История о Дон Кихоте Ламанчском в свете идей русского религиозно-философского ренессанса [на материале лирики Ф.Сологуба]

ИСТОРИЯ ОДОН КИХОТЕ ЛАМАНЧСКОМ В СВЕТЕ ИДЕЙ РУССКОГО РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОГО РЕНЕССАНСА [НА МАТЕРИАЛЕ Л ИРИКИ Ф.СОЛОГУБА].

В первые пореволюционные десятилетия в России «вечный» сюжет о Дон Киоте Ламанчском оказывается востребованным художниками слова, z слыхавшими воздействие идей русского религиозно-философского Ренессанса. В 1927-1928-х гг. М.Чехов и В.Громов создают философскую ..гаму о Рыцаре Печального Образа, в 1933 г. появляется трагикомедия Г.Чулхова «Дон Кихот».

Оригинальная версия классического сюжета предстает в лирическом ~ИЕ.~е Ф.Сояогуба, относящемся к позднему (1914-1927) периоду творчества ггоэта-символиста. В стихотворениях о рыцаре и его Даме получают отражение ведущие идеи философии «серебряного века»: центральное положение человека как средоточия духовной энергии во вселенной, преображение мира свободным творчеством, любовь как путь к иному, совершенному бытию. Соловьевский культ Вечной Женственности определил отношение Ф.Сологуба к образу Дульсинеи, который в концепции поэта становится символом «истинной красоты этого мира», той «прекрасной формой», в которую должно воплотиться «косное земное» «силою обаяния и дерзновения» художника-лирика. Понимание искусства, в частности символического, как «способа превращения «хаоса» в «космос» [Новиков 1998:  230] отражено в сологубовской концепции жизненной миссии героя Сервантеса: «... восприятие Дон Кихота, лирическое понимание действительности, из ... грубого материала творит ценность неоцененную, сокровище непреходящее, - то, чего нет, но что должно быть» [Сологуб 1913: 160].

Главной темой поэтической версии сюжета о ламанчском рыцаре и его Даме становится любовь, изображение которой говорит о том, что Ф.Сологуб разделял мысли философов «серебряного века» о мощной преображающей силе высокого чувства. Поэту-символисту была близка идея необходимости «удержать за собой, укрепить и развить ... дар светлой и творческой любви, чтобы посредством него воплотить в себе и в другом образ Божий и из двух ограниченных и смертных существ создать одну абсолютную и бессмертную индивидуальность» [Соловьев 1991: 150]. Раскрытие отношений Дон Кихота с окружающим его социальным миром в лирическом цикле Ф.Сологуба говорит о согласии поэта с положением, что человеческая индивидуальность должна быть «в любовном взаимодействии» с общественной сферой, «служить для нее деятельным, оплодотворяющим началом движения и находить в ней полноту жизненных условий и возможностей» [Соловьев 1991: 180]. Очевидно принятие Ф.Сологубом одной из главных идей В.Соловьева: «... распространение сизигического отношения на сферы собирательного и всеобщего бытия совершенствует самую индивидуальность, сообщая ей единство и полноту жизненного содержания, и тем самым возвышает и увековечивает основную индивидуальную форму любви » [Соловьев 1991: 180].

В оригинальной поэтической версии сюжета Сервантеса Дон Кихот в его любви к миру и людям, жертвенном служении высокому идеалу вызывает ассоциации с образом Христа. В проводимой Ф.Сологубом аналогии слышны отзвуки идей Н.Бердяева, полагавшего, что лишь через Христа человеку дана сила осуществить свое истинное назначение вершины всего творения, преображение мира творческой силой любви есть проявление «свободы нового Адама», «свободы со Христом и во Христе» [Бердяев 1989: 62].

В лирической версии классического сюжета Ф.Сологуб продолжает творить миф об Альдонсе и Дульсинее, основным содержанием которого является авторская концепция преобразования грубой действительности духовным усилием лирического поэта. Образ Дон Кихота в поэтическом цикле автобиографичен. Ф.Сологубу было близко мировосприятие героя Сервантеса -«лирическое понимание действительности». Донкихотовская позиция, состоящая в свободном творчестве «вечно живой» красоты, мыслилась русским поэтом как единственно достойная художника. В концепции Ф.Сологуба «лирическим устремлением дульцинируется мир», грубая реальность претворяется в «светлую область Дульцинеи».

