Изменчивость лицевого скелета у носителей джетыасарской археологической культуры Восточного Приаралья по данным 3D геометрической морфометрии

DOI:

Цитирование. Медникова М. Б., Евтеев А. А., Чечеткина О. Ю., Петрова К. А., Манрикес Г., Тарасова А. А. Изменчивость лицевого скелета у носителей джетыасарской археологической культуры Восточного Приара-лья по данным 3D геометрической морфометрии // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2023. – Т. 28, № 4. – С. 72–93. – DOI:

Введение. Археологические памятники джетыасарской археологической культуры, открытой на территории современного Казахстана в 1946–1951 гг. в низовьях Сырдарьи С.П. Толстовым [20], благодаря охранным раскопкам 1980-х гг. под руководством Л.М. Левиной предоставили крайне многочисленный антропологический материал. Эта коллекция, насчитывающая останки из свыше 600 погребений, в 1991 и 1995 гг. была передана на хранение и для изучения в Институт археологии РАН.

Этническая принадлежность носителей джетыасарской культуры, равно как и вопросы ее хронологии, была и остается предметом острых дискуссий. Джетыасарцы, по Толстову [20], – тохары; по Левиной [7; 8] – жители страны Янцай, Аланья, позднее Судэ, возможно, юэчжи. Вместе с тем было определенное согласие между этими археологами, отмечавшими влияние хуннусской миграции: С.П. Толстов, основываясь на ранних раскопках, высказал предположение, что в III–IV вв. вместе с аугасиями Нижней Сырдарьи джетыасарцы подверглись влиянию гуннской культуры и языка, войдя в состав «белых гуннов» (эфталитов) [20]. Л.М. Левина на примере раскопанного ею некрополя Косасар 2 предположила непосредственное проникновение хунну на эту территорию и их участие в сложении местного населения еще в I в. до н. э. [8, c. 200–201]. Аральский регион был назван С.П.Толстовым и Л.М. Левиной отдельным «узлом этногенеза», это определение учитывало не только консервативные особенности местной материальной культуры с середины I тыс. до н. э. по VIII в. н. э., но и географическое положение в северной части Великого Шелкового пути, объединявшего мир степных кочевников и земледельцев среднеазиатских оазисов [4; 8]. Впрочем, в последние годы были опубликованы работы археологов, в которых обосновывалась более поздняя датировка закрытых погребальных комплексов [1; 9].

Вопросы изучения происхождения населения, заселившего приаральский регион, столь явно ставшего ареной межкультурного взаимодействия, находились в фокусе внимания с самого начала изучения джетыасарской коллекции. Первым исследователем этих черепов стала Т.П. Кияткина, разделившая краниологический материал в соответствии с имевшейся на тот момент археологической информацией на два очень обширных периода: IV в. до н. э. – IVв. н. э. и IV–VIII вв. [4, с. 224–242; 5, c. 282– 289; 6, c. 240–281]. В ее работах был выявлен многокомпонентный антропологический состав джетыасарского населения, который включал южную европеоидную, другую европеоидную (долихокранную и средневысоколицую) и монголоидную составляющие.

По трем образцам из могильника Косасар 2 анализировали древнюю митохондриальную ДНК [28]. Полный набор вариантов контрольного региона мтДНК, определенный для этих индивидов, был обнаружен только среди современной монгольской популяции (монголоиды).

Г.В. Рыкушина [18; 19] в рамках одонтологического исследования сделала вывод о метисном и многокомпонентном происхождении джетыасарского населения. В выборке из могильника Косасар 2 ею, например, также был определен центральноазиатский компонент.

Большой вклад в краниологическое изучение джетыасарской культуры был внесен Т.К. Ходжайовым. Вместе с Т.П. Кияткиной им была первоначально предпринята попытка дифференциации краниологических материалов из раскопок могильников Алтын-Асар 4 с учетом хронологии, предложенной Л.М. Левиной, и особенностей погребального обряда [22]. В этой работе был сделан вывод о близости по антропологическому составу мужского и женского населения на протяжении длительного времени со II в. до н. э. по VI в. н. э.

Облик населения был охарактеризован как европеоидный, мезобрахикранный, с небольшим по размеру черепом, среднешироким, высоким, лептопрозопным, резко профилированным в горизонтальной плоскости лицом, средневыступающим носом и средневысокими орбитами. Отмечалось, что этот тип известен среди местного населения южных областей Средней Азии с глубокой древности. Монголоидный комплекс у алтын-асарцев, был представлен смешанными компонентами, среди которых выделялся центральноазиатский с присутствием западносибирского (уральского) [22, с. 56–85].

