Искусственное прерывание беременности как социальная практика: процесс становления в России

DOI:

Цитирование. Шелест М. В. Искусственное прерывание беременности как социальная практика: процесс становления в России // Logos et Praxis. – 2022. – Т. 21, № 1. – С. 78–86. – DOI:

С конца ХХ в. в социологии стала широко применяться категория «социальная практика», в основе которой лежит концепция социального действия отдельного индивида [Шугальский web], которая позволяет значительно расширить изучение социологического аспекта социальных явлений.

До настоящего времени для изучения феномена искусственного прерывания беременности (аборта), который остается одной из неразрешимых социальных проблем современного общества, категория «социальная практика» не применялась. В результате исследование его социологического аспекта в настоящее время продолжает ограничиваться:

– выявлением причин распространения абортов [Юсупова 2004], закономерностей в социально-экономических условиях жизни женщин, совершающих аборт [Конаков web; Рязанцев и др. 2019; Брынза, Сульдин, Иванова 2019];

– выяснением отношения общества к абортам [Антипова 2005; Сакевич, Фролова 2010; Быкова 2019];

– определением масштабов распространения феномена [Денисов, Сакевич 2019; Бан-тьева, Маношкина, Соколовская 2020], и его влияния на демографические процессы [Вишневский (ред.) 2006; Радзинский, Журавлева 2009].

Следует отметить, что появились работы, посвященные исследованию психологических причин прерывания беременности [Петрова 2006; Руновская 2013].

Изучение искусственного прерывания беременности с опорой на положения теорий социальных практик позволит определить какое воздействие на общество в целом оказывают сами действия по прерыванию беременности в своей совокупности, выявить факторы, влияющие на практику прерывания беременности, определить какую роль в ней занимают мужчины, причины, которые являются ведущими в принятии решения об аборте и другие. Расширение изучения социологического аспекта феномена искусственного прерывания беременности является необходимым, для проведения актуализации регулирования абортов в современной России, где количество абортов остается значительным.

Для определения возможности применения категории «социальная практика» при изучении феномена искусственного прерывания беременности необходимо идентифицировать последний с данной категорией: выделить этапы становления, выявить признаки, присущие «социальной практике», отличающие ее от других социальных категорий, определить структурные компоненты, что стало целью данной статьи.

Прослеживая процесс становления искусственного прерывания беременности как социальной практики, автор опирался на идеи социологов П. Бергера и Т. Лукмана об институционализации [Бергер, Лукман 1995]. На начальном уровне отдельный случай прерывания беременности приобретает значение социального действия, далее, если такое дей- ствие часто повторяется, оно проходит стадию опривычивания, начинается его бессознательное воспроизводство в массах, оно становится социальной практикой, институцией, которая оказывает влияние на весь социум. Для выделения компонентов практики были использованы положения социальных теорий [Бурдье 2001; Гидденс 2005], в основе которых лежит действие отдельного человека. Для определения признаков практики – устойчивость, воспроизводимость, массовость, нормативность, наличие смыслового основания – использовались результаты исследований российских авторов [Антонова 2009; Дьяков 2011].

Эмпирическую базу статьи составили статистические данные Федеральной службы государственной статистики; нормативно-правовые материалы за период с конца XIX в.; результаты российских социологических исследований по проблеме абортов.

Случаи искусственного прерывания беременности известны с древних времен. Разница с современным феноменом заключается в степени распространенности абортов. Первое упоминание об аборте можно встретить в древней клятве, условно приписываемой Гиппократу. В ней говорится об абортивном пессарии, который врач не даст женщине. Следует отметить, что каждый случай искусственного прерывания беременности основан на сознательном решении [Обысова 1974, 12]. Он включает в себя принятие решения об аборте и саму процедуру. Поэтому обязательными участниками искусственного прерывания беременности являются индивиды, к которым относятся как женщины, принимающие окончательное решение и проделывающие процедуру, так и мужчины, участвующие в принятии решения (активно или пассивно). При изучении социологического аспекта рассматриваемого феномена мужчины должны быть обязательным участниками исследований.

До рубежа ХХ в. случаи абортов были редким явлением. Во многом это было следствием того, что в обществе складывалось отрицательное отношение к практике абортов. К XVI в. почти во всех европейских странах производство аборта каралось смертной казнью [Кузнецов, Лисицын 1974, 12]. В России отношение к феномену сложилось во многом под влиянием Православной церкви. Каждый случай рассматривался в обществе как преступление.