Рыцарь Печального Образа помещен в центр сюжетного пространства стихотворений 1920-х гт. как в центр мироздания. Ф.Сологуб оставляет два главных образа классического произведения: ламанчского рыцаря и его Прекрасной Дамы, Дульсинеи.

В основе сюжета стихотворения «Дон Кихот» (1920), открывающего поэтический цикл 1920-1926 гг., лежит антитеза «бессмертной любви», «неизменной любви», которая движет рыцарем Дульсинеи, преходящей «страсти», «юному жару любви мгновенной». Чувство Дон Кихота - вечная «радость» преображения мира, за состояние которого герой несет ответственность. Любовь-мечта ламанчского рыцаря претворяет «грубую Альдонсу», «деву будничных работ», в прекрасную Дульсинею. Метафоры огня передают высокую одержимость Дон Кихота его творческой миссией: герой «до могилы пламенеет», пылает «пламенем безмерным» [Сологуб 1978:432].

В стихотворении «Порой томится Дульцинея...» (1921) происходит расширение сюжетной антитезы: постоянство и неизменность высокой, истинной любви ламанчского рыцаря противопоставляются преходящим земным чувствам: «темной ревности» Дульсинеи и плотской страсти «грубой Альдонсы». Дульсинея выступает в двух планах: как реальная героиня, способная ревновать, ждать, пламенеть страстью, томиться одиночеством, испытывать боль потери и «вкусить вечный сон», и как поэтический символ, идеал «творимой красоты». Изображая одухотворенное чувство ламанчского рыцаря как истинную любовь («здесь на земле любить умеет один безумец Дон Кихот»), привнося в донкихотовское отношение к миру оттенок сострадания («даруя милости убогим»), распространяя сострадательную любовь героя на все человечество («душою прилепляясь к многим») [Сологуб 1978: 432, 436], Ф.Сологуб создает поэтическую ассоциацию с духовным подвигом Христа. В лирическом цикле поэта-символиста «через свою единственную Дульцинею Дон Кихот восстанавливает, воскрешает человека...» [Айхенвальд 1982:1,297].

В стихотворении «Кругом насмешливые лица...» (1921) в сюжет введен образ безликой толпы, презирающей подвиги ламанчского рыцаря. В противостоянии злу жизни герой терпит поражение: «Рассечен шлем, копье сломалось, и отнят щит, и порван бант, забыв про голод и усталость, лежит убитый Росинант. В изнеможении, в истоме пешком плетется Дон Кихот» [Сологуб 1978: 438]. Ф.Сологуб создает свою концепцию финала рыцарских странствований: в сознании поэта главный герой - художник, творец, немыслим без мечты о Дульсинее, без духовной устремленности к высокому идеалу, во имя торжества которого он живет, идет на жертвы и лишения. «Побежденный Дон Кихот возвращается не в мирную обитель Алонсо Киханы, а все-таки в Хрустальный Дворец к Дульцинее, - замечает Ю.Айхенвальд. - Пока Рыцарь Бедный оставался в живых, Дульцинея была с ним» [Айхенвальд 1982:1, 298]. Гимном свободному чувству, преодолевающему земные законы, побеждающему саму смерть является стихотворение «Любви неодолима сила...» (1921). В любви человек живет истинной жизнью, «жизнью в Духе» (НБердяев), обретает подлинное бессмертие. «Любовный... взгляд» воскрешает «то, что смерть скосила» [Сологуб 1978: 438]. Образы Дон Кихота и Дульсинеи рассматриваются в ряду персонажей, ставших символами торжества вечного чувства над всеми «преградами»: «земным ... адом», смертью, таких как Орфей и Евридика, Амур и Психея. Автор акцентирует идею, состоящую в том, что «мощью любви», ее «державной силой» пересоздается мир: «Альдонса грубая сгорает, преображенная в любви, и снова Дон Кихот вещает: «Живи, прекрасная, живи!» И возникает Дульцинея, святой завет любви творя» [Сологуб 1978: 439]. Превращая материал грубой действительности в нетленную красоту, рыцарь-поэт становится посредником между земной жизнью и вечностью. Служа немеркнущему идеалу человеколюбия, Дон Кихот обретает бессмертие, к которому стремится.

