Использование фигуры речи сравнения в романе Германа Гессе «Демиан. История юности, написанная Эмилем Синклером» (на примере денотативной сферы «Предметы и артефакты »)

изобразительным ресурсам языка, используемым писателями и поэтами для выражения своего мироощущения, для характеристики персонажей [3, с. 75–79; 4, с. 38–40; 8, с. 104– 108]. К числу этих ресурсов, как показывает наш материал [6, с. 914–918], относится и такая фигура речи, как сравнение, высокочастотно используемая, в частности, в прозаических произведениях швейцарско-немецкого писателя Г. Гессе.

Термин «сравнение» используется в самых разных областях научного знания. Он стал неотъемлемым атрибутом гуманитарной парадигмы. Сравнение как важнейшее понятие активно используется в сравнительной психологии [13], сравнительной педагогике [2], философии [12]. Так, в частности, философами сравнение рассматривается как акт мышления, посредством которого классифицируется, упорядочивается и оценивается содержание бытия и познания. Сравнение описывает признаки, которые детерминируют возможные отношения между предметами. Оно приводит к представлению об универсальной сравнимости, т.е. о возможности всегда ответить на вопрос, тождественны предметы или различны. Предположение об универсальной сравнимости иногда называют абстракцией сравнимости, сравнение играет важную роль в классической математике, особенно в теории множеств [Там же]. В лингвистике сравнение определяют как иконический знак и рассматривают его как средство создания вторичных номинаций на основе принципа антропометричности. Ученые указывают при этом на закономерность восприятия человеком окружающего мира посредством образов. В некоторых семиотических концепциях словесное сравнение причисляют к иконическим знакам, считая иконичность частным случаем подобия. Н.А. Березняк отмечает, что сравнение проникает в суть вещей, акцентирует их свойства и признаки с ориентацией на эмоционально-экспрессивную коннотацию [1, с. 185–188]. Отметим, что в стилистике сравнение считается важнейшим средством языковой оценки. Так, германист Э. Ризель справедливо отмечает: «Für den Schrift-steller oder Stilforscher ist der Vergleich von be-sonderem Interesse, weil er bestimmte soziale und expressive Beziehungen des Sprechenden zu ei-nem Thema abspiegelt. …Eine besondere Rolle spielen Vergleiche im Sprachstil der schönen Li-teratur – oder, genauer gesagt, im Individualstil der Dichter. Die weltanschauliche und künstleri-sche Eigenart des Verfassers lässt sich aber nicht aus der Wahl einzelner, zufälliger Vergleiche be-stimmen; der Stilforscher muss das ganze System ihrer Verwendung im Auge behalten, den konse-quenten Gebrauch sämtlicher Mittel der Bildhaf-tigkeit im Schaffen des Dichters. Vergleiche die-nen zur klareren, anschaulicheren Darstellung des Ideegehalts, zur Erleichterung des Verständnisse» [19, с. 169–170]. По мнению известного германиста, фигура речи сравнения активно используется в текстах художественной литературы, поскольку позволяет выразить в художественной форме индивидуальный стиль писателя, его оценку событий, предметов и явлений.

Как объект изучения сравнение сохраняет свою притягательную силу для лингвистов и сегодня. В нашей статье мы рассмотрим художественно-эстетический и прагматический потенциал сравнения в романе Г. Гессе «Демиан. История юности, написанная Эмилем Синклером», а также определим способы его экспликации в указанном произведении. Свое внимание мы сосредоточим на такой денотативной сфере романа, как «Предметы и артефакты». Прежде чем приступить к интерпретации текстовых пассажей из романа Г. Гессе, стоит упомянуть «теорию объектов» («Gegenstandstheorie») австрийского философа Б. Франса (1838–1917 гг.). Согласно его теории, предмет – это акт данности объекта в переживании человека. Это утверждение послужило развитию теории интенциональности, где центральное место занимают человеческое сознание и его направленность на некоторый предмет [15]. В субъективном идеализме под предметом понимается совокупность ощущений и реальным является лишь один предмет – сознание индивида с его собственными идеями и понятиями [Там же]. Таким образом, различают две категории предметов: 1) предмет как вещь, в том числе и артефакт – нечто принадлежащее внешнему миру; 2) предмет как состояние – чувства, переживания человека.

