Языковая толерантность как элемент культурной компетентности

Языковая толерантность — это толерантность, обращенная в язык, толерантность во всем многообразии ее лингвистических проявлений. Языковая толерантность — это совокупность вербальных и невербальных средств общения, которые индивид использует при взаимодействии с человеком или группой людей, так или иначе отличающихся от него. Языковая толерантность принимает во внимание не только социально-психологические характеристики адресата сообщения (его убеждения, ценности и поведение), но и его биологические особенности (пол, возраст, принадлежность к определенному этносу и т.д.). Кроме этого, языковая толерантность предполагает и следование адресантом сообщения неким позитивным и созидательным моделям социального взаимодействия в процессе коммуникации. Даже несмотря на то, что языковая толерантность вряд ли охватывает все формы человеческого общения (хотя, с определенной долей условности, можно перенести нормы языковой толерантности и на многие неязыковые формы общения — например, на искусство), нельзя отрицать воздействие ее норм и установок и на квазиязыковые процессы в коммуникации.

Ю.В.Южакова определяет языковую толерантность как «продукт взаимодействия негативной или нейтральной интенции адресанта и общего принципа толерантности (комплекса языковых и речеповеденческих норм, требующего отношения к «чужому» «как к равно достойной личности»). Это активная социальная позиция и психологическая готовность к позитивному взаимодействию с людьми или группами иной национальной, религиозной, социальной среды, иных взглядов, мировоззрений, стилей мышления и поведения» [5. С. 16]. В данном определении языковая толерантность рассматривается скорее как речевой инструмент, позволяющий адресанту избежать проявления речевой агрессии, вследствие чего негативная или нейтральная интенции рассматриваются как неотъемлемая часть существования языковой толерантности. В своей работе «Толерантность массовоинформационного дискурса идеологической направленности» Ю.В.Южакова доказывает, что проявление языковой толерантности неразрывно связано с вербализуемой или имплицируемой негативной оценкой объекта высказывания. Мы, в свою очередь, считаем, что проявления языковой толерантности возможны в любых текстах вне зависимости от оценки объекта высказывания именно потому, что языковая толерантность в нашем понимании — это не столько способ снятия рече-языковых конфликтов, сколько свод норм, которым каждый говорящий должен постоянно следовать в своей речевой деятельности.

На наш взгляд, подобно категориальному понятию «толерантность», языковая толерантность также является активной нравственной позицией, предполагающей знание языковых и культурных особенностей адресата сообщения и уважение к ним, а также модификацию своей вербальной и невербальной речевой деятельности в соответствии с данным знанием. К примеру, в современном английском языке использование лексемы «Negro» для описания объекта высказывания абсолютно недопустимо. Адресант сообщения, использующий лексемы «African American» или «black» для описания темнокожего человека, совершенно очевидно прибегает к помощи приемов языковой толерантности и, несмотря на это, не может быть обвинен в импликации негативной оценки объекта высказывания.

На невербальном уровне языковая толерантность реализуется путем отказа от жестов, действий и других единиц невербального общения, которые могут быть признанными оскорбительными адре сатом сообщения. К примеру, использования жеста «хорошо», обозначающего удовлетворенность адресанта сообщения в западных культурах (поднятая рука с соединенными в форме буквы «о» указательным и большим пальцами), лучше избегать при общении с представителями греческого и турецкого этносов, в культуре которых он имеет ярко выраженное оскорбительное значение [7].

В целом, на наш взгляд, феномен языковой толерантности имеет много общего с феноменом «культурной компетентности» — умением эффективно общаться с представителями других культур. Культурная компетентность состоит из четырех основных элементов:

— Умение . Данная составляющая модели культурной компетентности предполагает наличие определенных навыков ведения кросскультурного диалога и их постоянное развитие. Под навыками ведения диалога в данном случае понимаются как вербальные, так и невербальные элементы общения, отличающиеся их культурной специфичностью [8. С. 33].

Основы модели культурной компетенции были заложены в 70-е гг. XX в. в теории психоанализа. Профессор Педерсен, к примеру, в своих работах писал о необходимости использования особого подхода к работе с коренными жителями Америки: «Культура коренных американских индейцев выдвигает уникальные требования к эффективному консультированию. При консультировании молодых представителей американских индейцев консультант с большой вероятностью встретит пассивных молчаливых клиентов, которые слушают и усваивают знания избирательно. Консультант, ожидающий от клиентов выражения своих чувств, вряд ли добьется большого успеха с коренными американцами. Американские индейцы склонны к отстраненности, следованию полученной рекомендации, самостоятельной проработке проблем. Коренные американцы предпочитают принимать собственные решения и будут обижены попытками терапевта подтолкнуть их в том или ином направлении» [11. С. 30].

В данный момент культурной компетентности уделяется немалое внимание при обучении не только специалистов сферы здравоохранения, но и специалистов в сфере бизнеса, образования, социальной деятельности. На фоне процессов глобализации и роста числа стран с ярко выраженной мультинациональной структурой населения, культурная компетентность становится необходимостью в любой сфере деятельности, предполагающей общение с людьми. Кроме этого, культурная компетентность уже рассматривается не только, как характеристика личности, но и как характеристика организации. Являясь неотъемлемой частью деятельности крупных международных компаний, корпоративная культурная компетентность может быть реализована с помощью различных моделей, среди которых одной из самых интересных является модель «построения третьей культуры», предложенная К.Матоба [9. С. 34]. Автор основывает построение схемы взаимодействия внутри международной компании и управления ей на реализации следующих четырех принципов:

• —    единство в многообразии;

• —    интеграция;

• —    когнитивное разнообразие;

• —    коммуникативное разнообразие.

