Язык, речь и речемышление

Представление о языке и речи как двух независимых формах существования «речевых явлений» получило детальное обоснование в трудах Ф. де Соссюра. Обособив понятие языка как «системы знаков, выражающих понятия» [Соссюр, 1999:23] от речи как процесса выражения мысли средствами языка, Соссюр характеризует последнюю как «комбинации, при помощи которых говорящий субъект пользуется языковым кодом с целью выражения своей личной мысли» [Соссюр, 1999:38]. Иными словами, речь представляет собой реализацию языковой потенции в соответствии с определенными коммуникативными задачами.

Следовательно, семантика слова на уровне языка предстает как совокупность всех его значений, любое из которых может реализоваться в речи, превращаясь из семантической потенции в семантическую реальность. То есть значение слова не формируется, а лишь актуализируется, проявляется в речи.

Данное понимание соотношения языка и речи кажется несколько упрощенным. Целесообразнее говорить не об актуализации в речи потенциальных значений слова, а о взаимодействии языковой семантики с обозначаемым словом мыслительным понятием на уровне речи или о речевом мышлении [Кацнельсон, 1972:213].

Поскольку язык представляет собой знаковую систему «с двойной структурацией ее единиц и с двукратным их означиванием — в системе номинативных средств (первичное означивание) и в речевых актах (вторичное означивание)» [Уфимцева, 1977:199], между словом на уровне языка и словом в речи есть существенная разница.

Слово в языке соотносится с понятием, объективированным в его семантической структуре. Слово в речи, вступая в синтагматические отношения с другими языковыми единицами, соотносится с актуальным мыслительным понятием. Следовательно, необходимо различать семантику слова как языковой единицы и семантику слова как речевой единицы.

«Общее значение слова устойчиво и не зависит от соседства с другими словами, но, попадая в речевой контекст, оно претерпевает определенные изменения и предстает в виде одного из своих комбинаторных вариантов» [Якобсон, 1985:133]. Аналогично И. А. Стернин противопоставляет системному значению слова его актуальный смысл, «одну из возможных актуализаций значения в конкретном коммуникативном акте» [Стернин, 1985:100].

Исходя из широкого, «интегрального» понимания языкового (системного) значения, И. А. Стернин фактически сводит актуализа- цию языкового значения в речи к простому варьированию жестко заданного семного состава. Автором не учитывается, что в процессе речевого функционирования языковые значения не только актуализируют свое постоянно присущее им знаковое содержание. Возможно выражение языковыми единицами мыслительного содержания, не находящего отражения в системном значении.

Известный советский психолог и философ Рубинштейн писал, что «мышление и речь, не отождествляясь, включаются в единство одного процесса. Мышление в речи не только выражается, но по большей части оно в речи и совершается» [цит. по: Золотова, 2001:16].

В результате интеграции языковой семантики с обозначаемым понятием происходит изменение значения слова или формирование нового. На основании этого делается вывод о том, что «слово обладает на уровне системы языка только одним значением — главным или собственным» [Фефилов, 2004:156]. Все второстепенные, несобственные и переносные значения являются результатом модификации главного, системного значения слова в речи под влиянием обозначаемого мыслительного понятия.

Язык не представляет собой некий набор языковых и речевых средств. Язык — это «система мыследействий субъекта, реализующаяся в форме речи с различным составом вербальных средств» [Фефилов, 2005:8].

Точка зрения, согласно которой значение слова не формируется, а проявляется (актуализируется) в речи, перекликается с мнением, что свойства вещей не создаются из отношений между вещами, а лишь проявляются [Серебренников, 1983:259—260]. Подобные взгляды восходят к следующему положению К. Маркса : «Способность вещи есть нечто внутреннее присущее вещи, хотя это внутреннее присущее ей свойство может проявляться только в ее отношении к другим вещам» [Маркс, 1964:143]. Языковая семантика на уровне речи не повторяет обозначаемое актуальное понятие, а взаимодействует с ним, корректируясь в соответствии с репрезентируемым мыслительным содержанием. На уровне речи мы не имеем дело ни со «значениями», ни с языковыми знаками, но с семантико-концептуальными комплексами [Фефилов, 2004:57—60].

