Исламистский фактор в ирано-египетских отношениях: пример «Братьев-мусульман»

Исследование выполнено в рамках программы «Проектные научные коллективы РГГУ» в 2023 г. Название проекта – «Социально-политическое развитие современного Ирана через призму текстов иранских СМИ».

П ри внимательном изучении всех политических перипетий на «вечно бурлящем» Ближнем Востоке вполне понятны причины, по которым Катар и Турция оказывают (или оказывали) поддержку организации «Братья-мусульмане» (далее – «Братья», БМ) после их политического провала в Египте. Стороны разделяют почти одну и ту же идеологическую основу и руководствуются схожими принципами по ряду вопросов. Но почему с ними сотрудничало шиитское правительство Ирана, учитывая, что основная база движения воспринимает шиитов как отступников от истинного ислама?

Первое религиозно мотивированное движение в Иране «Федаян-е ислам» (также «Федаины ислама», перс. Джамийат-е федаян-е эслам ) под руководством Навваба Сафави было вдохновлено примером египетских «Братьев»

* Запрещенная в РФ террористическая организация.

[Behdad 1997]. Активными деятелями в организации были сподвижники будущего лидера Исламской революции Рухоллы Хомейни. Позже один из ближайших соратников верховного аятоллы, будущий третий президент ИРИ Али Хаменеи перевел работы влиятельного идеолога БМ Сейида Кутба с арабского на персидский язык [Ganji 2013]. Движение поддержало революцию 1979 г., что в Тегеране тоже помнят. То есть, исторически Иран рассматривал «Братьев» как дружественную организацию со схожими идеями, среди которых выделялось стремление установить режим, близкий к принципам ИРИ. Хотя ни Исламская Республика, ни «Братья-мусульмане» не поддерживают демократию в западном понимании этого термина, наличие народного представительства, а следовательно легитимности, важно для обоих, что создает общую идеологическую основу. В иранской реальности продолжающийся межконфессиональный конфликт не считается неизбежным или желательным. Египетские «Братья-мусульмане» одобряли взаимодействие между шиитами и суннитами, так называемое сближение мазхабов (араб. такриб аль-мазахиб ). Кроме того, в 1940-х гг. иранский шейх Мохаммад-Таги Куми основал в Каире Организацию за примирение исламских течений (« Джама’ат ат-такриб бейна аль-мазахиб аль-исламийя » [Бибикова 2017: 181]). Идею приветствовали ученые Аль-Азхара и некоторые египетские политики. Жизнеспособность этой идеи подтверждает и существование Всемирной ассамблеи по сближению исламских мазхабов « Маджма-е джахани-йе тагриб-е мазахеб-е эслами »), созданной в 1990 г. по указу Хаменеи¹.

При этом связи официального Каира и Тегерана приблизились к разрыву на рубеже конца 1970-х и начала 1980-х гг. Египетское руководство не восприняло Исламскую революцию и предоставило убежище свергнутому шаху Мохаммеду-Реза Пехлеви. Более того, после его смерти в 1980 г. в Каире состоялась торжественная церемония прощания, а похороны прошли с государственными почестями. Власти новой исламской республики ответили жестко: показательным эпизодом стало переименование одной из известных улиц Тегерана в честь Халеда Исламбули – бывшего египетского офицера и члена отделившейся от «Братьев-мусульман» радикальной группировки «Египетский исламский джихад» (« аль-Джихад уль-исламий аль-мысрий »), участвовавшего в убийстве президента Египта Анвара Садата в 1981 г. Кроме того, верховный аятолла Рухолла Хомейни объявил Исламбули мучеником, с его изображением были выпущены официальные почтовые марки, а на стене крупного здания в Тегеране появилась огромная фреска, увековечившая мужчину как героя движения исламского сопротивления [Kramer 2004]. В Каире в это же время появилась улица Пехлеви.

Тем не менее наличие межконфессионального конфликта на региональном уровне и охлаждение официальных отношений с Египтом все же ограничили возможность сотрудничества между Тегераном и БМ, как бы вынуждая обе стороны с осторожностью рассматривать этот союз. В реальности Иран и «Братья-мусульмане» вовлечены в «токсичные» отношения, характеризующиеся периодами сотрудничества и противостояния в различных геополитических сценариях. Например, когда сирийские «Братья» подняли восстание против президента Хафеза Асада, они получили поддержку со стороны Саддама Хусейна, которого, в свою очередь, в течение ирано-иракской войны спонсировал официальный Каир, тогда как Иран занял сторону сирийского президента. Аналогичным образом во время событий Арабской весны Иран предоставил Башару Асаду финансовую и военную поддержку, а «Братья-мусульмане» поддержали оппозицию.

Иран пробовал активизировать отношения с Египтом во время правления «Братьев-мусульман», но это не удалось из-за зависимости президента Мурси от военных, в целом скептически настроенных по отношению к Ирану; также в среде самих БМ нарастало недовольство Ираном из-за поддержки Башара Асада, воевавшего против исламистов Сирии. Иран отреагировал на июльский переворот 2013 г. осуждением и неприятием Абдель Фаттаха ас-Сиси в качестве руководителя Египта1. Несмотря на явный провал «Братьев-мусульман» как политической силы, Иран продолжал развивать контакты с оказавшейся в изгнании организацией посредством религиозно ориентированных мероприятий.

Нынешнее положение дел в Египте оставляет желать лучшего, поскольку Каир находится в центре целого ряда нерешенных региональных кризисов: это и конфликт в соседнем Судане, проблемы с Эфиопией и угрозы из Ливии, ухудшение ситуации в секторе Газа и эскалация обстановки в Красном море. Кроме того, Египет имеет достаточно серьезные финансовые задолженности. Все вышеперечисленное довольно сильно бьет по египетской экономике, в особенности снижение доходов от коммерческих перевозок через Суэцкий канал, который является важнейшим источником доходов Египта.

