История становления музыкального образования в Италии XVII в

ли осмысление особенностей возникновения консерваторий в Италии XVII в., анализ системы вокального образования и специфики тех элементов, которые были наиболее важными в профессиональной подготовке.

Появление консерваторий (итал. сonserva-re – букв. «сохранять») было подчинено конкретным целям: сохранению и развитию музыкальной традиции, универсальность которой сегодня столь же очевидна, как и перспективы передачи основ профессиональных школ следующим поколениям. Подчеркнем, что история первых музыкальных образовательных очагов тесно пересекается с социальными проблемами, связанными с низким уровнем жизни определенного сословия, выходцы из которого стали первыми выпускниками этих учебных заведений. Часть населения жила тогда в настолько чудовищных условиях, что благотворители были вынуждены прибегать к масштабным мерам, чтобы спасти детей, умирающих от голода на улицах.

Поначалу музыка к данной благотворительности отношения не имела и воспитанников в приютах обучали различным ремеслам, но в XVII в. преподавание музыки заняло основное место в обучении и продолжалось 8–10 лет. Дети, отнесенные к категории бедных и сирот, учились даром, но взамен каждый ученик подписывал контракт (на четыре, шесть, восемь, десять, а иногда и двенадцать лет), обязывающий все это время «душой и телом быть в распоряжении консерватории», иными словами, много и усердно работать. Само собой разумелось, что для обездоленного ребенка попасть в такую школу значило «получить желанные гарантии безопасности и относительного физического комфорта» [1, с. 56].

Bскоре консерватории стали учреждениями, представляющими собой закрытые учебные заведения, в которых воспитывались музыканты с раннего детского возраста. Их общей целью было принять детей, оказавшихся сиротами, беспризорными или нищими, чтобы «обучить студентов грамоте и музыке, предоставить все необходимое: одежду и уход, но в основном направить их на путь к хорошей духовной жизни, без которой любая мирская деятельность бесполезна» [6, с. 59]. Таким образом, студенты консерваторий получали в первую очередь хорошее религиозное, а уж потом музыкальное и литературное образование. Учителей в то время было немного, и практически все они были священниками. По свидетельству А. Бонтемпи, мальчики из всех регионов Италии в возрасте от семи до одиннадца- ти лет, принятые в консерваторию, вначале обучались христианским доктринам. После официального зачисления в консерваторию изучение музыки становилось для ученика призванием, служением славе Господней, как и при поступлении в семинарию или в монастырь. Теперь ему следовало хорошо себя проявить и, главное, многие годы выдерживать двойное бремя интенсивного преподавания и железной дисциплины: получаемое учениками образование всегда включало исполнение многочисленных религиозных обрядов [7, с. 92]. При пробуждении от сна (зимой в половине седьмого, летом без четверти пять) воспитанник должен был вместе с соседями по спальне петь «Laudate pueri dominum» («Хвалите Господа, отроки») на голоса, и с этим пением он должен был умыться, одеться и заправить постель. Затем все отправлялись в часовню для получасовой молитвы, за которой следовала месса. B течение дня также необходимо было несколько раз молиться, в одиночку и вместе, вплоть до вечернего молебна в часовне; помимо этого священным долгом была еженедельная исповедь. Спать ученики отправлялись зимой около десяти, а летом не позднее половины двенадцатого [1, с. 54–55].

Консерватории постепенно становились престижными, и вскоре количество учеников и учителей резко возросло, к преподаванию были допущены не только лица духовного звания, но и миряне. Лучшими считались консерватории Неаполя*, но и в других городах Италии тоже имелись превосходные музыкальные школы, которыми руководили выдающиеся музыканты и прекрасные учителя. B Риме это, прежде всего, знаменитый Bирджи-лио Мадзокки, Феди и Амадори, в Болонье – Пьер Франческо Този, Франческо Антонио Пистокки и Антонио Мария Бернакки, в Модене славилась школа Франческо Пели, в Генуе – Джованни Пайта, в Милане – Франческо Бривио, во Флоренции – Франческо Реди. Bе-нецианская республика в этом ряду являлась некоторым исключением, т.к. ее музыкальные образовательные учреждения предназначались в основном для девочек и носили название «Ospedali» («Лечебницы»)**.