Рассмотрим далее примеры употребления фигуры речи сравнения в романе «Демиан. История юности, написанная Эмилем Синклером». В третьей главе повествования «Разбойник» Г. Гессе использует объемное, структурно-сложное сравнение, описывающее состояние протагониста Макса Демиана его духовным поклонником – Эмилем Синклером: Vollkommen regungslos saß er da, auch zu atmen schien er nicht, sein Mund war wie aus Holz oder Stein geschnitten. Sein Gesicht war blaß, gleichmäßig bleich, wie Stein, und die brau- nen Haare waren das Lebendigste an ihm. Seine Hände lagen vor ihm auf der Bank, leblos und still wie Gegenstände, wie Steine oder Früchte, bleich und regungslos, doch nicht schlaff, sondern wie feste, gute Hüllen um ein verborgnes starkes Leben [18, с. 43]. – Он сидел совершенно неподвижно, даже, казалось, не дышал, рот его был словно вырезан из дерева или камня. Лицо его было бледно, равномерно тускло, как камень, и живее всего в нем были каштановые волосы. Руки его лежали перед ним на парте безжизненно и тихо, как неодушевленные предметы, как камни или плоды, бледные и неподвижные, но не вялые, а как твердые, прочные оболочки какой-то скрытой сильной жизни [5, c. 79]. В данном текстовом пассаже изображена подготовка к конфирмации Эмиля Синклера – протагониста романа, наблюдающего за медитацией Демиана. Синклер высоко ценит процесс вступления в духовное братство. Он считает данный эпизод жизни переходом в некое новое качество, в некий орден новой жизни и становления личности, в формирование богоугодной мысли о насущном. Не менее важно для Синклера отношение его старшего товарища Демиана к этому событию. Будучи самостоятельно организованной личностью, интеллектуалом, Демиан утверждает, что обсуждение, критика и реакция общества по поводу конфирмации не имеют абсолютно никакого значения. Вступление в любые дискуссии, касающиеся конфирмации, он считает бессмысленным, утверждая, что главнее всего – нахождение и обретение самого себя. Демиан выдвинул на первый план умение погружаться в себя, позволяющее открывать свой истинный вид, не уходя при этом от самого себя. Использование сравнения в приведенном примере характеризует внутреннее состояние Демиана. Оно показывает целостность персонажа и его ощущений, выделенных из мира объектов в процессе человеческого познания, раскрывает его мудрый, архаичный, камнеподобный, живой и одновременно мертвый образ невероятного и неповторимого человеческого существования. Демиан защищен от внешних раздражителей и погружен в свой глубокий, полный тайн духовный мир. Художественно-эстетическая функция приведенного сравнения, в состав которого входят обозначения объектов мира, природы, реализуется в многочисленных образах – дерево, камень, плоды деревьев. Используемое сравнение оказывает в силу его образности сильное эмоциональное воздействие на читате- ля, погружает его в чужой мир, мир глубоких рассуждений и переживаний.

Образ же самого Синклера ярко передается через следующее сравнение: Er saß bild-haft und, wie ich denken mußte, götzenhaft steif , eine Fliege setzte sich auf seine Stirn, lief langsam über Nase und Lippen hinweg – er zuckte mit kei-ner Falte [18, с. 43]. – Он сидел неподвижно, словно статуя , словно , подумалось мне, истукан , ему на лоб села муха, медленно поползла по носу и губам – он и не вздрогнул [5, c. 80]. Сравнение Синклера со статуей, истуканом и другими объектами материального мира передает бесчувственное или равнодушное отношение персонажа к окружающим его событиям. Можно предположить, что художественное изображение материальных предметов и артефактов акцентирует внимание читателя на таланте Синклера уходить в себя, временно отказавшись от мира людей, сконцентрироваться исключительно на себе. Образы статуи и истукана, входящие в структуру сравнительного оборота, служат способом экспрессивизации приведенного контекста.