Позднее Т.К. Ходжайов отказался от попыток дифференциации антропологического материала с учетом данных археологии [23]. Рассмотрение суммарной серии привело к выводу о сходстве с выборками античного времени и раннего средневековья из Средней Азии и Казахстана, Нижнего Поволжья и Южного Приуралья. Население джеты-асарской культуры «имело морфологические, возможно, и генетические связи, с одной стороны, с оседлым и скотоводческим населением Средней Азии и Южного Казахстана, а с другой – с савромато-сарматским населением Устюрта и Западного Казахстана, поздними сарматами Нижнего Поволжья и Южного Приуралья» [23, с. 216].

Здесь следует отметить, что подавляющая часть джетыасарского населения на протяжении столетий практиковала обычай искусственной деформации, причем 72,5 % от общей численности составляли ярко выраженные случаи кольцевой и лобно-затылочной деформации [2; 13; 25, с. 83].

Как отмечала Т.П. Кияткина [4], столь широкое распространение обычая деформации накладывало определенные ограничения на возможности краниометрического исследования. В последнее время появляются публикации, где на примере населения Южной Америки доказывается, что разные типы деформации могут влиять не только на морфологию мозгового отдела, но и на некоторые размерные характеристики лицевого скелета, а именно на уменьшение широтных и увеличение высотных размеров лица и на горизонтальную уплощенность [3].

В этой связи нам представляется перспективным привлечение для дифференциации краниологических материалов смешанной и метисной популяции джетыасарских деформантов метода, позволяющего сравнивать форму объектов, исключив различие в размерах [17]. Это геометрическая морфометрия [27; 30], в которой анализируется изменчивость формы объектов по двухмерным или трехмерным конфигурациям меток, получаемых на двухмерных изображениях или на трехмерных цифровых моделях. Если в традиционной краниометрии производятся измерения между анатомически заданными точками, то в основу геометрической морфометрии положен анализ совокупности декартовых координат меток (ландмарков), расставленных на поверхности объекта и описывающих его морфологическую структуру (или ее часть). Координатные данные с помощью ГМ могут успешно анализироваться количественными методами, включая все виды многомерного статистического анализа. Метод трехмерной ГМ ранее был нами применен для морфологической дифференциации населения эпохи бронзы [16].

Цель данной работы – с помощью геометрической морфометрии оценить степень морфологической дифференциации в строении лицевого скелета у представителей джетыа-сарской культуры на сравнительном фоне населения эпохи раннего железного века и гунно-сарматского времени с территории Центральной Азии, Китая и Монголии, Западной и Южной Сибири.

Материал и методы. На первом этапе исследования были получены цифровые трехмерные модели джетыасарских черепов из хранения Института археологии РАН (96 мужских и 92 женских). 99 черепов были отсканированы при помощи лазерного сканера NextEngine, остальные – оптическим 3D-сканером Artec Space Spider (оборудование ЦКП ИА РАН).

На цифровых моделях отсканированных черепов в программе Artec Studio 15 Professional выполнялась расстановка меток (или ланд-марков). С учетом сохранности черепов дже-тыасарской краниологической коллекции для наиболее детальной характеристики формы лицевого скелета на стадии внутригруппового анализа нами были выбраны 10 строго фиксированных анатомических точек, совокупность которых характеризует строение лицевого скелета в носовой, скуловой и верхнечелюстной областях (рис. 1). Учитывая сильное воздействие искусственной деформации на лобную кость, ландмарки верхнего этажа лица были исключены из программы данного исследования. К сожалению, сохранность некоторых черепов и влияние выполненной ранее реставрации сократили на этой стадии число индивидов, для которых можно было фиксировать все точки, до 85 мужчин и 72 женщин.

На следующем этапе был проведен анализ полученных конфигураций меток методом главных компонент, отдельно для мужчин и женщин. Учитывалась принадлежность черепов выборкам из отдельных некрополей: Ал-тын-Асар 4а-т, Томпакасар, Косасар 2 и 3, а также достаточно дробная хронология погребений, предложенная автором раскопок Л.М. Левиной: II в. до н. э. – II в. н. э., II– IV вв., IV–VI вв. (информация из составленных ею паспортов погребений, сопровождающих остеологическую коллекцию) [7].

Заключительный этап исследования был связан с анализом джетыасарских материалов на широком сопоставительном фоне. Корпус сравнительных данных в нашей работе представлен базой трехмерных координат точек, составленной в процессе изучения населения Монголии и Китая, Западной и Южной Сибири [29].