Очевидно, что каждый из этих четырех принципов в той или иной мере основан на этнокультурной толерантности, а последний из них реализуется за счет языковой толерантности.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что языковая толерантность является следствием и инструментом культурной компетентности — элементом, необходимым для ведения эффективного общения с представителями других культур и достижения целей данного общения. Именно в языковой толерантности на практике реализуется позитивное отношение к культурным различиям и знание различных коммуникативных моделей и картин мира представителей других культур.

Отметим, что при анализе языковой толерантности как феномена, родственного культурной компетентности, важно проводить различия между понятиями «языковая толерантность» и «вербальная толерантность». «Вербальный компонент толерантности», описанный Е.В.Алексеевой и С.Л.Братченко, ограничивается лишь «знаниевой составляющей» [1]. Это наиболее простое и поверхностное измерение толерантности, которое может свидетельствовать о знакомстве человека с идеями толерантности и способности более-менее внятно рассказать об этом. Говоря о толерантности среди педагогов, С.Л.Братченко достаточно резко отзывается о вербальном компоненте толерантности, называя его продуктом попыток «натаскать» учителей на толерантность, научить их произносить «правильные слова» и т.д.

О.В.Рубцова в своей работе «Толерантность — необходимость, продиктованная временем» определяет вербальную толерантность как «язык общения, который предполагает использование определённого лексикона (отсутствие унизительных, оскорбительных, издевательских и очернительных слов) и высказывание позитивных суждений (взвешенных, непредвзятых, доказательных, конструктивных, исключающих элементы стереотипизирования, провокационности, враждебности)» [4]. В этой же работе, анализируя поведенческую толерантность как другую форму толерантности в целом, автор отмечает, что она предполагает как позитивную манеру общения (пассивная форма), так и позитивные ненасильственные действия в отношении индивидуального или группового оппонента (активная форма). Мы считаем, что языковая толерантность — это более общий феномен, которому присущи черты как вербальной, так и поведенческой толерантности, поскольку языковая толерантность характеризуется и наличием невербальных средств ее реализации, а также реализацией норм коммуникации, носящих «надвербальный» характер (модели социального поведения при общении с окружающими, определенную эмоциональную окраску передаваемых сообщений и т.д.).

Также важно понимать и различия между языковой толерантностью как составляющей культурной компетенции и лингвистической толерантностью. Последняя наиболее часто рассматривается как профессиональное качество лингвиста, предполагающее терпимое отношение к ошибкам как вариативности в языке. В данном случае толерантность рассматривается также как альтернатива «силовому» решению конфликта, имеющего место на общеязыковом уровне, в качестве которого выступает установление лингвистических норм, зафиксированных как единственно правильные. Нормирование языка и рассмотрение ошибок как его вариативных изменений — это, в некотором роде, воплощение антиномии «интолерантность/толерантность» в науке о языке.

Стоит отметить, однако, что оценочные суждения о «силовом» или толерантном типе решения конфликтов в науке о языке или общении недопустимы. Н.Д.Голев в своей статье «Толерантность как вектор антиномического бытия языка» справедливо отмечает: «мы не считаем возможным априорно оценивать разные способы снятия ситуации конфликта знаками “плюс” или “минус”. Оба способа снятия необходимы для нормальной жизнедеятельности языка (в разной мере в разных сферах), и их динамическое равновесие во многих случаях есть условие его стабильного функционирования и развития. Как излишняя толерантность может привести к анархии и остановке поступательного развития языка (и лингвистики), так и избыточность волевых решений также может стать причиной несбалансированности и/или застоя» [2. С. 175].

Понятие лингвистической толерантности как терпимости к вариативным изменениям языка близко к предлагаемому Н.Б.Лебедевой понятию «метаязыковая толерантность». Лебедева противопоставляет языковую толерантность как толерантное поведение говорящих и метаязыковую толерантность как «терпимое отношение людей и общества к речевым средствам и речевому поведению разных видов, так сказать, оценка “со стороны” и “сверху”: носители языка оценивают факты языка, не будучи непосредственными участниками речевого акта» [3. С. 278]. При этом автор выделяет два вида метаязыковой толерантности — обыденную и профессионально-лингвистическую: «Обыденный вид метаязыковой толерантности (при оценке рече-языковых характеристик различных компонентов речевого акта по шкалам “хорошо/плохо”, “уместно/неуместно”, “можно/нельзя”, “по-русски/не по-русски” и т.д.) проявляется в принципиальной терпимости рядовых носителей языка, отдельных групп общества (интеллигенции, филологов и др.) и в целом общества к особенностям коммуникативно-речевого поведения других людей, к наличию в языке тех или иных разновидностей норм. Профессионально-лингвистический гносеологический вид метаязыковой толерантности обнаруживается в расширении объекта описания и теоретического изучения со стороны исследователей по отношению к “низким” сферам бытования речевой деятельности» [3. С. 279].

Подводя итоги данной статьи, отметим тот факт, что языковая толерантность является неотъемлемой частью культурной компетентности. При межкультурной коммуникации крайне важно следовать нормам «третьей культуры», предполагающим взаимное уважение участников речевого акта к культурным особенностям друг друга, взаимные уступки при решении языковых конфликтов и принятие принципов когнитивного и коммуникативного многообразия.

Ввиду недостаточной востребованности термина «толерантность» в современной лингвистике возникает необходимость совершенствовать понятийный аппарат науки о толерантности в языке и культуре. Важно различать понятия «языковая толерантность», «вербальная толерантность», «лингвистическая толерантность», «метаязыковая толерантность», что позволит унифицировать язык лингвистической конфликтологии и упростить процесс познания феномена толерантности в межкультурном и межличностном общении.