Изучение личности подозреваемого (обвиняемого) и других участников стадии предварительного расследования

Н а необходимость изучения личности подозреваемого (обвиняемого) неоднократно обращалось внимание в учебниках криминалистики самых разных лет издания [9]. В тоже время правовое положение названных участников уголовного процесса в юридической литературе интерпретируется неоднозначно в обход прямых указаний уголовнопроцессуального законодательства на сей предмет.

Так, в ряде случаев под подозреваемым предлагается считать лицо, «в отношении которого имеются основания полагать о его причастности к совершению преступления» или «в отношении которого избрана мера пресечения» [10].

Автор настоящей статьи в своих научных трудах уже не единожды подчеркивал, что при упоминании строго определенных участников уголовного процесса в теории криминалистики руководствоваться следует «сухими» формулировками закона; в обсуждаемом контексте – установлениями пунктов 1-4 ч. 1 ст. 46 УПК РФ. В этом смысле о подозреваемом правильнее говорить в тех случаях, когда в отношении соответствующего лица до предъявления обвинения избрана любая1 (а не только заключение под стражу) мера пресечения; комментируемоеупущение просматривается в ч. 1 ст. 100 УПК РФ, гласящей, что:

«В исключительных случаях при наличии оснований, предусмотренных статьёй 97 настоящего Кодекса, и с учетом обстоятельств, указанных в статье 99 настоящего Кодекса, мера пресечения может быть избрана в отношении подозреваемого. При этом об- винение должно быть предъявлено подозреваемому не позднее 10 суток с момента применения меры пресечения, а если подозреваемый был задержан, а затем заключен под стражу – в тот же срок с момента задержания. Если в этот срок обвинение не будет предъявлено, то мера пресечения немедленно отменяется, за исключением случаев, предусмотренных частью второй настоящей статьи».

Приведенные нормативно-правовые посылы некорректны, поскольку мера пресечения может избираться в отношении лица, совершившего преступление, и без его уголовно-процессуального задержания. Сюда же относимы ситуации, когда ФИО предполагаемого преступника не указана в резолютивной части постановления о возбуждении уголовного дела.

Что касается формулировки «а затем заключен под стражу», то она субъекту, применяющему право, намекает на то, что до предъявления обвинения в отношении названного участника стадии предварительного расследования может избираться мера пресечения только в виде заключения под стражу, что не соответствует букве и духу УПК РФ в этой части.

Не лучшие инсинуации наблюдаются и в отношении юридического статуса обвиняемого, которым, как предлагается понимать, является субъект, в отношении которого вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого, что верно, а также в отношении которого «избрана мера пресечения, но нет окончательной уверенности в том, что именно он совершил преступление и нет юридического факта – вступившего в законную силу приговора суда» ².

При возникновении указанных разночтений необходимо руководствоваться положениями пунктов 1-3 ч. 1 ст. 47 УПК РФ, не допускающими фривольных толкований на означенную тему.

Сведения, характеризующие личность подозреваемого (обвиняемого), потребны для документального удостоверения так называемого главного факта и избрания в отношении него «достойной» меры пресечения. Рекомендуется также собирать исчерпывающие сведения о фактах его биографии (личной жизни), бытовых привычках и профессиональных навыках. Обязательно выясняется наличие / отсутствие судимости, склонность к общему или специальному рецидиву, проверяются учетные записи в сигнальной картотеке горрайоргана внутренних дел (полиции), фиксируется технически и оформляется процессуально любая информация о материальных и идеальных следах преступления, демонстрирующих наличие преступного «почерка» и т.п.

Потребность в безотлагательном допросе подозреваемого предполагает обладание следователем достаточным объемом сведений ориентирующего и доказательственного значения о его (подозреваемого) темпераменте, эмоциональном состоянии, чертах характера, склонности к психологическим контактам или конфликтам в беседах с незнакомыми людьми. Субъекту доказывания следует тщательнее наблюдать за его реакциями на предъявляемые доказательства, делая акцент на преимуществах чистосердечного раскаяния и недопустимости ухода в «глухую оборону». При этом важно перепроверять его анкетные данные с тем, чтобы точно выяснять, с кем он живет, как его близкие отнеслись к задержанию, уведомлены ли они об этом и т.д.