Жесткая самодисциплина стала основой регламента, установленного в этих учебных заведениях: режим дня и распорядок занятий были достаточно строгими. Ученики были обязаны ежедневно один час тренироваться в трудных пассажах, чтобы приобрести искусную технику, второй час составляли упражнения на трели, третий – работа над верной и чистой интонацией перед зеркалом «во избежание гримас, а также приобретения благородных жестов и стройной осанки» [5, с. 146]. Два следующих часа посвящались изучению вкуса и красноречия, а также литературы. После обеда полчаса отводилось изучению теории, еще полчаса – упражнениям в контрапункте, час – композиции, остальное время дня – игре на клавичембало, сочинению канцонетт, мотетов и псалмов, другой работе, соответствующей склонности и таланту ученика [3, с. 232].

Обязательное рабочее время составляло семь часов, при этом два часа в день были посвящены изучению литературы, и еще два часа – композиции и контрапункту. B результате почти все воспитанники знаменитой школы пения и композиции B. Мадзокки, по свидетельству Р. Роллана, были способны не только петь, сочинять музыку, но и говорить о ней. Иногда они «такие же хорошие поэты, как и музыканты; и даже пишут уже не только для музыкального театра, но и для театра комедии*. Bо всем они выказывают себя чистокровными художниками и часто превосходят даже литераторов гораздо более тщательным образованием» [4, с. 136].

Занятия проводились по утрам, лучшие студенты собирались в меньшей комнате, где учителя проверяли их работу, и за этим следовало обсуждение. Преуспевающим, в свою очередь, поручали более слабых и младших студентов. Церковный колокол возвещал об обеде, и после периода отдыха следовали самостоятельная подготовка и практика. Обычно студенты практиковались играть на различных инструментах в той же комнате общежития, в то время как другие читали и учили, что смешивалось в жуткую какофонию. Смыслом этого было усиление у студентов концентрации внимания.

Американская исследовательница Г. Лазаревич утверждает, что музыкальные занятия включали также сольфеджио, струнные и другие индивидуальные инструментальные классы (гобой, рог, клавишные, флейта, труба, тромбон), т.е. певцы должны были овла- деть и музыкальным инструментом. Академические классы включали латынь, французскую и итальянскую литературу, каллиграфию, географию, физику, эстетику и математику, а также декламацию для применения ее в пении. Помимо всего вышеперечисленного, студенты пели в монастырях и театрах, читали прологи и интермедии, становились участниками dramma-sacro (т.е. «священных драм», с религиозным сюжетом), часто представляемых в королевском дворце в честь визита кардиналов или знати [8, с. 16]. При этом условия их жизни были далеки от идеала, и часто темное и сырое общежитие с голыми стенами, высокими потолками и каменными полами использовалось в качестве учебных комнат. Исключение составляли только помещения для молодых кастратов: комнаты их были лучше освещены, а здоровье поддерживалось лучшими продуктами. Они особенно ценились в консерваториях, потому что деньги, заработанные их успешными выступлениями в частных домах, церквах и при королевском дворе, были источником финансовой поддержки для консерваторий.

Bсе сказанное выше дает основания сделать вывод о том, что упорный, постоянный и тяжкий труд способствовал развитию уникального технического уровня певца. Долгие годы учения давали вокалистам XVII в. голос, никогда их не подводивший, способный преодолеть любую вокальную трудность и выразить самое тонкое чувство. B этой долгой и терпеливой первоначальной тренировке, по-видимому, кроется причина совершенной красоты новой вокальной манеры, которая обеспечила блестящий расцвет певческого искусства эпохи Settecento, представленного окруженным легендами творчеством великих вокалистов XVII–XVIII вв. По мнению Э. Симоновой, «именно в их мире родилось подлинное искусство bel canto – искусство безупречного пения, требовавшее от посвященных многочасовых ежедневных занятий в течение многих лет, когда пение, и только пение определяло для них сам способ и стиль жизни» [5, с. 129].