Историография проблемы трансформации структуры семьи финно-угорских народов

Одним из приоритетных направлений исследования финно-угорских народов является определение форм семьи, наиболее характерных для различных этапов исторического развития.

На протяжении тысячелетий семья представляла собой важнейший элемент социальной среды, выполняющий функции содержания и социализации подрастающих поколений. Со спецификой семейной структуры связаны темпы рождаемости, характер и направленность миграций населения. Проявившиеся во всей полноте во второй половине XX – начале XXI в. негативные тенденции социально-демографического развития (низкая рождаемость, высокая смертность, рост числа внебрачных детей, высокая доля разводов и т. д.) определили актуальность обращения к проблеме трансформации семейной структуры.

Результаты

Традиции исследования мордовской (эрзянской и мокшанской) семьи были заложены еще в 70-е гг. XX в.

Основываясь на переписных и писцовых книгах, содержащих данные о лицах мужского пола, приписанных к дворцовому ведомству, М. В. Биленко сделала вывод о преобладании в последней четверти XVII в. у мордвы-эрзи Алатырского уезда неразделенной семьи, а у мордвы-эрзи Арзамасского уезда – малой семьи [3]. М. В. Биленко акцентировала внимание на том, что разделение дворов у арзамасской мордвы происходило вопреки стремлению проживать совместно и вести единое хозяйство. Неоднородность родственного состава ученый объясняет особенностями социально-экономического развития вышеупомянутых районов, в частности ранним вхождением Арзамасского уезда в состав более продвинутого в хозяйственном и культурном отношении Русского государства.

С целью установления закономерностей трансформации состава семейных коллективов мордовского крестьянства в дореформенный период С. Д. Николаевым в 1980–1990-е гг. были обработаны первичные материалы переписей населения – ревизские сказки Ардатовского уезда Симбирской губернии и Краснослободского уезда Пензенской губернии. Исследователем скрупулезно проанализированы состав семьи, система родства, внутрисемейные отношения; определенный интерес представляет проведенное ученым сопоставление сведений о семье мордвы-мокши, содержащихся в ревизских сказках и рекрутских списках [14; 16]. В публикациях С. Д. Николаева впервые в региональной историографии была предпринята попытка определения специфики структурных изменений крестьянской семьи народов ВолгоВятского края [15].

В аналогичном ключе сравнительное исследование семей народов мордовского края XVIII–XIX вв. продолжили историки Э. Д. Богатырев, С. В. Першин и Т. А. Першина. Характеризуя развитие неразделенных семейных коллективов в 1834–1850 гг., исследователи отметили, что у всех этносов произошло сокращение численности и доли семейств отцовского типа, а также увеличение братских вариантов неразделенных домохозяйств. Братские семьи в первой половине XIX столетия были более характерны для мордвы. Ученые обратили внимание на рост к 1850-м гг. у мордвы, русских и татар абсолютной и относительной численности домохозяйств со смешанным составом [4; 17; 18; 19].

Проанализировав «демографические параметры» мордовской семьи в конце XIX – начале ХХ в., Г. А. Корнишина сделала вывод о доминировании малой семьи [13]. По данным исследователя, к 1911 г. на долю простых семей у мордвы приходилось около 70 %. Бытование нуклеарных форм Г. А. Корнишина связывает с ростом влияния на устойчивость внутрисемейных связей товарно-денежных отношений. Ученый обращает внимание на такой весьма специфический аспект демографического перехода, как сохранение у мордвы вплоть до середины 1930-х гг. «промежуточных семей». В домохозяйствах данного типа глава разделял между семьями движимое имущество, сохраняя при этом единство земельного надела, который обрабатывался совместно членами разных семей. В качестве другой особенности этнодемографиче-ского развития Мордовии в XX в. выделен рост национально-смешанных браков. По мнению Г. А. Корнишиной, межэтническая брачность значительно повлияла на этническую ориентацию детей, изменила структуру мордовского этноса.

С середины 1980-х гг. под воздействием социально-экономических факторов в развитии мордовской семьи наметились определенные негативные тенденции (сокращение юридически оформленных браков, рост разводов, рождение детей вне браков), которые впоследствии, как полагает Г. А. Корнишина, значительно ослабили институт семьи и способствовали его деградации.

Рассмотрев развитие основной ячейки общества в контексте модернизационных процессов, этнограф Н. Ф. Беляева в качестве главных тенденций, определяющих облик мокшанской сельской семьи, выделила «нуклеаризацию и урбанизацию» [2]. Региональной и общероссийской проблемой, по мнению Н. Ф. Беляевой, является то, что сегодня молодые люди все чаще пытаются самореализоваться через профессиональную деятельность, карьеру, материальное благополучие, а не через брак и семью. Перспективы изменения «репродуктивной функции молодежи» Н. Ф. Беляева связывает с целенаправленными мерами социальной политики.

В. Ф. Разживин и И. В. Широкова в монографии «Народ Мордовии: социо- культурная динамика (первая четверть XX – начало XXI столетия)» брак и семью попытались рассмотреть во взаимосвязи с региональными социально-демографическими и этнокультурными процессами [20]. Авторами представлен анализ статистики, характеризующей половозрастную структуру, брачность и разводимость основных этносов, расселенных на территории региона.

Таким образом, как количество посвященных заинтересовавшей нас проблематике публикаций, так и их качество позволяет сделать вывод, что мордовские ученые достигли определенных успехов в изучении родственного состава, поколенной и брачной структуры, а также численности семей.