Согласно сугубо традиционной методологической точке зрения речь рассматривается как полигон актуализации уже существующих у языковой единицы на уровне системы значений. То, что на уровне речи значения взаимодействуют с актуальными (обозначаемыми) понятиями, остается без внимания. Прямолинейная интерпретация соотношения языка и речи привела к тому, что языковая потенция рассматривается как уже содержащая все возможные значения, следовательно, в речи не формируется ничего нового. Однако даже если относить к системе языка наиболее распространенные актуальные значения (типичные или стереотипные), то в речи все равно существуют некоторые смысловые оттенки. Поэтому необходимо выделять слово на уровне речи, которое не равно своему эквиваленту в системе языка, т. е. слову, зафиксированному в словаре, и тому содержанию, которое с ним обычно связывается стереотипно или конвенционально. Об актуализации мы можем говорить только собственного, стереотипного значения (которое присутствует как первичное в языковом сознании), оно не претерпевает в речи никаких изменений и в контексте только подтверждается. В случае расхождения с собственной семантикой слова происходит формирование новых значений в традиционной терминологии или семантико-концептуальных комплексов, которые реализуются как результат взаимодействия языковой семантики с актуальным понятием. Таким образом, на уровне речи мы имеем дело уже с несобственными значениями (второстепенными, переносными) как результатом семантико-концептуального взаимодействия. Перечисленные значения также могут стереотипно ассоциироваться, но кроме них на уровне речи формируются совершенно иные семантико-концептуальные комплексы, которые ни второстепенными, ни переносными значениями назвать невозможно. На наш взгляд, неоправданно все реализации слова на уровне речевого контекста подводить под какой-то тип значений.

Подводя итог всему вышесказанному, корреляцию языка и сознания, речи и мышления можно схематично представить в следующем виде. Отношение сознания к языку — это процесс объективации сознания, т. е. вербализация сформировавшихся в результате мыслительных процессов определенных понятий, их переход в языковые значения (семантизация) и закрепление за определен- ными формами языка (формантизация). Отношение речи и мышления — это процесс репрезентации (обозначение мыслительных понятий в речи). Язык выступает как инструмент для обозначения мыслительного содержания в целом или отдельных его компонентов. Специфика инструментальности языка заключается в том, что он согласуется с мышлением посредством своей семантики. Однако нельзя говорить о полном совпадении, симметрии языка и сознания. Язык обозначает мыслительное понятие, исходя из закрепленных в нем сходных семантических параметров, приближая, подгоняя мысль под языковую семантику [Фефилов, 2004:47—49].

Мышление коррелирует не непосредственно с языком, являющимся статичным по характеру, а с речью (языком в динамике). Язык в динамике выступает как инструмент для передачи экстралингвистической информации и воздействия на участников коммуникации. Результатом отражения действительности является формирование понятий и концептуальной картины мира в сознании человека. Сформированная концептуальная картина мира переходит в языковую, т. е. мыслительные понятия объективируются, переходят в языковые значения. Мышление как действующее сознание взаимодействует с языковой системой в ее функционировании в качестве речевого средства.

В перспективе подобного понимания корреляции языка и сознания, речи и мышления основной задачей системного исследования языковых и мыслительных понятий является изучение процессов «экстериоризации» мысли в языке и речи, т. е. способов объективации (выражения) мыслительных понятий и процессов «экстериоризации» мысли с помощью языка и речи, т. е. способов репрезентации (воплощения, обозначения в речи) мыслительного содержания.

• 1.    Золотова, Т. Н. Особенности национального мышления и грамматический строй языка / Т. Н. Золотова // Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты : Материалы Всерос. науч. конф. (Пенза, 15—19 мая 2001 г.) / отв. ред. проф. А. В. Пузырев. М., 2001. С. 16—17.

• 2.    Кацнельсон, С. Д. Типология языка и речевое мышление / С. Д. Кацнельсон. Л. : Наука, 1972. 216 с.

• 3.    Маркс, К. Соч. Т. 26. Ч. 3 / К. Маркс, Ф. Энгельс. М., 1964. 306 с.

• 4.    Серебренников, Б. А. О материалистическом подходе к явлениям языка / Б. А. Серебренников. М. : Наука, 1983. 319 с.

• 5.    Соссюр, Ф. де. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр. М. : Прогресс, 1999. 670 с.

• 6.    Стернин, И. А. Лексическое значение слова в речи / И. А. Стернин. Воронеж, 1985. 186 с.

• 7.    Уфимцева, А. А. Лингвистическая сущность и аспекты номинации / А. А. Уфимцева // Языковая номинация (общие вопросы). М. : Наука, 1977. С. 132—260.

• 8.    Фефилов, А. И. Основы когитологии / А. И. Фе-филов. Ульяновск : УлГУ, 2004. 216 с.

• 9.    Фефилов, А. И. Синтез и анализ как речемыслительные операции / А. И. Фефилов // Ученые зап. Ульяновского гос. ун-та. Актуальные проблемы лингвистики, транслятологии и лингводидактики. Сер. Лингвистика. Вып. 1 (10) / под ред. проф. А. И. Фефилова. Ульяновск : УлГУ, 2005. С. 4—9.

• 10.    Якобсон, Р. О. К общему учению о падеже / Р. О. Якобсон // Избранные работы. М. : Прогресс, 1985. 234 с.