По положению о наказаниях 1845 г. в России аборт стал приравниваться к умышленному детоубийству. Сами женщины избегали и не принимали такой процедуры, прежде всего потому, что считали ее страшным грехом [Пирожкова 1912]. К беременности относились как к зарождению новой жизни. Поэтому аборты были единичными случаями наравне с другими преступлениями. Существует масса свидетельств современников о том, что подавляющее большинство женщин Российской империи рубежа ХХ в. вообще не знали о возможности искусственного прерывания беременности [Миронов 2000, 181]. В стране до конца XIX в. главным демографическим регулятором выступала смертность, например, у женщин, родивших в 1880–1890-х гг., больше половины детей умерло в возрасте до 20 лет, поэтому вопрос контроля рождаемости населения мало интересовал [Вишневский (ред.) 2006, 31, 40]. Вместе с тем именно в конце XIX в. участились случаи искусственного прерывания беременности. Об этом свидетельствуют документы медицинских съездов рубежа ХХ в. (III и XII съезды Общества русских врачей в память Н.И. Пирогова, прошедшие в 1889 и в 1913 г. соответственно, IV съезд общества Российских акушеров и гинекологов в 1911 г.). По данным доцента В.Л. Якобсона, за период с 1893 по 1911 г. процент выкидышей увеличился в 10 раз и составил от родов 20 %, незаконное плодоизгнание зафиксировано в трех случаях из четырех [Якобсон 1912].

Началу распространения запретной практики способствовало, прежде всего, начавшееся переустройство самого российского общества и изменение отведенной в нем роли женщине: «Среди женщин началась бешеная погоня за заработком: искали уроков, поступали на службу на телеграф, наборщицами типографий, в переплетные мастерские, делались продавщицами в книжных и других магазинах, переводчицами, чтицами, акушерками, фельдшерицами, переписчицами, стенографистками. Отношение общества к трудящимся женщинам тоже быстро менялось»

[Водовозова 2014, 174–175]. Более того, в Россию начали проникать феминистские идеи, где материнство было названо причиной вторичного положения женщины в обществе [Юки-на web], приобретала популярность идея о контроле рождаемости. Статус эмбриона в научных кругах был поставлен под сомнение, о чем на съездах прозвучали радикальные мысли, такие как: «аборт является во многих случаях предохранительным клапаном от детоубийства» [Грин 1913, 86–87]. На фоне падения религиозности притупилось понятие об умышленном прерывании беременности как о грехе, последнее на протяжении веков являлось основным препятствием для совершения такого поступка. Вместе с распространением информации о возможности и методах проведения абортов в обществе установилось мнение о безопасности операции, что делало «новую процедуру» еще более привлекательной [Пирожкова 1912].

Основные причины абортов участники съезда определили в усложнившихся социальноэкономических условиях, семейных неурядицах, страхе перед родовой болью, многодетности, которые искали для оправдания поведения женщин с целью легализации абортов. Итогом Пироговского съезда 1913 г. по вопросу преднамеренных выкидышей стала резолюция о том, что искусственный аборт без медицинских показаний есть социальное зло, борьба с которым должна лежать в области государственных и социально-экономических реформ.

Первый этап формирования социальной практики искусственного прерывания беременности на этом завершился. Он заключался в росте количества абортов вследствие изменения личного отношения к такому действию у индивидов, под влиянием определенных изменений, начавшихся в это время в обществе. Однако большая часть населения этому без труда противостояла, опираясь на привитые с детства семейные ценности, религиозные идеалы, страх уголовного преследования, благодаря чему до 1917 г. абортивная практика в Российской империи распространялась очень слабо.

После событий 1917 г. произошла фактическая отмена уголовного наказания за искусственное прерывание беременности. Офи- циально производство абортов узаконили в 1920 г. постановлением Народных комиссариатов Здравоохранения и Юстиции [Постановление Народных… web], по которому женщина могла получить бесплатное производство аборта в больничных условиях. Власть избрала аборт как удобное средство, прежде всего для борьбы с Церковью (в рамках начавшейся антирелигиозной политики): женщины, совершавшие аборт, демонстрировали свое изменившееся отношение к понятию греха, к вере в целом. На первый план выступили личные интересы, а аборт стал восприниматься как удобный способ избавления от ненужной беременности. Кроме того, процедура помогла правительству высвободить рабочие женские руки, вовлечь женское население в процесс начавшейся индустриализации и затем коллективизации. Женщина была провозглашена труженицей, а не матерью, о чем ярко свидетельствуют выпускаемые плакаты того периода [Бабушкин web]. Необходимость противостоять воспроизводству «нового действия» у индивидов пропала, количество случаев искусственного прерывания беременности в стране стало быстро расти. Так, в среднем по 15 городам за период с 1924 по 1927 гг. оно возросло в три раза и достигло в г. Москве 86 случаев на сто родов, в г. Ленинграде – 88, в среднем по 13 городам – 63 официальных случая [Вишневский (ред.) 2006, 203].

Второй этап формирования социальной практики – опривычивание действия – проявился в частом повторении поступка и завершился очень быстро. Практику прерывания беременности, которую удалось превратить в глазах общества в способ реализации прав женщин, вошла в привычку. Этой привычкой «заразилась» большая часть общества, о чем свидетельствует статистика абортов того периода. Процедура, одобренная со стороны власти, стала восприниматься не только, как удобный, но и как нормальный (от слова «норма») способ решения «проблемы», в чем проявилась одна из характеристик, присущих категории «социальная практика».

В этот период наблюдается первая попытка изучения социального аспекта феномена искусственного прерывания беременности. С 1924 г. ввели обязательную для заполнения «карточку об аборте», с помощью которой правительство стремилось «изучить социально-бытовую обстановку, вызывающую аборты» [Генс 1929, 27–28], и выработать методы, которые позволили бы взять под контроль масштабы их распространения.