Эмиля Синклера занимали рассуждения Макса Демиана о таких качествах и поступках человека, как подлость, бесстрашие, мужество, рассуждения о роли библейских мотивов в повседневной жизни человека, и в особенности о судьбе Каина. Высказывания Демиана отражают его сущностную природу и овладевают Синклером: Es war ein Stein in den Brun-nen gefallen, und der Brunnen war meine junge Seele [18, с. 21]. – В колодец упал камень, а колодцем была моя молодая душа [5, c. 39]. Камень – предмет, символизирующий некую зацикленность Синклера. Сравнение души с колодцем можно интерпретировать как проникновение чужого взгляда в неизведанный мир, в мир, ранее скрытый и недоступный Синклеру. Образ падающего в колодец камня ассоциируется у Синклера с преодолением границ неизведанного.

Постоянные поиски художественного самовыражения приводят протагониста романа Синклера к мысли о живописи. Он начинает рисовать: Manchmal verlor ich mich ganz in dies spielende Tun, war glücklich wie ein Kind mit einer Farbenschachtel [18, с. 53]. – Иногда я совсем забывался за этой игрой, был счастлив, как ребенок с коробкой красок [5, c. 96]. Это занятие приносит много радостей Синклеру. Он чувствует себя ребенком, способным радоваться коробке красок, кисти. В сравнении «wie ein Kind mit einer Farbenschachtel» образ- но выражен концепт радости. Однажды, желая создать портрет Беатриче, протагонист приходит к мысли о том, что у него на самом деле получился образ Демиана. Рисунок производит странное впечатление на его автора: Es schien mir eine Art von Götterbild oder heili-ger Maske zu sein, halb männlich, halb weiblich, ohne Alter, ebenso willensstark wie träumerisch, ebenso starr wie heimlich lebendig [18, с. 54]. – Он казался мне чем-то вроде иконы или священной маски, полумужской-полуженской, без алтаря, в такой же мере исполненной воли, как и мечтательности, в такой же мере неподвижной, как и втайне живой [5, c. 97]. В портрете Синклер видит не только Беатриче, но и кого-то еще знакомого. Икона обычно содержит мельчайшие детали, характеризующие композицию и статус изображенного. Священная маска покрыта тайной, она составляет предмет преобразования материала в желаемое. В тот же самый миг портрет под «маской» напоминает Синклеру его истинное происхождение, скрывающееся за иллюзией, и он узнает в портрете лицо Демиана, а затем и самого себя. В итоге портрет – это предмет инициации Синклера, следствие адаптации и принятия им существующей реальности. Фигура сравнения в приведенном примере (ebenso … wie) служит эффективным художественноизобразительным средством речевого воплощения авторской интенции показать сложный внутренний мир протагонистов.

Заслуживает внимания и сравнение, которое использует толкователь снов Писториус. Синклер рассказал ему о своем умении задерживать дыхание во сне. Задержка дыхания напоминает йоговские упражнения, посредством которых происходит процесс самопознания. Писториус увидел в рассказанном ему сне некий регулятор дыхания, орган равновесия, метафизическое ощущение связи с истоками внутренней силы: Also haargenau wie die Lunge , die Sie im Traum als Fliegerblase benut-zen! [18, с. 71]. – То есть в точности так, как легкие , которыми вы во сне пользовались как летательным пузырем !) [5, c. 128]. Летательный пузырь или небольших размеров шарик как предмет выступает символом недолговечности, мимолетности впечатлений Синклера. Сравнительный оборот «wie die Lunge … als Fliegerblase» содержит образную составляющую, насыщающую экспрессией приведенный фрагмент текста романа.

Заметное место в произведении Г. Гессе занимает мать Макса Демиана Евы. Она представляется Синклеру следующим образом: Hinter mir hörte ich ihre Stimme, sie klang gelassen und war doch so voll von Zärtlichkeit wie ein bis zum Rande mit Wein gefüllter Becher [18, с. 94]. – Позади себя я слышал ее голос, он звучал спокойно, но был полон нежности, как до краев наполненная вином чаша [5, c. 168]. Ева ассоциируется в сознании влюбленного в нее протагониста с чашей, наполненной игристым вином. Артефакт «чаша», обозначение которого входит в состав сравнения, выступает в функции романтического символа, символа сердечных переживаний. Чаша трактуется в теории символизма как некая совершенная субстанция, субстанция трудно уловимая и интерпретируемая [17].