Результаты. При рассмотрении суммарной выборки мужских черепов в пространстве двух главных компонент (описывают суммар- но 45 % общей изменчивости) (рис. 2), основные различия между крайними вариантами по первой компоненте отражают различия по высоте лица (выше в области малых значений компоненты), степени выступания переносья (сильнее в области больших значений) и относительной ширине подглазничной области (шире в области больших значений).

По второй компоненте дифференцирующими в первую очередь являются высота латерального отдела скулового отростка верхней челюсти и прилегающая часть скуловой кости. Наибольшим морфологическим разнообразием характеризуются мужчины раннего этапа (по Л.М. Левиной, II в. до н. э. – II в. н. э.), среди которых выделяются наиболее контрастные варианты строения лицевого скелета. Мужчины более поздних этапов (II–IV вв. и IV– VI вв.) значительно консолидированы по строению лицевого скелета. Различия между вторым и третьим этапами достигаются в основном благодаря значениям вектора первой компоненты.

Отдельное рассмотрение дифференциации мужских черепов для первого этапа детализирует наши представления о степени морфологической однородности джетыасар-цев, погребенных в разных некрополях (рис. 3). Наиболее дисперсной группой представляются мужчины из могильника Косасар 2, по данным археологии, оставленного мигрантным населением, с некоторыми элементами материальной культуры, присущими хунну [8, с. 200– 201]. Здесь, например, присутствуют индивиды с высоким, выступающим носом, широким переносьем, отсутствием горизонтальной уплощенности (погребение 38), резко отличающиеся от некоторых мужчин соседнего могильника Косасар 3 с низким, слабо выступающим носом, узким переносьем и сильной горизонтальной уплощенностью (Косасар 3, курган 4). В этом анализе значимой для разграничения крайних вариантов выступает вторая главная компонента, описывающая 28 процентов изменчивости. По ней противопоставляются морфотипы с сильным выступанием переносья, относительно низким и широким лицом, невысокой скуловой костью (в области больших значений), например Косасар 3, курган 5, и с противоположной комбинацией признаков, например мужчина из погребе- ния 467 могильника Алтын-Асар 4т или АА4а, курган 275. Материалы из могильников АА4л, б, Томпаксар в пространстве двух компонент близки по строению лицевого скелета. Обращают внимание некоторые черепа из могильника АА4в, по данным археологии, выделявшегося наличием инокультурных черт [8], демонстрирующие морфологическое своеобразие (погребение 135).

При рассмотрении краниологических материалов, относимых ко второму этапу (II– IV вв.) (рис. 4), следует вновь обратить внимание на обособление некоторых индивидов из могильника Косасар 2, при этом очень разнообразных (курганы 54, 70 и 66).

При дифференциации материалов третьего хронологического этапа (IV–VI вв.) (рис. 5) наибольшую индивидуальную изменчивость проявляют материалы из могильника АА4л (контрастные варианты встречены в погребениях № 333 и 319) и могильника АА4б (№ 76 и 81). Среди «крайних» вариантов по сочетанию низких значений ГК1 и ГК2 можно выделить погребенного в могильнике АА4о (№ 301), с выраженным комплексом монголоидных особенностей и сильным прогнатизмом.

При рассмотрении суммарной женской выборки первые две главные компоненты описывают порядка 50 % общей изменчивости (рис. 6). Первая ГК отражает уже встречавшееся ранее противопоставление индивидов с высоким лицом, слабым выступанием переносья и длинным скулочелюстным швом (область больших значений) и черепов с противоположным комплексом морфологических особенностей. Вторая ГК связана в первую очередь с изменчивостью скулового отростка верхней челюсти. Для каждого из хронологических этапов свойственно присутствие специфических отклоняющихся морфологических вариантов.

Для раннего этапа антиподами по первой компоненте выступают женщины из могильников АА4р (№ 409) и Косасар 2 (№ 71). По второй компоненте – АА4 а (№ 80) и Ко-сасар 2 (№ 71) (рис. 7).

Для второго этапа по первой компоненте (свыше 40 % изменчивости) противопоставляются варианты с относительно низким и широким лицом, большей профилировкой переносья (малые значения; напр., АА4в № 149, АА4л

№ 356, Косасар 2 № 22, АА4о № 304, 289) и с высоким лицом и относительно узкими скулами (крайние варианты АА4м № 259, АА4л № 364). По второй компоненте (20 % описываемой изменчивости) наиболее отчетливыми антагонистами выступают женщины Косасара 2 (№ 22) и АА4в (№ 118), АА4о (№ 304 и 289). Морфологическая дифференциация по этому вектору достаточно слабая и связана в значительной мере с высотой скулового отростка верхней челюсти. Можно видеть противопоставление части индивидов, например Косасар 2, № 22; АА4м, № 259, с одной стороны, и АА4о, № 304 и АА4л, № 364 – с другой. Таким образом, наиболее монголоидные по своему облику индивиды сконцентрированы в области больших значений ГК1 и в какой-то степени малых значений ГК2 (рис. 8).