Времени на изучение личности подозреваемого обычно не хватает и следователю приходится надеяться только на свой профессионализм. Криминалистической практике, к сожалению, известны случаи, когда подозреваемый, а затем и обвиняемый проходил по уголовному делу под чужой (вымышленной) фамилией вплоть до вступления обвинительного приговора суда в законную силу.

Нельзя забывать о необходимости разъяснения подозреваемому положений ст. 49 и 51 Конституции Российской Федерации, включая его право на защиту, уделяя должное внимание предпочтительности сотрудничества со следствием.

Достижение цели допроса подозреваемого, заключающейся в получении от него правдивых показаний (признания вины), обусловливается рядом факторов тактико-психологического толка, при условии, конечно, если на первоначальном этапе расследования удалось расположить его к себе.

Вопрос о предмете и пределах изучения личности подозреваемого, а впоследствии и обвиняемого, остаётся дискуссионным вплоть до настоящего времени. Утверждается, в частности, что правдоподобные сведения в этой части изучения подозреваемого оказываются полезными для решения конкретных уголовно-правовых, уголовно-процессуальных и криминалистических задач.Важным является отношение самого подозреваемого (обвиняемого) к содеянному, а равно намеченное и реализуемое им в стадии предварительного расследования поведение.

Максимально приемлемая совокупность данных о личности подозреваемого или обвиняемого позволяет дифференцировать их на шесть взаимосвязанных групп.

Биографические данные (фамилия, имя, отчество; число, месяц, год и место рождения; национальность; гражданство; образование; специальность; стаж работы; семейное положение и состав семьи; место регистрации и фактического проживания; наличие/отсутствие судимости и др.

Материальное положение: доход семьи и её жилищно-бытовые условия; наличие малолетних или взрослых (нетрудоспособных) иждивенцев, хронология личной жизни и воспитания и т.д.

Состояние здоровья и психологические особенности : общее состояние здоровья; физические или психические недостатки; наличие стойких хронических заболеваний, травм (ушибов) головы, группы инвалидности; сведения о характере, темпераменте, волевых и эмоциональных качествах и т.д.

В следственно-судебной практике небезызвестны случаи, когда подозреваемый (обвиняемый) в стадии предварительного расследования вел себя адекватно, а в ходе судебного разбирательства начинал неожиданно «косить», ссылаясь на тяжелые физические травмы, полученные в детстве (юности).

Общественно-производственная характеристика : трудовой стаж; где работал, учился; отношение к труду (учебе), взаимоотношения с товарищами по работе (учебе); участие в общественной жизни коллектива; наличие поощрений (наград) или дисциплинарных взысканий и т.д.

Общественно-политическая характеристика : является ли членом политической партии или молодежной организации; участвовал ли в работе каких-либо общественных союзов, в избирательных компаниях, в вооруженных конфликтах; какие награды и почетные звания имеет.

Общественно-бытовая характеристика : отношения в семье; образ жизни, круг интересов и знакомств; склонен ли к употреблению алкоголя или наркотиков (состоит ли на учете в профильных диспансерах), поддерживает ли связь с соседями и т.п.

Оценивается также осознание подозреваемым (обвиняемым) своей вины и меры ответственности за содеянное, его поведение в ходе предварительного следствия, ценностные ориентиры, мотивы и цель преступления, состояние опьянения в момент его совершения, наличие явки с повинной, деятельного раскаяния либо упрямого запирательства во время производства следственных действий.