Реальное сближение между Ираном и Египтом началось с приходом к власти Ибрахима Раиси. Так, 23 декабря 2023 г. иранские СМИ сообщили о первом телефонном звонке в Египет, который совершил иранский президент. Раиси поздравил ас-Сиси с избранием на пост президента, и стороны договорились принять существенные меры для решения проблем между странами2.

Статистика на базе официальных иранских СМИ показывает, что с 01.01.2014 г. по 01.09.2023 г. было сделано 18 678 упоминаний Ирана и Египта вместе в одной фразе. Это значительно уступало числу упоминаний Ирана вместе с такими странами, как Сирия (40 418 упоминаний), Саудовская Аравия (39 878), Россия (33 811), США (31 333), Израиль (сионистский режим) (17 783). Чаще всего упоминание Ирана с Египтом наблюдалось в контексте нормализации отношений (1 402 упоминания). Начиная с 01.08.2021 г. (Раиси вступил в должность 5 августа) по 01.09.2023 г. Иран и Египет вместе упоминались всего 2 711 раз, что заметно реже, чем Иран и такие государства, как США (20 953 раза), Украина (11 453), Сирия (9 735), Китай (9 681), Израиль (сионистский режим) (8 336), Ирак (6 820), Палестина (5 385), и такие понятия, как доллар (3 588), БРИКС (2 338). Доминировали в ирано-египетском контексте следующие понятия: нормализация отношений (598) и возобновление отношений (265)3.

И действительно, первые признаки потепления в отношениях между двумя странами появились уже в августе 2021 г., когда египетский президент и иранский министр иностранных дел Хусейн Амир Абдоллахян встретились на полях Багдадской конференции по сотрудничеству и партнерству. В конце 2022 г. они снова вместе участвовали в саммите «Багдад-2», эту встречу в МИДе Ирана охарактеризовали как «позитивную и короткую»1. В сентябре 2023 г. министр финансов и экономики Ирана Эхсан Хандузи и его египетский коллега Мохаммед Мааит впервые за многие годы обсудили обоюдную готовность развивать двустороннее сотрудничество, особенно в сферах Азиатского банка, инфраструктурных инвестиций, Исламского банка развития, совместного банка Египта и Ирана, текстильной компании Египта и Ирана, а также совместной компании по доставке и передаче фармацевтических технологий и медицинского оборудования2.

Недавнее общение Ибрахима Раиси и Абдель Фаттаха ас-Сиси свидетельствует о намечающейся оттепели в двусторонних отношениях. Однако заинтересованность Ирана в открытии для жителей сектора Газа контрольно-пропускного пункта «Рафах» в Египте3 вносит важное изменение в диалог. Работа КПП в полном объеме представляет проблему для Египта, влекущую за собой определенные риски, связанные, во-первых, с финансовым напряжением в стране, а во-вторых, – с угрозой проникновения боевиков. Последнее обстоятельство особенно волнует президента ас-Сиси, поскольку у Египта вполне крепкие межправительственные отношения с Израилем, и перемещение вооруженного сопротивления в другое суверенное государство станет проблемой для Каира. Все это усугубляется историческими связями ХАМАСа с «Братьями-мусульманами», на искоренение чьих следов было потрачено последнее десятилетие в Египте. В результате правительство страны оказалось вынужденным соблюдать хрупкий баланс между региональными обязательствами и проблемами внутренней безопасности, т.е. лавировать между западными союзниками и Лигой арабских государств (ЛАГ). С учетом всего сказанного выше базовый подход Египта к нормализации отношений с Ираном скорее всего останется консервативным. Относительный успех саудовско-иранского опыта нормализации отношений, возможно, побудит Каир предпринять аналогичный, более решительный шаг.

Что касается «Братьев-мусульман», то после своего политического провала в Египте группа фактически перестала действовать централизованно, столкнувшись с внутренним расколом и растеряв с течением времени многих союзников. Если власти Турции, оказывавшие «Братьям» серьезную поддержку ранее, порвали связи с ними ради нормализации отношений с Египтом4, то и Иран, не имеющий такой привязанности, явно готов последовать ее примеру. Партнерство с «Братьями» должно приносить Тегерану пользу, а на фоне зату- хающих амбиций и полной аполитичности организации, о которой ее члены все чаще заявляют открыто1, иранское правительство, вполне вероятно, дистанцируется от БМ. Таким образом, в настоящее время Тегерану гораздо выгоднее сделать ставку на официальный Каир.

Разворачивающиеся на Ближнем Востоке события требуют постоянного мониторинга, поскольку ситуация стремительно изменяется с каждым днем. Одно можно сказать точно: наблюдается определенный прогресс в позициях арабского блока. Всего пару десятилетий назад невозможно было представить ни договоры о сотрудничестве между некоторыми монархиями Персидского залива и Израилем, ни новую вооруженную фазу, казалось бы, затухшего палестино-израильского конфликта, ни смягчение позиции ЛАГ в отношении Сирии и Ирана. В настоящее время есть тенденция подхода в реальной политике, диктуемого прагматизмом и экономическими интересами. Преодоление всяческих трений между арабскими государствами и Ираном является фундаментом для региональной стабильности и развития. Что касается Тегерана, то действия правительства Раиси полностью соответствуют стратегии добрососедства, основанной на интенсивных дипломатических усилиях по установлению связей и укреплению двусторонних отношений со странами Кавказа, Центральной Азии и Ближнего Востока. Насколько эта идея жизнеспособна, покажет время.