Изучение мировоззрения древних народов Западной Сибири в отечественной науке

Одним из наиболее существенных аспектов в изучении традиционных культур сегодня остается разработка проблем, связанных с реконструкцией древнего мировоззрения, постижением духовного мира древнего человека, его космогоническим представлениям. Выступая в 1997 г. на I Сибирско-Уральском историческом конгрессе, М.В. Косарев подчеркивал, что изучение религиозномировоззренческой культуры в неразрывной связи с социально-экономическими процессами и материальной культурой позволит воссоздать подлинную историю древних обществ [1, с. 21-22]. Именно такой подход свойствен работам крупного исследователя культуры древности и средневековья В.Н. Чернецова, затронувшего множество проблем обско-угорской археологии и этнографии, прежде всего этногенеза, социальной организации и религиозных представлений. Последние «вычленялись» им на основе анализа наскальной живописи, изделий из бронзы, орнамента и других областей, связанных с духовной культурой древних народов Западной Сибири («Наскальные изображения Урала», «Исчезнувшее искусство (Узоры, выдавленные зубами на бересте у манси)», «Бронза Усть-Полуйского времени» и др.). Этот подход стал определяющим для многих последующих работ по изучению древних культур (Е. Д.Прокофьевой; Л. В. Хомич, Г. Н. Грачевой, Е.Г. Федоровой и др.). Свойствен он и для работ З.П. Соколовой. Ее итоговая работа «Ханты и манси: Взгляд из XXI века» (2009), синтезируя результаты труда разных ученых и ее собственных исследований, тоже характеризуется таким пониманием проблемы. В том же ключе написана книга А.В. Головнёва «Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров» (1995), раскрывающая содержательное богатство этнических культур Севера Западной Сибири, особенности традиционных северных укладов. Для нас больший интерес представляет вторая – историкоэтнографическая – часть работы, созданная на основе интереснейшего и ценного материала, полученного преимущественно из первых рук. Работа во многом выполнена в мифопоэтической семантике, отражая стремление автора к наиболее адекватному (по самому предмету, языку и форме) изложению материала [3, с. 160].

Начиная с 20-30 гг. XX в. религиозно-мировоззренческие конструкции автохтонов рассматривались в монографических исследованиях, сборниках, многочисленных статьях. Этой проблеме посвящались научные конференции, в числе которых можно выделить следующие: «Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным» (Томск, 1985), «Проблемы изучения духовной культуры древних обществ» (Екатеринбург, 1994), «Языки и культуры народов ханты и манси» (Томск, 2002), секция «Миф, обряд и ритуальные предметы в древности» в рамках II Международного Северного археологического конгресса (Ханты-Мансийск, 2006) и другие. М.В. Косарев к основным «недостаткам» многих работ относил то, что в них подвергались анализу, как правило, частные сюжеты, связанные с мировоззренческой интерпретацией ритуальных комплексов, культовых вещей, в еще меньшей степени – элементы погребальной обрядности и т.п. При этом общая мировоззренческая концепция древних народов Сибири (как и ее региональные варианты) оставалась вне специального изучения [1, с. 22]. Сам ученый внес свой вклад в улучшение ситуации по проблеме, опубликовав работу «О древнем осмыслении структуры мира» (1994).

