-монголов из Эргунэ-Хун//Эргенекона находящегося в Тоджинской котловине на территорию Алтая произошел перенос некоторых оронимов (например, «Одуген» — «Адыган»), а также мифа о потопе и плоте Ноя.

• 4.    Путем прочтения топонимов и гидронимов, запечатленных в «геокуль-турном пространстве» Северного Алтая и установления их связи с сакральными объектами в районе бассейна реки Ку//Лебедь выявлено зашифрованное тэнгри-камское архаическое знание о сакральной троичности Вселенной: Верхний мир — Тэнгри-хан; Средний мир — Человек; Нижний мир — Эрлик-хан.

Таким образом, анализ древних, основных, общих для тюрко-монголов этно-гонических мифов: об Эргунэ-Хун//Эргенеконе, о потопе и о лебеде-прародителе; интерпретация топонимов, гидронимов, эндемиков, этнонимов Саяно-Алтая, а также прочтение текста «геокультурного пространства» бассейна реки Ку//Лебедь на Севере Алтая говорит о древности и общности тюркомонгольских этносов, единстве их исторического развития, целостности миро- воззренческих тэнгри-камских представлений в рамках единого сакрального центра Саяно-Алтайской горной системы.