Приведенная градация может быть положена в основу методики изучения личности подозреваемого и обвиняемого. Она позволяет последовательно форматировать данные, характеризующие его личность в различных сферах человеческой деятельности, что способствует выработке цельного представления о ней. К тому же поименованная методика детерминирует пределы изучения личности подозреваемого (обвиняемого) с учетом того, из каких источников и каким образом получена информация о нём, в каких оперативно-служебных и процессуальных документах она закреплена, кем и как оценивалась и будет оцениваться. Систематизированная надлежащим образом она используется в планировании первоначального этапа предварительного следствия при производстве неотложных следственных действий, при выполнении различного рода тактических операций и их комплексов.

Использование возможностей оперативно-розыскных органов при изучении личности подозреваемого и обвиняемого обусловливается потребностью в выявлении его тайных (скрытых) и криминальных связей, а также отношений с соучастниками («подельниками»), уяснения его положения и роли в организованной преступной группе, еслитаковая имела местобыть.

Более глубокое, не формальное изучение личности подозреваемого (обвиняемого) приветствуется в тех случаях, когда преступление совершено организованной преступной группой, тогда как другие её члены остались неизвестными. Определенную помощь следователю в данном вопросе могут оказывать копии приговоров судов за прошлые преступления подозреваемого (обвиняемого), в которых нередко обнаруживаются его старые связи: с кем «работал» или жаргонное «бомбил»; с тем же контингентом он, как правило, и «отдыхает».

Личность потенциального подозреваемого (обвиняемого) может быть объектом криминалистического моделирования при отсутствии достоверных исходных сведений о нём, а равно при их недостаточности. В следственной практике зафиксированы факты задержания «обезличенных» преступников, отказывавшихся называть своё полное имя. В подобных ситуациях на основании первичной, а затем и обновляемой информации о способе преступления, механизме образования следов порой удавалось создавать комплексный типологический (психологический) портрет предполагаемого преступника, а, в конечном итоге, выяснить его точные «установочные данные». Он (данный портрет) представляет собой (незавершенную) систему уголовно-релевантной информации о персональных качествах личности неустановленного преступника; посредством него появляется возможность определить приоритетные направления поиска лица, совершившего преступление, осуществить криминалистическое прогнозирование его дальнейшего поведения [11].

Некоторые авторы со ссылкой на авторитетных ученых, а также самостоятельно в своих публикациях пишут о необходимости выяснения полных данных о личности преступника [1], о необходимости использования биометрии человека в установлении личности виновного [8], о типичной личности субъекта вандализма как элементе криминалистической характеристики преступления [12] и т.д. Не противопоставляя понятий «личность подозреваемого, обвиняемого и потерпевшего» со схожими дефинициями «личность преступника и пострадавшего» отметим лишь, что в анализируемом контексте считать их взаимозаменяемыми неправомерно. В подобных ситуациях важно чётко разграничивать методику иссле- дования криминологических, уголовно-правовых и криминалистических аспектов личности «объективного преступника», являющегося таковым вне зависимости от воли и осознания субъекта доказывания, и процесс изучения личности известного участника уголовного процесса, то есть уже вовлеченного в него в подобающем качестве.

Овладение одним или набором отличительных свойств неустановленного преступника (лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого) позволяет следователю конструировать некое целое по его составным частям. Отталкиваться при этом приходиться от антропометрических, физиогномических, функциональных, в том числе речевых, и прочих особенностей искомого объекта, становящимся известным следователю из описаний (со слов) свидетелей-очевидцев. Однако подобная поисково-познавательная деятельность представляет собой не что иное, как раскрытие преступления, в его первозданном виде3 и расширительному толкованию не подлежит.

В последние годы ведутся активные разработки по использованию в психолого-криминалистическом изучении личности подозреваемого и обвиняемого магнитно-резонансной томографии (далее - МРТ), которая, как утверждается, в состоянии заменить устаревшее полиграфическое тестирование. Эта технология позволяет регистрировать биотоки головного мозга человека, воспроизводимые в режиме on-line на мониторе компьютера [7]. Думается, что за указанными технологиями большое будущее.

К числу участников уголовного процесса, личность которых изучается в целях эффективного разрешения криминалистических задач, относятся также потерпевший4, свидетель, адвокат, понятой, эксперт, специалист, переводчик, статист и некоторые другие. Необходимость изучения их личностей определяется процессуальным статусом каждого из них, а также той ролью, которую они играют в процессе доказывания.