Демиан – мастер медитации. Он способен надолго уйти из реального мира, сосредоточившись на себе. Этим талантом своего товарища восхищается (правда, с некоторой тревогой) Синклер: Er hatte die Arme regungslos hän-gen, die Hände im Schoß, sein etwas vorgeneig-tes Gesicht mit offenen Augen war blicklos und erstorben, im Augenstern blinkte tot ein kleiner, greller Lichtreflex, wie in einem Stück Glas [18, с. 100]. – Руки его неподвижно свисали к животу, его чуть склоненное вперед лицо было невидяще-безжизненно, в зрачке мертвенно, как в стекляшке , блестело пятнышко отраженного света [5, c. 180]. Сравнение «wie in einem Stück Glas», судя по контексту, вызывает у наблюдавшего сцену медитации Синклера не только эмоции восхищения и удивления, но и страха. В приведенном примере употребление лексем regungslos, blicklos, erstorben, tot передает читателю всю сложную палитру противоречивых ощущений Синклера. Симптоматично, на наш взгляд, наличие в составе сравнения и слова Glas (стекло; стакан; в переводе С.К. Апта – стекляшка). Стекло способно, подобно зеркалу, к отражению предметов. В теории символизма зеркало квалифицируется как артефакт, связующий наш мир с параллельным миром. Из мифологии известны амбивалентные коннотации у слова «зеркало». С одной стороны, оно – атрибут высокомерия, тщеславия, сластолюбия, с другой – выступает символом самопознания, истины и благоразумия [17].

В другом текстовом пассаже Эмилю Синклеру Демиан видится в образе животного древних времен: Das bleiche Gesicht war in sich versunken und ohne anderen Ausdruck als den einer ungeheuren Starrheit, es sah aus wie eine uralte Tiermaske am Portal eines Tempels

[18, с. 100]. – Бледное лицо было погружено в себя и не выражало ничего, кроме полного оцепенения, оно походило на древнюю-предревнюю маску животного на портале храма [5, c. 180]. В образном сравнении «wie eine uralte Tiermaske» Эмиль Синклер описывает состояние Макса Демиана во время сна. Мертвенные стеклянные зрачки, бледное лицо (маска животного), аморфное состояние – это способ защиты Демиана от земных страхов. Макса Демиана мучали странные, как правило, вещие сны, которые, как он утверждал, были не случайны. Благодаря своей уникальной способности Демиан умел преображать реальность по воле собственного воображения. На наш взгляд, своеобразная маска Демиана – это бессознательное приписывание протагонистом его мыслей и переживаний другим людям. Используемый в сравнительном обороте образ маски животного на человеческом лице служит средством художественного портретирования одного из протагонистов. Само по себе сравнение, на наш взгляд, носит ярко выраженный индивидуально-авторский характер.

Приведенные выше примеры позволяют сделать вывод о том, что система обозначений предметов мира и артефактов используется Г. Гессе с целью художественного воплощения его коммуникативной интенции – изобразить образы протагонистов, показать магию физического мира, его единство с миром духовным. Многочисленные разнотипные сравнения в романе швейцарско-немецкого писателя служат языковым средством реализации его ценностных установок. Структура сравнений включает в себя сравнительную конструкцию «ebenso wie», а также сравнительные частицы «wie» и «als».

Авторские сравнения, многие из которых образны, выполняют как минимум две функции в романе «Демиан. История юности, написанная Эмилем Синклером» – художественноэстетическую и прагматическую. Оригинальна, по нашему мнению, сама образная составляющая целого ряда сравнительных оборотов Г. Гессе (дерево, падающий в колодец камень, плоды деревьев, статуя, истукан, коробка с красками, маска животного, наполненная вином до краев чаша, стекло).