Для выборки IV–VI вв. (рис. 9) наиболее однородной группой в отношении морфологии лицевого скелета выступают женщины из могильника АА4р, хотя и здесь есть уклоняющиеся варианты (№ 433). Обращает внимание обособление по первой компоненте женских черепов из могильника АА4о (№ 362, 442, 290). Примечательно очень близкое положение черепов АА4л (№ 365, 247).

На следующем этапе анализа были привлечены сравнительные материалы раннего железного века и гунно-сарматского времени (мужчины), полученные методами геометрической морфометрии. Две компоненты описывают свыше 60 % изменчивости (рис. 10). По ней противопоставляются широколицые варианты с относительно низким, слабо выступающим носом и узколицые, с высоким носом и заметной профилировкой. По второй компоненте разграничиваются, прежде всего, широкоскулые и узкоскулые варианты, хотя и здесь значительную роль в дифференциации играет относительная высота средней части лица.

Генеральная совокупность сравниваемых черепов отчетливо делится на две подгруппы. Черепа из раскопок джетыасарских могильников обособляются от черепов с территории Китая, Монголии, Западной и Южной Сибири, демонстрируя при этом высокий размах изменчивости. «Ядро» джетыасарского населения составляют материалы из раскопок могильников АА4а, б, р, Томпаксар. К нему тяготеют материалы из раскопок АА4л, как отмечалось выше, характеризующиеся повышенной индивидуальной изменчивостью. Некоторые частные результаты могут отражать близкое родство конкретных индивидов. Так, мужчина из погребения № 326 могильника АА4л, у которого ранее была идентифицирована редчайшая наследственная аномалия – радиоульнарный стеноз [14], сближается с мужчиной из погребения № 346 некрополя АА4р. В соседнем кургане № 345 была похоронена женщина с аналогичной уникальной патологией, что, в дополнение к данным ГМ, указывает на родственные связи погребенных в могильниках АА4л, р. Также сближаются некоторые мужчины из ранних джетыасарс-ких могильников Косасар 2 и АА4в, где, по данным археологии, в разной степени наблюдаются инокультурные особенности [8].

Вместе с тем некоторые джетыасарские черепа (могильник Косасар 3, погребение № 5 и Косасар 2, № 66) вообще попадают в поле изменчивости центральноазиатских групп, объединяясь с материалами раннего железного века из Китая (территория внутренней Монголии, так называемый warring states period, V–III вв. до н. э.) и Монголии (хуннус-ский период, колл. номера АТ117 и АТ599 Национального Университета Монголии). С ними также сближается по строению лицевого скелета мужчина из погребения 20 тувинского могильника Аржан-2. К этой совокупности примыкают некоторые краниумы из раскопок некрополя АА4т (№ 479, 480).

Обсуждение. Антропологические материалы из могильника Аржан-2, датируемого второй половиной VII в. до н. э. исследованы Т.А. Чикишевой [24]. Она отмечала однородность этой выборки, что проявилось в принадлежности погребенных к единому краниологическому комплексу со средневысокой мезобра-хикранной черепной коробкой, умеренным рельефом, широким лицом, с углами горизонтального профиля, более характерными для групп метисного европеоидно-монголоидного происхождения, с прямым вертикальным профилем лица, среднешироким носовым отверстием, небольшим выступанием носа. Серия Аржан-2 обнаружила наиболее тесную связь с синхронными материалами из Горного Алтая. Очевидно, что подобный тип дискретно проявляется в составе серий из могильников Косасар значительно позже – со II в. до н. э. до IV в. н. э.

Полученная картина служит весомым подтверждением тезису об автономном «узле этногенеза» в Восточном Приаралье, сформировавшемся в конце раннего железного века – раннем средневековье на северном участке Великого Шелкового пути. Основу этого населения составляли южные европеоиды, которые, как ранее было отмечено в краниологических исследованиях, численно доминировали в среднеазиатских оазисах с глубокой древности [4, 5; 21; 24]. Примечательно, что к этому же антропологическому типу, несмотря на налет мон-голоидности, принадлежала и группа из могильника АА4м, по данным археологии, выделявшаяся на фоне других джетыасарцев особенностями погребального обряда [8].