Тем не менее не стоит преувеличивать значение подобной «исследовательской деятельности» в каждодневной работе субъекта доказывания. Общаться с ними по обыкновению ему приходиться, исходя из спонтанных (первичных) впечатлений, получаемых, скажем так, по факту.

Криминалистическое изучение личности потерпевшего, например, если таковой имеется в уголовном процессе, предопределяется его непредна- меренным созерцанием обстановки совершенного в отношении него преступления. Его показания способствуют установлению истины по уголовному делу, выяснению отношений (симпатий или антипатий) с преступником и другими «фигурантами», присутствовавшими на месте происшествия. Решению этой задачи подчинено установление его возраста, пола, физических и психологических свойств, а также уровня интеллектуального развития, образа жизни, круга знакомств, особенностей поведения в различных жизненных ситуациях; иногда небесполезно проверять его на судимость.

В криминалистическом учении о пострадавшем (виктимологии) не без оснований утверждается, что отдельные свойства его личности, проявляющиеся в различных поведенческих актах, иногда играют провоцирующую роль по отношению к преступнику. Пострадавший, обладающий описываемыми манерами, потенциально предрасполагается к нежелательным для него последствиям криминального свойства. Выявление причин, их порождающих, приобретает принципиальное значение не только для квалификации преступления, но и для установления способа (механизма) его совершения, а, следовательно, для доказывания вины подозреваемого (обвиняемого).

Стало быть, время, место, способ преступления, а также сокрытия его следов, поведение лица, его совершившего, в том числе в стадии предварительного расследования (пост-криминальное поведение), нередко зависят от его взаимоотношений с пострадавшим, (пред-) криминального поведения последнего. Вследствие сказанного при изучении личности потерпевшего ограничиваться формальными записями в анкетной части протокола его допроса недопустимо. Его личность заслуживает самого глубокого исследования в целях оптимального выбора максимально подходящих тактических приемов и средств получения достоверной информации.

Криминалистическое изучение личности свидетеля ориентируется на установление психологического контакта с ним для осуществления полноценного допроса, выяснения уровня его способностей (зрительно) воспринимать, запоминать и (вербально) воспроизводить ранее увиденное. Именно поэтому, помимо формальных анкетных данных в означенных случаях рекомендуется подробнее выяснять и оценивать состояние его органов чувств, уровень развития речи и мыслительных способностей, кругозор и жизненный опыт. Полезно интересоваться возрастом, приобретенными (нажитыми) хроническими заболеваниями и пр.

Уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации и сопутствующие ему криминалистические разработки жестко не ограничивают возрастную категорию лиц, могущих быть свидетеля- ми по уголовному делу. Следственная практика знает случаи, когда в качестве таковых выступали трехлетние дети. Вместе с тем, особенности их, а также престарелых граждан психического развития, не исключают, а скорее, наоборот, предопределяют склонность таких «наблюдателей» к излишнему фантазированию, необъективному восприятию и неверному воспроизводству наблюдавшихся в прошлом фактов.

В этом смысле целесообразно непременно выяснять отношение свидетеля к подозреваемому (обвиняемому), а также к потерпевшему. Не лишним становится уяснение его опыта участия в следственных действиях, производившихся по иным уголовным делам и в других следственных подразделениях.

До начала допроса свидетеля следователь, с опорой на имеющуюся в его распоряжении информацию, обычно старается спрогнозировать линию поведении допрашиваемого в ходе планируемого следственного действия. Он обязан просчитывать склонность свидетеля к даче правдивых или заведомо ложных показаний, к осознанию им своей роли – человека и законопослушного гражданина.

По ходу допроса свидетеля (попутно) ведется наблюдение, анализируются его реакции на задаваемые (постановляемые), контрольные и уточняющие вопросы. Для определения способности свидетеля адекватно воспринимать и воспроизводить некогда увиденное или услышанное может назначаться судебно-психологическая или судебно-психиатрическая экспертиза, проводимая, как известно, в составе комиссии.