Третий, заключительный этап формирования искусственного прерывания беременности как социальной практики завершился на рубеже 1930-х гг., в этот период наблюдается уже бессознательное широкое воспроизводство поступка индивидами, а также начало влияния самой практики на их поведение. Если в 1924 г. на одно рождение в г. Москве было зафиксировано 0,3 аборта, то к 1934 г. этот показатель достиг 3 единиц; к этому же году на одну ленинградку 35-летнего возраста в среднем приходилось 6–8 абортов [Вишневский (ред.) 2006, 203]. В этот период также проявились остальные признаки, присущие категории «социальная практика»:

– устойчивость. Несмотря на постепенное введение властью некоторых ограничений на производство абортов (в 1926 г. было запрещено прерывать первую беременность женщин, а также тем, кто сделал такую операцию менее полугода назад), в 1930 г. операция стала платной (если заработок на одного члена семьи колебался от 80 до 100 руб., то за операцию платили 75 руб.), интерес к ним не снижался [Лебина 1999, 286]. Более того, после принятия постановления о запрете абортов в 1936 г. под страхом уголовного наказания, а также риска для здоровья и жизни женщин, аборты продолжали делать нелегально;

– воспроизводимость. Для сохранения минимального количества детей в семье часть женщин постоянно стала прибегать к данной практике, а мужчины поддерживать их в этом. Самое большее количество женщин, делающих аборт, в 1938 г. были те, кто имел одного ребенка: в городе – 37 %, на селе – 24,5 %. В 1958–1959 гг. в городе наблюдалась та же тенденция – 41,2 %, на селе – чаще стали совершать аборт женщины, имеющие двух детей 30,0 %, но вырос процент и тех женщин, которые имели одного ребенка до 26,9 % [Сад-вокасова 1969, 150].

– массовость. Воспроизводство абортов продолжалось по всей стране, несмотря на просветительскую работу о вреде абортов, расширении мер государства по социально- материальному стимулированию рождений, открытие множества дошкольных учреждений [Вишневский (ред.) 2006, 215]. К абортам прибегали женщины всех социальных слоев, уровней достатка, образования, семейного положения, с разным количеством детей, жилищными условиями и т. д.

– наличие смыслового основания. «Аборт стал в СССР средством избавления от нежелательной беременности, основным методом ограничения детей, ведущим способом планирования размеров семьи… в СССР сформировалась особая “абортная” культура» [Юсупова 2004, 28], аборт стал восприниматься обществом как обычный инструмент регулирования рождаемости.

Таким образом, искусственное прерывание беременности как социальная практика представляет собой совокупность действий (каждое включает принятие решения и процедуру), воспроизводимую индивидами, по преднамеренному прерыванию беременности, является фактором, оказывающим воздействие на весь социум. Она сформировалась за период с конца XIX в. до середины 1930-х гг., когда проявились все признаки, характерные для данной категории. После чего прослеживается развитие данной практики.

Опираясь на положения социальных теорий Бергера и Лукмана, Бурдье, Гидденса, в которых авторы сходятся во мнении, что акторы, с одной стороны создают общество, с другой сами же ограничены этим обществом, при изучении предпосылок распространения случаев аборта, а также этапов становления данной социальной практики удалось выделить основные компоненты практики абортов. К ним относятся: участники практики, действие практики, способ осуществления процедуры, вид аборта, причины принятия решения индивидом об аборте, факторы влияния на практику, объект влияния практики. Изучение содержания компонентов практики позволит не только проследить ее дальнейшее развитие, которое продолжается до настоящего времени, но и определить целевую аудиторию исследований по данной теме.

Например, в конце ХХ столетия появился медикаментозный способ аборта, а значит расширилось содержание компонентов «вид аборта», а также «участники практики». С на- чала 1990-х гг. в России к субъектам, оказывающим воздействие на искусственное прерывание беременности присоединились социальные организации, различные некоммерческие, общественные, религиозные организации, распространители абортивных препаратов, что отразилось на содержании компонента «факторы влияния на практику».

Изучение процесса становления искусственного прерывания беременности как социальной практики, позволило определить, что он включает в себя несколько этапов. Первый из которых сопровождался изменением личного отношения к аборту отдельных индивидов; второй – искажением в обществе в целом религиозных, нравственных, этических норм, традиций; третий этап – проявлением всех признаков, присущих категории социальной практики; четвертый – развитием рассматриваемой практики. Искусственное прерывание беременности как социальную практику характеризуют: устойчивость, воспроизводимость, массовость, наличие смыслового основания. Практика состоит из ряда компонентов, по изменению содержания которых можно проследить это развитие. Результаты исследования показали, что причины широкого распространения абортов в России выходят за рамки социально-экономических причин, которыми в основном до настоящего времени ограничиваются исследования, связанные с причинами абортов.

Таким образом, выделенные этапы становления, признаки позволяют идентифицировать феномен искусственного прерывания беременности как социальную практику. Это определяет возможность его исследования через данную категорию, что позволит актуализировать социальное регулирование распространения абортов в условиях институциональных изменений современного российского общества.