Искусство и "память культуры" (на материале "Музея изящных искусств" У.Х.Одена и полотна "Пейзаж с падением Икара" П.Брейгеля)

Проблема традиции и сохранения культуры в литературоведении двадцатого века является одной из важнейших. У.Х. Оден создал собственную концепцию функционирования культуры, в которой литература выполняет важнейшую роль «культурной памяти», то есть обеспечивает      обмен      «культурными архетипами» между представителями одного исторического поля и объективирует себя через памятники литературы (в частности, посредством мифологических архетипов и библейских историй) в последующих поколениях, способствуя сохранению культурной идентичности.

Интерес к мифам и легендам У.Х. Оден унаследовал от своего отца. Биографы поэта отмечают, что «до того, как Уистан научился читать, Доктор Оден, обладавший основательными знаниями классической литературы, развлекал его сказками о Троянской войне и мифологических персонажах: Торе, Локки, и остальных божествах исландских легенд» (Carpenter 1981: 7). Со временем, функции мифов и библейских историй, в понимании У.Х. Одена, стали сближаться. Так, в «Разговорах с Говардом Гриффином» поэт назовет грехопадение Адама и Евы из Бытия «мифом, который объясняет историю» (Griffin 1981: 1), в эссе «Животворцы и пожиратели» 1981 г. скажет, что «Падение Люцифера – миф о создании жизни». «Падение повторяется в истории каждого индивидуума, так что у каждого из нас есть двойная память об Эдеме, одна из личного опыта, и одна – социально-историческая. Два этих воспоминания не всегда идентичны» (Auden 1981: 27). Человек может изменить второй опыт, если осознает первый, «социальноисторический». Иными словами, через искусство каждый человек может усвоить историю грехопадения первых людей, соотнести ее с событиями собственной жизни и, находясь в сходной ситуации выбора, не допустить ошибки.

Мифологические ситуации, включаемые поэтом на уровне аллюзий в контекст современности, маркируют ситуацию выбора: это сюжет поиска святого Грааля (яркий пример – стихотворение «The Crossroads»

( Перекресток ) из цикла «The Quest» ( Поиск ), 1940), отрывок из которого и основную мысль использует в своем романе «Амстердам» Йен Макюэн; это история поиска золотого руна («Атланты», 1941); сорокадневный потоп, вкушение запретного плода – поэма «На пасху я гулял в городском саду…» и т.д.

Одним из самых известных произведений У.Х. Одена является «Музей изящных искусств» (Musée des Beaux Arts, 1938), в котором автор использует расширенный общекультурный контекст: в пространство произведения включен миф о падении Икара, его интерпретация древними авторами, библейские стихи о распятии Христа и картина художника 16 века (в словесной интерпретации самого поэта). Такая интертекстуальность и интермедиальность позволяет поэту кратко, но емко выразить свое отношение к функции поэта и моральной ответственности искусства.

Название произведения указывает на место экспозиции полотна Питера Брейгеля «Пейзаж с падением Икара» (1558) в Musées Royaux des Beaux-Arts (Бельгия, Брюссель). Произведение было написано вскоре после посещения поэтом музея в 1938 году. На картине изображены несколько человек, мирно выполняющих ежедневные дела, и корабль, уплывающий от места падения Икара в воду. Сам Икар практически скрыт под водой в нижней правой части картины. Создается впечатление, что его страдания никем не замечены, однако, учитывая неординарность события и относительную близость других персонажей картины к месту падения юноши, можно сделать вывод, что страдания человека игнорируются.

Рассмотрим тот же сюжет в его литературных истоках – произведениях Вергилия и Овидия. В шестой книге «Энеиды» Вергилия Эней прибывает в Италию к храму Аполлона, построенному Дедалом. На золотых воротах, украшающих вход в подземный мир, изображены события жизни царя Миноса, измена его жены Пасифаи с быком и рождение Минотавра. Но сцена гибели Икара остается незавершенной: «И тебе, Икар, уделил бы / Места немало Дедал, если б скорбь его не сковала: / Дважды гибель твою он пытался на золоте высечь, / Дважды руки отца опускались» (Публий Вергилий 1971: 221). Эней и его сподвижники задерживаются у ворот, разглядывая изображения, и, как отмечает Вергилий, каждый далее рассматривал бы [изображения], если бы их не прервали посланный ранее Ахат и пришедшая жрица Деифоба (ср. Quin protinus omnia / perlegerent oculis, ni iam praemissus Achates / adforet… Из текста «Энеиды» отчетливо видно, насколько сильно страдает Дедал, отец Икара, будучи не в состоянии продолжить работу над картиной. Интересное зрелище (spectacula – у Вергилия: Nun hoc ista sibi tempus spectacular poscit) захватывает Энея и его спутников, но не вызывает сопереживания. Скорее, с их точки зрения, свершившееся – промысел богов, а следовательно, нечто неизбежное. Чувство, заставившее их безмолвно замереть перед вратами – любопытство.