Изучение личности свидетеля протекает в рамках обычной (устной) беседы до начала допроса и во время заполнения анкетной части протокола соответствующего следственного действия. При этом он, по общему правилу, предупреждается об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний (в случае совершеннолетия); отметка делается и о разъяснении ему права не давать под страхом уголовной ответственности изобличающих показаний против самого себя и близких родственников.

Иногда о так называемых главных свидетелях информация собирается сотрудниками оперативнорозыскных органов на основании специальных заданий (поручений) следователя и параллельно с его поисково-познавательной деятельностью. Предмет интереса здесь составляют лица, образующие узкий круг их (указанных свидетелей) общения.

Что касается адвоката, выступающего в уголовном процессе в качестве защитника или представителя, то краткосрочное ознакомление с его деловой репутацией для следователя имеет вполне объяснимое значение. Дело в том, что адвокат (защитник), если он привлекается к участию в производстве по уголовно- му делу по волеизъявлению подозреваемого, обвиняемого или по назначению того же следователя, становится объектом пристального внимания со стороны последнего [2]. В любом случае этот вечный оппонент субъекта доказывания должен быть предсказуемым и управляемым. В следственной практике нередки случаи, когда в ходе предварительного следствия многоопытный адвокат-защитник, не «противодействуя» установлению объективной истины, чинно выполняет возложенные на него обязанности, а в судебном заседании неожиданно «вываливает» накопленные «обиды» и претензии на всеобщее обозрение. Подобная адвокатская тактика нередко приводит к тому, что в стадии судебного разбирательства уголовное дело «разваливается». Именно поэтому между расторопными следователями и проверенными адвокатами, придерживающимися партнерских отношений, подчас вырабатываются некие взаимные (товарищеские) договоренности. Адвокат старается вести себя прилично, а следователь при возникновении необходимости в его участии, по опыту знает, куда и кому звонить.

В юридической литературе порой встречаются намёки на то, что услугами адвокатов-представителей вправе пользоваться и свидетели. Комментировать подобные эмоциональные порывы (псевдо) новаторов особого смысла нет. В противном случае следователи вскорости вынуждены будут обеспечивать обязательное участие адвокатов и для всех иных участников уголовного процесса, типа статистов и понятых.

Изучение личности вспомогательных субъектов уголовно-процессуальных правоотношений осуществляется с поправкой на их правовое положение. Подбирая их, следователь опять-таки обязан убеждаться в том, что привлекаемые им лица надлежащим образом выполнят свои обязанности, будучи не заинтересованными «в исходе уголовного дела». Так, например, если законный представитель присутствует при допросе несовершеннолетнего, желательно удостовериться в его образовании, профессионализме и непредвзятом отношении к допрашиваемому.

Аналогичные требования предъявляются к специалистам и к экспертам, осуществляющим консультирование или проводящим судебную экспертизу.

Серьёзного напряжения в работеследователей требует решение и такого незначительного, на первый взгляд, вопроса, как подбор понятых. Кстати, во многих странах мира и, в частности, Европы, участие упомянутых коммуникативных участников стадии предварительного расследования даже при производстве важнейших, в том числе конфликтных следственных действий (осмотр места происшествия, обыск) законом не предусмотрено. Да и в российской следственной практике данный институт обрел немало погрешностей, особенно при расследовании преступлений, совершаемых на территории дипломатических пред- ставительств и консульских учреждений, на кораблях, находящихся в дальнем плавании, в условиях геологоразведывательных партий и зимовок, в исправительных учреждениях Уголовно-исполнительной системы Минюста России и пр. Субъекты расследования соответствующих преступлений сплошь и рядом привлекают в качестве понятых административно зависимых от «первого лица» (начальника) вольнонаемных и даже аттестованных сотрудников (например, в исправительных учреждениях ФСИН России), хотя и тот и другой варианты не выдерживают никакой критики.