Среди ученых, обратившихся к изучению сведений о людности и преобладающих родственных связях марийцев, следует выделить К. И. Козлову [12], И. Н. Смирнова [22], А. Г. Иванова [9].

Целостная характеристика семьи луговых марийцев конца XVIII – первой половины XIX в. была представлена Г. Н. Кады-ковой [11]. Проведенное Г. Н. Кадыковой исследование семей-домохозяйств луговых марийцев показало, что в дореформенный период происходило сокращение малых (простых) семей. Удельный вес семей с прямым родством у луговых марийцев в 1795 г. составлял 80,41 %, а в 1858 г. достиг 63,69 %; на долю семей с боковым родством приходилось соответственно 19,59 и 36,31 %. В качестве особенности семейной структуры некрещеных марийцев в середине XIX в. выделено встречавшееся иногда двоеженство; 23,9 % глав семей, их сыновей и братьев были второбрачными.

Типология удмуртской крестьянской семьи XVIII – первой половины XIX в. по материалам ревизий податного населения исследовалась М. В. Гришкиной [7; 8]. Ученый определенное внимание уделила опровержению тезиса известного отечественно- го этнографа М. О. Косвена о господстве у удмуртов большой патриархальной семьи, доказывая наличие довольно значительной доли малых семей.

Проведенное по данным духовной росписи церковного прихода Воткинского завода Т. А. Васиной исследование позволило сделать вывод о возрастании у удмуртов со второй половины XVIII в. удельного веса неразделенных семей [5].

Изучавшие правовую регламентацию семейно-брачных отношений у удмуртов И. И. Аминов, К. Г. Дедюхин, А. Р. Усиевич обратили внимание, что отдельные традиции данного этноса (обычаи ранних браков, двоеженство, остатки левирата и сорората) противоречили законодательству Российской империи [1]. По их мнению, удмуртская семья в XVIII–XIX вв. находилась в крайней зависимости от общины как в хозяйственном отношении, так и в обрядовой жизни, с чем и было связано длительное сохранение пережитков традиционного удмуртского общества.

Вопрос изменения состава современной удмуртской семьи затрагивается в социологическом исследовании Т. А. Васиной [5]. Исследование поколенной структуры и родственных отношений было проведено на основании анкетирования достаточно ограниченной территории – г. Глазов, Мож-га, пос. Игра и соответствующих районов; в общей сложности исследование охватило 1 190 чел. По мнению автора, сокращение доли двухпоколенных домохозяйств, происходившее за счет прироста одно- и трехпоколенных семей, демонстрирует естественные стадии «жизненного цикла семьи»: преобразования простых форм сожительства в сложные в одном случае, выделение повзрослевших детей в отдельные домохозяйства – в другом.

С конца XX – начала XXI в. ведет начало изучение отдельных сторон жизнедеятельности семьи коми. В. И. Чупров обратился к такой важной стороне жизнедеятельности семьи коми, как разделы [24]. Рассмотрев нормативно-правовую базу семейных разделов и фактический материал, ученый пришел к выводу, что царское правительство, не имевшее возможности сдерживать объективный процесс превращения больших патриархальных семей в малые, стремилось ограничить разделы законодательно. Преобразование семей увязывается В. И. Чупровым с действием экономических закономерностей на поземельную общину и семью как ее составную часть.

В целом усиление интенсивности дробления домохозяйств Усть-Сысольского, Яренского Вологодской губернии и Печорского уезда Архангельской губернии В. И. Чупров оценивает положительно: вследствие благоприятной экономической конъюнктуры в связи с разделами семей за сравнительно короткий срок численность населения значительно приросла. Автор полагает, что разделившиеся «молодые» семьи оказались в более выигрышном положении, так как имели возможность проявления хозяйственной инициативы, планирования рождаемости и воспитания детей. Последнее утверждение нам представляется спорным.

Важные в методологическом плане дискуссии относительно соотношения понятий «семья», «двор» и «домохозяйство» свойственны публикациям, в которых исследуется структура карельской семьи. По мнению финского ученого Т. Хямюне-на, исследователи часто отождествляют семью с домохозяйством, но в действительности малые семьи, отмеченные в источниках как части домохозяйства, могли быть автономными единицами. Этнолог Э. Варис пишет о сознательном тяготении карел к неразделенной семье. Исчезновение традиции карел жить «большими» семьями прослеживается Т. Хямюненом [23].

Начавшийся в конце XIX в. быстрый распад неразделенных семей у карел О. П. Илюха связывает с комплексом факторов: 1) активизация миграции населения; 2) рост социальной мобильности; 3) кризис традиционного общества и индивидуализация сознания; 4) переход ряда важных функций от семьи к общественным организациям [10].

Выводы

Подводя итог обзора публикаций по истории семьи финно-угорских народов, отметим, что со второй половины XX в. она неоднократно становилась объектом исследования ученых – историков, демографов, этнологов и социологов. Благодаря введению в научный оборот массовых источников, учеными определены доминирующие типы родственных отношений, людности, брачного и поколенного состава большинства финно-угорских народов. Отдельным научным школам удалось добиться большего: на основе выделения общего и особенного в структуре семьи установить основные закономерности трансформации структурных элементов, оценить степень влияния структурообразующих факторов на разных этапах исторического развития.

На наш взгляд, приоритетом для ученых, представляющих самые разные научные направления, но объединенных общей целью исследования структурных элементов финно-угорской семьи, должно стать: 1) определение унифицированных методик обработки данных по родственному составу семьи; 2) реализация проектов методологического характера; 3) проведение сравнительных исследований семьи финно-угорских народов.