Иная палитра эмоций встречается у Овидия в «Метаморфозах». Там «Каждый, увидевший их, рыбак ли с дрожащей удою, / Или с дубиной пастух, иль пахарь, на плуг приналегший, – / Все столбенели и их, проносящихся вольно по небу, / За неземных принимали богов» (у Овидия: vidit et obstipuit; obstupesco, stupui, –, 3 – приходить в изумление , столбенеть, цепенеть (Публий Овидий 1983: 215). Равнодушных наблюдателей не остается. Даже куропатка (талантливый племянник Дедала, сброшенный с обрыва своим дядей, но из милости превращенный Палладой в птицу) радуется, наблюдая за гибелью Икара. И в «Энеиде» и в «Метаморфозах» мифологические персонажи осовременены, и если в «Энеиде» современность выступает в духовных и возвышенных своих проявлениях (для нас важен момент сотворения прекрасных ворот в Аид Дедалом, его горе от потери сына), то в «Метаморфозах» – в бытовых и будничных. Разные эмоции очевидцев падения, однако, не повлекли за собой никаких действий.

У.Х. Одена привлекает функция искусства в такой сложной ситуации, моральная ответственность наблюдателя и художника, оправданность позиции невмешательства. Участники происходящего (страдающий, художник и непосредственные очевидцы) поставлены автором произведения в один ряд: «The Old Masters: how well they understood / Its human position : how it takes place / While someone else is eating or opening a window or just walking dully along…» (Auden 1989: 302). Их объединяет «человеческая позиция» страдания, которую видели старые мастера: пока один страдает, другие будут выполнять свои повседневные дела: «кушать», «открывать окно», «прогуливаться неподалеку».

Библейские аллюзии, отсылающие нас к истории об избиении невинных младенцев в Вифлееме (они, в отличие от Христа, добровольно идущего на распятие, не хотели быть убитыми), увеличивают масштаб трагедии: смерть Икара приравнивается к смерти невинного ребенка, и к смерти любого, так как поведение очевидцев не меняется в течение тысячелетий: «…there always must be / Children who did not specially want it to happen, / skating On a pond at the edge of the wood: / They never forgot / That even the dreadful martyrdom must run its course / Anyhow in a corner, some untidy spot / Where the dogs go on with their doggy life and the torturer's horse / Scratches its innocent behind on a tree» (Auden 1989: 303). Эти строки стихотворения «Musée des Beaux Arts» коррелируют, на наш взгляд, и с другими полотнами Питера Брейгеля – «Избиение младенцев» (1565–1567) и «Перепись в Вифлееме» (1566), где, действительно, изображено множество собак и лошадей, вряд ли понимающих значение происходящего и продолжающих жить своей жизнью.

Сопоставление оденовского текста с полотнами Брейгеля и текстами древних авторов (тех самых «Old Masters») помогает увидеть, что наблюдатели, придерживающиеся позиции невмешательства, находятся одновременно и на «человеческой позиции». И читатель, проводя эту параллель, должен осознать собственную принадлежность к человеческому страданию: недостаточно обращения к работам старых мастеров, осознания «the human position of suffering» ( человеческой позиции страдания ), необходимо совершить выбор, преодолеть цикличность, закономерность поведения людей со времен сотворения мира.

Стихотворение «В музее изящных искусств» 1938 г., объединяющее миф о падении Икара и библейскую историю об избиении младенцев, которые включены в контекст современности, является частью «культурной памяти», а именно «посланием» (памятником) культуры. Комбинируя различные культурные контексты, У.Х. Оден ставит перед собой задачу объективировать «социально-исторический» опыт каждого человека, связанный с культурными архетипами, то есть понимание закономерности, цикличности событий, происходящих в истории культуры. Каждый человек, по мнению У.Х. Одена, оказывается в свое время в ситуации выбора, соответствующей одному из культурных архетипов, то есть запечатленной в памятниках культуры. Понимая механизм функционирования «культурной памяти» и значение совершаемого каждым человеком выбора для эволюции культуры, У.Х. Оден упрощает процесс отождествления индивидуального опыта с социально- историческим. В стихотворении «Музей изящных искусств» культурным архетипом является миф о падении Икара, а объективированным социально-историческим опытом – совершение поступка, активного действия, моральный выбор.