В органах внутренних дел распространенным является опыт пользования услугами постоянных («дежурных») понятых (уборщиц, секретарей, машинисток), которые, обладая «хорошей репутацией» в производстве следственных действий непосредственного участия, как правило, не принимают (например, при следственном осмотре орудия преступления). Они попросту, не глядя подписывают протокол называемого им следственного действия.

Иногда следователям, выезжающим в отдаленную («дикую») местность, предписывается брать «надежных» понятых с собой, дабы на месте происшествия не возникло непредвиденных(форс-мажорных) обстоятельств (прецедентов). История криминалистики богата примерами, когда игнорирование данного обстоятельства приводило к необратимым (печальным) последствиям, а именно – к невосполнимой утрате доказательств.

Нередкое порочное явление в следственных подразделениях – приглашение формальных понятых, которые находясь на месте происшествия «присутствуя отсутствуют», то есть создают лишь видимость строгого соблюдения законности.

Не спасает положения вещей и дискутировавшаяся одно время в юридической литературе идея о целесообразности использования при производстве следственных действий технико-криминалистических средств видеонаблюдения и фиксации. На взгляд автора настоящей статьи, никакими дополнительными гарантиями законности, поименованные пресловутые «премудрости» не обладают.

Некоторые ученые придерживаются мнения, согласно которому при расследовании пенитенциарных преступлений не возбраняется привлекать в качестве понятых членов наблюдательных комиссий и даже адвокатов, как потенциальных поборников прав и законных интересов «оступившихся граждан». Подобное видение также не без изъяна.

С учётом тактико-криминалистических рекомендаций, довлеющих в периодической печати, при выборе понятых следователи обязываются выяснять их способность к адекватному восприятию обстановки происходящего, стрессоустойчивость, возможность сохранения нейтралитета в плане не исключае- мого в последующем подтверждения правомерности действий представителей исполнительной власти. Поощряется, если субъект доказывания учитывает их возраст, пол, состояние здоровья, образование и профессию, а также уровень интеллектуального развития. При предъявлении для опознания живых лиц, как известно, должно обеспечиваться присутствие не менее двух статистов, схожих по внешним признакам с обликом и одеждой предъявляемого. Указанное следственное действие в некоторых случаях пытаются проводить с использованием одностороннего зеркала при участии гораздо большего количества статистов. При изучении их личностей следователь ситуационно выбирает тех из них, которые по антропометрическим, внешним (рост, телосложение, цвет волос, глаз и т.п.) и прочим признакам максимально подходит для процессуального отождествления.

В тоже время идеального «совпадения» в плане предстоящего различения идентификационных признаков вышеназванных участников этого следственного действия добиться бывает непросто, как непросто бывает потом цивилизованно опознавать «действительного» преступника. К тому же предъявляемый для опознания подозреваемый или обвиняемый может обладать особыми или броскими приметами. С учетом тактико-правовых особенностей предъявления для опознания с аналогичными параметрами должны подбираться и статисты, что в практической плоскости провоцирует возникновение серьезных организационно-технических осложнений.

При выборе переводчика желательно убеждаться в хорошем знании им национального языка уголовного судопроизводства. Он должен успешно владеть местными диалектами и наречиями, свободно ориентироваться в образных выражениях и нецензурной лексике, имеющих обиход среди местного (коренного) населения,словах-паразитах, используемыхобы-вателями, а также психологическом складе мышления лиц, вырванных из привычной им среды обитания.

Изучение личности поименованных участников стадии предварительного расследования осуществляется при подготовке к любому следственному действию. Это происходит в порядке общего ознакомления с их индивидуальными характеристиками в условиях кратких бесед, не требующих значительных трат времени. Подобный подход настраивает «фигурантов» на ответственное отношение к исполнению возложенных на них обязанностей в условиях досудебного производства.

Стало быть, криминалистическая теория изучения личности подозреваемого (обвиняемого) и других участников уголовного процесса должна совершенствоваться и далее с акцентом на радикальном научно-теоретическом обеспечении упомянутых в настоящей статье вопросов.