Сегодня изучение древнего мировоззрения угров и самодийцев осуществляется преимущественно на материале мифологии и фольклора, на исследовании их религиозных систем, позволяющих вычленить этнические архетипы. Специально изучением этих областей занимались такие исследователи, как В.М. Кулемзин («Человек и природа в верованиях хантов», 1984); С.Г. Пархимович («Организация мироздания и мировой порядок в религиозномифологических представлениях обских угров», 1996). Следует выделить и труды К.Ф. Карьялайнена («Религия югорских народов», переиздание 1999 г.), несмотря на то, что формально ученый сегодня не считается отечественным исследователем. Серьезный вклад в изучение мировоззрения древнего населения Западной Сибири внесли работы И.Н. Гемуева, среди которых выделяется труд «Мировоззрение манси: Дом и Космос» (1990). Ученый опубликовал интересные исследования в соавторстве с А.М. Сагалаевым («Религия народа манси», 1986) и А.В. Буало («Небесный всадник», 2001; «Святилища манси», 1999). В 80-90е годы активную роль в изучении культур угров и самодийцев начинают играть новосибирские (с В.И. Молодин, В.И. Деревянко, В.Б. Яшин и др.) и ханты-мансийские (Т.А. Молданова, Т.А. Молданов, Е.И. Ромбандеева, Л.А. Тарагупта и др.) ученые. В своё поле исследования они включили фольклор, мифологию, искусство, литературу – то есть те области, которые оказались наименее изученными к настоящему моменту. Ряд исследователей из НИИ Возрождения обско-угорских народов, являясь представителями коренных этносов, имеют возможность изучать культуру своих народов «изнутри». Среди этих работ выделяется глубокое исследование Е.И. Ромбандеевой «История народа манси (вогулов) и его духовная культура» (1991). Эта монография, отличающаяся глубиной и основательностью анализа народного творчества, не только выявляет новые исторические данные о миграциях манси, но и содержит важные сведения о мировоззрении, духовной культуре народа, его космогонической мифологии (в частности, представления о семичастной модели мира). Среди исследований об особенностях мировоззрения хантов наиболее значительными считаются работы, выполненные Т. Молдановым («Картина мира в песнопениях медвежьих игрищ северных хантов», 1999) и Т.А. Молдановой («Архетипы в мире сновидений хантов», 2001). Исследование Т.А. Молдановой выделяется оригинальностью жанра, вытекающего из «дважды непосредственного» отношения к предмету (автор сама является носительницей хантыйской традиции снотолкования). Жанр книги можно определить как опыт экзистенциальной этнокультурологии: реконструкция жизненных миров воссоздана здесь из подробностей личных встреч, из мгновений собственного присутствия, «моего-здесь-бытия» в них [1, с.183]. Сравнительный анализ сновидений этнофоров и маргиналов позволил сделать вывод, что этноколлективное бессознательное является собственным (и в этом смысле первичным) основанием духовно-мировоззренческой целостности этноса как социально-исторической общности. Изучение космогонических представлений самодийских народов (прежде всего ненцев) наиболее полновесно рассмотрено в работах Л.В. Хомич («Представления ненцев о природе и человеке», 1970), Е.Д. Прокофьевой («Старые представления селькупов о мире», 1976), А.В. Головнёва («Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров», 1995). Следует выделить фундаментальный трехтомный труд сибирских ученых «Очерки культурогенеза народов Западной Сибири» (1995) под редакцией Н.В. Лукиной. Этот трехтомный труд подвел итог многолетним исследованиям процесса становления и развития культуры на территории Западной Сибири. В нем отражены новейшие разработки и открытия, связанные с изучением этнических и межэтнических культурных общностей в пределах данного ареала, с изучением новых культурных систем (этнических, религиозных, социальных и др.), с анализом трансформаций культур коренных народов региона и изменениями в мировоззрении.

Изучение религиозных представлений и космогонии коренных народов Западной Сибири осуществляется в основном на примере мифологии хантов и манси. По общему мнению исследователей, это наиболее примечательный материал в отношении познания мировоззрения древних западносибирских этносов. Он отражает представления о человеке и окружающем его мире, включая Космос, о связях между составными частями мироздания. В них переплелись и язычество, и первобытные верования, и в определённой степени христианские воззрения, что отмечают Н.В. Лукина, З.П. Соколова, А.В. Головнев, Е.И. Ромбандеева, Т.А. Молданова и другие. Частично эти представления сходятся с аналогичными представлениями других народов, в другой своей части они своеобразны. В частности, исследователями неоднократно констатировалось наличие множества сходных черт в духовной культуре автохтонов (религиозных взглядах, мифологии, изобразительном искусстве). З.П. Соколова сходство культур хантов и манси объясняет общностью происхождения и исторических судеб, заимствованиями в процессе контактов, а различия – изолированностью отдельных групп и их контактами с другими народами [4, с. 76-82]. Исследователи отметили факты расхождения в содержании мифов о возникновении жизни на Земле в отдельных племенных группах хантов и манси. Одновременно они выявили повторяемость сюжетов, сходство многих структур и мотивов в мифологии обских угров и самодийских народов. Однако вопрос о генетических связях самодийской и финно-угорской мифологий изучен недостаточно. Чаще отмечают связи самодийцев с мифологиями других народов Северной Сибири (энцев, нганасан, моторов, каргасов, тайгийцев, камасинцев), объясняя их обусловленность многовековыми этническими контактами. Об этом пишут Г.Н. Прокофьев, Е.Д. Прокофьева, А.В. Головнев. В.Н. Васильев и др. Активный интерес ученых вызывают параллели между угорской мифологией и религиями древней Индии и Персии. Изучение угро–иранских связей проводилось уже первыми исследователями (Н. Спафарий, Г.Ф. Миллер, И.Э. Фишер). Число работ на эту тему возросло во второй половине ХIХ–ХХ вв. (И. Иванов, А.А. Спицын, К.Д. Носилов и др.). Первые обобщения по проблеме были сделаны в трудах Д.Н. Анучина, И.Н. Смирнова, В. Павловского. Особое значение имели работы Б. Мункачи, в которых изучение угро–(индо)иранских связей впервые вышло на уровень научной гипотезы. Идеи Б. Мункачи были развиты В.Н. Чернецовым, который использовал результаты сравнительного анализа двух мифологий для подкрепления своей концепции истории Западной Сибири. В 1930 – 1970-е гг. этой проблемой занимались А.В. Збруева, В.И. Мошинская, Н.Ф. Прыткова. Отдельные аспекты культурных контактов были затронуты в публикациях З.П. Соколовой, И.Н. Гемуева, А.М. Сагалаева, Н.В. Фёдоровой и других исследователей. Всё чаще к этой теме стали обращаться специалисты в области индо-иранистики (Л.Г. Герценберг, В.Н. Топоров, Г.М. Бонгард-Левин, Э.А. Грантовский). В исследовании В.Б. Яшина «Иранские элементы в мифологии угорских народов Западной Сибири как результат контактов эпохи бронзы – раннего железа» (1991) была сделана попытка не только обобщить весь научный материал по проблеме, но и выявить механизмы проникновения одной мировоззренческой системы в другую. Решающую роль в складывании «иранского комплекса» в мифологии обских угров он отводит прямым взаимодействиям арийских и праугорских групп, в результате чего заимствовались не отдельные фрагменты мифологии, а целостные концепции и культы [5, с. 16].