Дальнейшее развитие лирического сюжета о Рыцаре Печального Образа в стихотворении «Слушай горькие укоры...» (1922) определило трагическое событие, тяжело переживаемое Ф.Сологубом, - гибель жены поэта А.Чеботаревской, покончившей с собой 6 сентября 1921 г. Дульсинея уходит из жизни, оставляя Дон Кихота в состоянии душевной опустошенности, безысходного отчаяния. Весь мир скорбит о невозвратимой утрате: «Слушай горькие укоры милых пламенных подруг и внимательные взоры обводи с тоской вокруг» [Сологуб 1978: 462], - обращается автор к герою. «Царица Ирония» обнажает «великую печаль, неизбежную противоречивость всякого мира», где «необходимость чуда» сталкивается с «невозможностью его» [Сологуб 1991: 460]. Пафос «мечтательно-фантастического лиризма» сменяется «трагико-ироническим». Дон Кихот побежден законами земной жизни, тяжестью обрушившегося на него горя. Ф.Сологуб акцентирует ответственность творца за судьбу высокого идеала, без которого не может быть подлинного духовного подвижничества. Поэт и его мечта о новом и прекрасном неразделимы, у Дон Кихота и Дульсинеи одна судьба.

Смерть Прекрасной Дамы Рыцаря Печального Образа, «светлой царицы радостного рая», становится главным сюжетным событием стихотворения «Дон Кихот путей не выбирает...» (1922). Ф.Сологуб развивает тему трагической судьбы творца, воплощающего идеал духовной свободы, в несовершенном земном мире, где беды и страдания неизбежны в их дурной бесконечности: «Дон Кихот путей не выбирает, Росинант дорогу сам найдет. Доблестного враг везде встречает, с ним везде сразится Дон Кихот. Славный круг насмешек, заблуждений, злых обманов, скорбных неудач, превращений, битв и поражений пробежит славнейшая из кляч» [Сологуб 1978: 465]. Ламанчский рыцарь высок в его мужественном противостоянии злу и хаосу жизни, «проклятья, свист, глумленья, хохот» неотступно преследуют героя. Потерпев поражение в неравном поединке, Дон Кихот сохраняет свою духовную сущность, не изменяя высокой мечте, рыцарь возвращается «к ограде Дульцинеи». Верно заметил Ю .Айхенвальд, что «Дульцинея невозможна без Дон Кихота, но и Дон Кихот без нее - это «бывший рыцарь» [Айхенвальд 1982: I, 299]. Образ Прекрасной Дамы Дон Кихота трансформируется в образ смерти, отворяющей врата в «несказанное бытие». Высокая любовь ламанчского рыцаря открывает герою возможность иной жизни - вечной. Но и Дульсинея обретает бессмертие, став частью души Дон Кихота.

Вечно живой образ Прекрасной Дамы ламанчского рыцаря возникает в стихотворении «В альбом Зоргенфрея» (1926): «Какая бы нас ни томила земная и злая печаль, но песен чудесная сила уносит в звенящую даль, где ждет госпожа Дульцинея и дивную пряжу прядет, где, вечно над ней пламенея, бессмертная роза цветет...» [Сологуб 1978: 489] «Теперь Дульцинея - Парка, теперь ее образ - это один из ликов Судьбы, даже более того - Божества» [Айхенвальд 1982:1, 300], - пишет Ю.Айхенвальд.

В лирическом цикле о Дон Кихоте Ф.Сологуб показал любовь как чувство, в котором человек становится частицей вечности, ибо в любви «единство личности здешней, дневной» и той, что не исчезнет и по ту сторону дня» [Айхенвальд 1982: I, 300]. В концепции поэта-символиста, по точному замечанию Ю.Айхенвальда, Дульсинея предстала как «вечное «ТЫ» Дон Кихота», высокое чувство обессмертило героев.

Таким образом, творчески трансформируясь в поэтическом цикле Ф.Сологуба, «вечный» сюжет о Дон Кихоте Ламанчском выражает глубоко личностную концепцию жизненного пути художника, преданного идеалу абсолютной, совершенной красоты. Воплощая идеи русского религиознофилософского Ренессанса, лирическая версия истории о ламанчском рыцаре утверждает непреходящее значение таких ценностей, как духовная свобода, вера, любовь, мужество.