Анализ, проведенный при помощи метода геометрической морфометрии, позволяет проверить и другую гипотезу – о непосредственном участии в составе джетыасарского социума выходцев из глубин Центральной Азии, возможно, самих хунну. Большое сходство некоторых краниумов из серий Косасар 2 и 3, в меньшей степени, краниумов из серии АА4т, с материалами из внутренней и внешней Монголии, из Тувы показывает, что часть населения, ассоциируемого с джетыасарской археологической культурой, была вовлечена в активные миграции в I в. до н. э. или I в. н. э. и осталась жить в Восточном Приаралье.

Первый задокументированный китайскими письменными источниками поход хунну в Среднюю Азию относится к 36 г. до н. э., второй – к I в. н. э. Известно, что вторая волна хуннуской миграции стронула с места различные племена, и что сами хунну достигли севера Средней Азии, где-то в районах расселения племен Кангюйского объединения, поселившись в бассейне средней и нижней Сырдарьи, где оказывали влияние на соседей [10, с. 236].

Судя по тому, что геометрическая морфометрия лицевого скелета джетыасарцев показывает высокую вариабельность для раннего этапа (II в. до н. э. – II в. н. э.), именно движение хунну стало катализатором этнических процессов в регионе, сопровождаясь появлением здесь других групп, отличавшихся по происхождению от коренного населения.

Это предположение ранее нашло подтверждение в результатах исследования размеров и пропорций посткраниального скелета, выявивше- го сходство скелетной конституции группы Ко-сасар 2 [11; 26] и в меньшей степени группы АА4в с населением Монголии и Тувы гунносарматского времени, а именно с группами Улангом (Чандмань) и Аймырлыг [12]. Методом канонического анализа было показано, что материалы из Улангомского (Чандманьского) могильника в северо-западной Монголии (захоронения в срубах и каменных ящиках) чрезвычайно близки выборке гунно-сарматского времени из Тувы (могильник Аймырлыг XXXI, каменные ящики и грунтовые могилы). В этом анализе выборка Косасар 2 была ближе всего серии из каменных ящиков Улангомского могильника [12, с. 263]. В анализе, включавшем европейские выборки эпохи миграций, выборка Косасар 2 оказалась особенно сходна с серией погребенных в грунтовых могилах Аймыр-лыг XXXI [15].

Вместе с тем еще одна мигрантная, по данным археологии [8], группа из могильника АА4м конца IV в. по строению посткраниального скелета во многом сближается с дже-тыасарскими выборками из могильников АА4а, б, л, р, Томпакасар [15]. Примечательно, что по строению лицевого скелета погребенные в этом могильнике не слишком выделяются на фоне «типично джетыасарского» населения (выборки АА4б, л, д, р, г, Томпака-сар), имеющего морфологические аналоги в составе более раннего или синхронного населения Средней Азии, в том числе по строению костей скелета.

Заключение. Впервые методом трехмерной геометрической морфометрии исследована форма лицевого скелета по цифровым моделям черепов носителей джетыасарской археологической культуры Восточного Приаралья.

Внутригрупповой анализ выявил морфологическую неоднородность населения, характерную для всех этапов существования этой культуры.

Привлечение сравнительных данных с территории Центральной Азии, Монголии, Китая, Сибири подтверждает гипотезу о миг-рантных корнях части джетыасарского населения, представленного некоторыми краниологическими материалами из могильников Косасар 2, 3 и Алтын-Асар 4т. Выявлено сходство части джетыасарцев из этих некрополей с населением Монголии и Китая (регион Внут- ренняя Монголия), с населением Тувы раннего железного века и гунно-сарматского времени. Полученные результаты находят подтверждение в письменных источниках и в данных археологии о миграциях конца I тыс. до н. э. – первых веков н. э. с северных окраин Китая в Среднюю Азию. Создается впечатление, что мигрировавшее население исходно было антропологически неоднородным, включало европеоидные и монголоидные типы. Подобная картина сосуществования людей разного происхождения ранее была выявлена на территории Тувы (алдыбельская и саглынская археологические культуры), отсюда или с сопредельных территорий, по-видимому, была осуществлена исходная миграция в Восточное Приаралье.

Сканирование черепов световым оптическим 3D-сканером Artec Space Spider производилось с использованием приборной базы Центра коллективного пользования Института археологии РАН, г. Москва ( научное оборудование для археометрических исследований). Мы приносим благодарность Р. Шмидту за возможность использовать ранее опубликованные сравнительные материалы.

A CKNO WLEDGEMENTS

Scanning of skulls was carried out using the instrument base of the Center for Collective Use of the Institute of Archeology of the Russian Academy of Sciences, Moscow (scientific equipment for archaeometric studies, the light optical 3D scanner Artec Space Spider). We are grateful to R. Schmidt for the opportunity to use previously published comparative materials.