Многое в мировоззрении обских угров и самодийцев раскрывают работы по изучению бронзового культового литья народов Урала и Западной Сибири, изучение которого начинается со второй половины ХIХ в. (А.Е. Теплоухов, А.Ф. Лихачёв). Однако активное исследование семантики литья началось век спустя. Этой проблемой занимались исследователи В.Н. Чернецов, М.Ф. Косарев, Л.В. Чижова, И.Н. Гемуев, А.И. Сагалаев, Н.В. Фёдорова и другие. Среди наиболее интересных и глубоких работ в этой области – исследования Л.С. Грибовой, Л.А. Чиндиной, В.Д. Молодина, Ю.В. Балакина, Н.В. Полосьмак и Е.В. Шумаковой. Работа Л.С. Грибовой «Пермский звериный стиль» (1975) сразу же поднимает проблему космического содержания предметов декоративного искусства. Отдельных образцы изделий рассматриваются автором в связи с художественным выражением концепта мирового дерева, «не изолированно», а как органическая часть сложной композиции, отражающей древние представления о структуре мира. В 80-е гг. появились работы Л.В. Чижовой, посвященные урало-сибирскому культовому литью («Идеология древнего населения Урала и Западной Сибири (по материалам культового литья)» и др.), где данное явление изучается с позиции развития первобытных религиозных представлений о трех душах человека. Одной из интереснейших работ стало первое специальное монографическое исследование «Очерки семантики кулайского искусства» (1991), авторами которой являются Н.В. Полосьмак и Е.В. Шумакова. В этой работе культовому литью из бронзы («застывший» миф) отводится центральное место в мифо-ритуальном комплексе, без которого не может существовать и сам этот комплекс. В работе В.Д. Молодина «Древнее искусство Западной Сибири (Обь-Иртышская лесостепь)» (1992) затрагивается мифологическая интерпретация отдельных образов и сюжетов пластического искусства. Наиболее полное исследование бронзового литья представлено в работе Ю.В. Балакина «Урало-сибирское культовое литьё в мифе и ритуале» (1998). Здесь семантический аспект анализа соединён с прагматическим подходом, что позволяет определить значение культового литья в жизни древнего общества через его использование в ритуальной практике. В работе Ю.В. Балакина сделана попытка реконструкции универсального архетипа через мифо-ритуальное окружение культового литья, для воссоздания которого исследователь привлекает данные из других – территориально и хронологически удалённых – традиций.

Важной областью исследования мировоззренческой системы является такое универсальное явление, как шаманизм. Он впитал в себя (либо в «чистом», либо в трансформированном виде) все пласты древних культов, ритуалов и верований, в том числе мировоззренческую основу погребальной обрядности, представления о жизни-смерти, о родовых и промысловых культах и прочее. Однако вопрос о шаманизме в его связи с мировоззренческой основой древних обществ весьма обширен, он является предметом специального анализа (на этом основании он не рассматривается в данной статье).

Подводя итог краткому обзору работ, связанных с историей изучения духовного мира народов севера Западной Сибири, реконструкцией древнего мировоззрения, космогонических представлений древних обществ, отметим следующие моменты. Первое – то, что направление развития исследований в данной области шло от мировоззренческой интерпретации частных сюжетов к анализу общей мировоззренческой концепции древних народов Сибири. Второе – то, что материалом для реконструкции древних мировоззренческих архетипов являются мифология и фольклор, а в последние годы также и культовое бронзовое литье. Третье – то, исследованиями в этой области активно занимаются сегодня «региональные» ученые (новосибирские, томские, алтайские) и исследователи из числа представителей коренных этносов, что позволяет с большей точностью воссоздать систему древних представлений. Четвертое – то, что исследования в этой сфере далеки до завершения, что подтверждается большим количеством статей по данной проблематике, выпусками специальных каталогов, разработанных музеями по хранящимся у них «кладам», экспонатам и артефактам, новыми конференциями, связанными с данной тематикой.