Является ли Бенедикт Спиноза материалистом?

Проблема классификации философской кеонцепции Бенедикта Спинозы по отношению к основному вопросу марксистской философии является актуальной в первой четверти XXI в. за счет того, что до сих пор в отечественной истории философии и не только, но и в зарубежной истории философии ведутся жаркие споры о том, кем же был Спиноза, так как каждый философ хочет прочитать великого голландца на свою (одну из трех) манеру – материалистически, идеалистически или же так, чтобы Б. Спиноза находился вне того и другого лагеря.

Новизна текущей статьи состоит в том, что в ней доказывается непопулярный, но, с точки зрения автора, истинный взгляд на Спинозу как на философа «вне лагеря» по отношению к основному вопросу философии в марксистском дискурсе, высказанный П.Д. Юркевичем и А.Д. Майданским, однако не выраженный в столь систематическом, сжатом, кратком, но, при этом, в полном виде как в настоящем историко-философском тексте (новое с точки зрения формы). Кроме того, с точки зрения со-

держания, данный текст по истории отечественного спинозове-дения нов тем, что в нем учитываются последние достижения в рассматриваемой области знания в российском философском сообществе на момент конца 2021 г.

Материалом для данного исследования послужили сочинения Б. Спинозы, переведенные на русский язык, разнообразные работы отечественных и зарубежных спинозоведов, русскоязычные подборки данных текстов. Основой для данной статьи послужила антология «Бенедикт Спиноза: pro et contra» [1].

С хронологической точки зрения в российском спинозоведе-нии первопроходцем по данной проблеме был П.Д. Юркевич [2]. Уже он посчитал, что Спиноза ни материалист, ни идеалист, так как между мышлением и протяжением, между идеями и телами у голландца нет никакого взаимодействия. Они оба равноценные атрибуты субстанции, как идеи, так и тела – равноценные модусы ее. Следовательно, вопрос о первичности того или иного здесь просто не стоит и стоять не может.

В дальнейшем Спиноза благодаря трактовке протяженной и мыслящей субстанции как обладающих материальной природой у Л. Фейербаха [3], а также у Г.В. Плеханова [4, с. 75], оказался материалистом. Кроме того, материалистом считали Спинозу Жиль Делёз [5] – один из самых известных французских философов ХХ в. и Антонио Негри [6] – итальянский социальный мыслитель ХХ–XXI вв.. Вследствие разумения бога как субстанции и замены понятия «бог» понятием «материя» материалисты объявили голландского философа своим единомышленником [цит. по: 1, c. 15–16].

В британском неогегельянстве Спиноза трактовался как идеалист (например, у Г. Джоукима и Ф. Поллока) [7], так как его субстанция была для них абсолютным духом – богом (см. понимание бога Б. Спинозой [цит. по: 1, c. 11–17]).

В советской философии Спиноза являлся однозначно материалистом – вопрос стоял лишь какой он материалист, механистический (как П.А. Гольбах) или диалектический (как К. Маркс)? Так, такие известные мыслители в советской философии и психологии, как Э.В. Ильенков [1, с. 17] и Л.С. Выготский [1, с. 17], однозначно считали спинозизм – подвидом материализма, а некоторые из советских философов (де- 103

боринцы – А.М. Деборин и его последователи) считали марксизм – неоспинозизмом [8]. Но были и те, кто не писал о материализме Спинозы. Так Б.Г. Кузнецов был единственным в этом плане отечественным историком философии [1, c. 17–18]. Он ни разу не обмолвился в своих трудах о принадлежности нидерландского мыслителя к одному из двух лагерей философии.

Таким образом, на основании выше приведенного материала, уже можно резюмировать, что Спинозу можно интерпретировать и как материалиста, и как идеалиста, и как философа вне лагеря. На взгляд автора, верным будет только один вариант – философия Б. Спинозы находится вне противоположности материализм-идеализм, что и будет показано ниже. Это связано с тем, что сам Спиноза оставил возможность трактовать его философию по-разному. Кроме того, это согласуется с тем, что его последователи хотели проинтерпретировать нидерландского мыслителя как своего предшественника в определенном лагере или же вне его.

Например, известный немецкий историк философии-гегельянец Куно Фишер считал, что у Б. Спинозы мышление и протяженность абсолютно противоположны [9, с. 8]. Так же полагали и отечественные исследователи голландского мыслителя – Б.Н. Чичерин [1, с. 53] и, уже упомянутый, Э.В. Ильенков [10], спустя столетие после Чичерина.

Однако сам Спиноза не считал мышление и протяженность как атрибуты субстанции противоположностями. Они у него «мыслятся действительно различными, т.е. один самостоятельно от другого»” [11]. Каждый атрибут «должен мыслиться сам через себя (per se)» [11]. Таким образом, по Спинозе у души и тела нет ничего общего, но, тем не менее, они не противоположны, как добро и зло, тем самым, философ отверг существующую до него аксиому противоположности материального и идеального в истории западной философии благодаря чему вышел из «заклятого круга» философов, начинающегося с линий Платона и Демокрита.

Отечественный исследователь наследия Спинозы Лев Робинсон подтверждает это положение у голландца. Кроме того, Робинсон указывает на бесконечное число атрибутов у Спинозы, что уже снимает вопрос о первичности одного из тех атрибутов, 104

что известны нам – мышления или протяженности. Но здесь же, по мнению Робинсона, и находится исток спинозовского монизма [12]: «одна вещь, но выраженная двумя способами» [11].

Следовательно, исходя из только что проанализированного материала, стоит сделать вывод, что Бенедикт Спиноза не был идеалистом, как не был он и материалистом. Он не считал, что материя противостоит сознанию, а тело – душе (они не противоположны, а просто отличны друг от друга, как, допустим, цвет микроволновки и мощность её). Это можно явно заметить в одной из главных работ Баруха Спинозы, в «Этике» [11].

Таким образом, нидерландский мыслитель еврейского происхождения фактически вышел за пределы основного вопроса философии (ОВФ), выдвинутого в рамках марксизма, тем самым, проложив свой уникальный путь в истории философии, которая не вписывается в рамки марксистского взгляда на неё. В этом отношении важны версии истории философии Ж. Делёза и Ф. Гваттари, история философии Р. Рорти и другие современные взгляды на историю западной философии. Все они, очевидно, не вписываются в схему подхода к истории западной философии, заданную Ф. Энгельсом в его работе «Людвиг Фейрбах и конец немецкой классической философии» (1888 г.) [13]. В заключении отметим, что критика и ревизия взглядов, ставших для части историко-философского сообщества безальтернативными, является нормой в современной познавательной, социокультурной ситуации [14, 15].

421 с.

Saint-Petersburg State University