Эксплицитное и имплицитное в художественном тексте (на материале рассказа Владимира Сорокина "Черная лошадь с белым глазом")

Художественный текст занимает особое место среди других типов текстов. Исследователи неоднократно указывали на его сложную структуру. Так, Л.А. Новиков выделяет три уровня художественного текста: 1) идейно-эстетический (воплощенное в нем в соответствии с авторским замыслом содержание произведения как результат эстетического освоения изображаемой действительности); 2) жанрово-композиционный (поэтическая структура в широком понимании); 3) языковой (функционирующая в тексте и данная в композиционном развитии система изобразительных средств языка) [3, с. 15–17].

З.Я. Тураева, рассматривая специфику текста, рассуждает о глубинной и поверхностной его структурах: «Глубинная структура есть идейно-тематическое содержание текста, сложное переплетение отношений и характеров, в основе которых лежит художественный образ. Глубинная структура – это авторские интенции, прагматическая установка как один из доминирующих факторов. Поверхностная структура – лингвистическая форма, в которую облечена глубинная структура. В художественном тексте она формально-содержательная» [5, с. 57].

В современных исследованиях, посвященных художественному тексту, также рассматриваются два вида информации в нем. Данная точка зрения основывается на существовании в тексте двух пластов, или уровней языкового выражения мысли – эксплицитного и им- плицитного, обусловливающих двухмерную структуру текста (подробнее об этом: [1; 2; 6]).

Целью нашего исследования является рассмотрение примерного алгоритма выявления подтекстовых смыслов в художественном произведении, анализ их роли в выражении авторских интенций. Отметим, что мы будем опираться на методологию современной герменевтики. В качестве объекта исследования выбран рассказ современного автора Владимира Сорокина «Черная лошадь с белым глазом» из сборника «Моноклон».

Одной из главнейших семантических доминант художественного текста является его заглавие. В качестве заглавия анализируемого нами произведения автор использует словосочетание, в основе которого лежит прием антитезы, возникающий в результате использования антонимичных колоративов черный и белый . По прочтении становится ясно, что и композиция текста построена на противопоставлении двух частей: действие происходит в поле, а затем в доме семьи Паниных в течение одного дня. Важно заметить, что автор не называет год, в который происходят описываемые события.

Обратимся к анализу первой части произведения. «Не только косили, но и готовились к покосу и отдыхали между заходами все четверо совсем по-разному» (с. 17)* – такими словами начинается рассказ. Как видим, традиционная, классическая экспозиция, представляющая читателю персонажей и знакомящая с местом и временем действия, отсутствует. Автор словно желает мгновенно погрузить читателя в текст. Возникает ощущение непосредственного присутствия в мире героев.

Следующий весьма объемный абзац знакомит нас с главными героями – членами семьи Паниных – дедом Яковом, его старшим сыном Филей, средним Гришей и младшим Ваней, невесткой и внучкой Дашей. Предложения, составляющие данный отрывок текста, сложные, с разными видами связи, рядами однородных членов, позволяют читателю познакомиться с героями, понять их внутренний мир: «Деда Яков после трех подряд пройденных рядов произносил: “Шабаш!” – шумно выдыхал, падал на колено, хватал своей смуглой, похожей на рачью клешню рукою пук срезанной травы, отирал им косу, вынимал из притороченного к поясу кожаного чехольчика осе-

лок и принимался быстро точить лезвие, бормоча что-то себе в рыжую клочковатую бороду» (с. 17). Использование таких синтаксических конструкций позволяет воссоздать атмосферу сельской идиллии, где ничто не нарушает спокойную, размеренную жизнь семьи. Обилие устаревшей и диалектной лексики в речи героев (лапотки, баклажка, картошина, махотка, жаришша, нонче, ешьтя) помогает передать красоту и гармонию деревенского мира, а меткие выражения деда Якова («нонче сенцо лезет на крыльцо» (с. 18), «лапти ходу не дают – лыки жопу достают» (с. 19)) создают атмосферу непринужденности и спокойствия.

В этом же абзаце внимание привлекает число три : у деда Якова три сына (при этом младший обладает традиционным для русской сказки именем – Иван); деда Яков после трех пройденных рядов произносил: «Шабаш!». Примечательно, что в рассказе изображены три поколения одной семьи: дед Яков являет собой прошлое, его сыновья – настоящее, будущее связывается с внуками.

В произведении отсутствуют подробные описания главных героев. Исключением является внучка Якова Даша. Весьма символична семантика ее имени: Дарья – женское имя древнеперсидского происхождения, в переводе означает «обладающая добром». Сообщается, что вчера Даше исполнилось десять лет. Данное уточнение весьма важно: все события рассказа воспринимаются нами сквозь призму детского сознания.

В центре сюжета первой части произведения – сцена обеда в лесу, детально описанная и наполненная вкусами и запахами: «Телесного цвета молоко перемешалось с белой, густой, скопившейся сверху сметаной» (с. 20). В данном контексте актуализируется традиционная семантика белого цвета, связанная с чистотой и гармонией.

Подробное описание в этом отрывке атрибутов сельской жизни, деревенской природы, использование ярких выразительных средств для обозначения природных и погодных явлений, позволяет отнести этот отрывок к жанру пасторали , воспевающему сельскую жизнь.

Однако концовка этого эпизода становится в рассказе своеобразной границей между двумя частями: «В сметане просияли крохотные желтые крохи масла. Даша открыла рот. И вдруг в этой нежнейшей, лучащейся белизне отразилось что-то темное » (курсив наш. – О.Х. ) (с. 21). Наречие вдруг и колоратив темное настраивают сознание читателя на резкую смену событий. Сюжетное действие существенно ускоряется.

На первый взгляд, ничего важного не произошло: к обедавшим подошла черная лошадь, слепая на один глаз: «…левый глаз у нее совсем белесый» (с. 21). Герои попытались ее поймать, но у них ничего не получилось, только «Даше стало почему-то очень беспокойно» (с. 22). Наречие очень в тексте рассказа выделено курсивом, что говорит о его особом смысловом наполнении. Волнение читателя нарастает вместе с эмоциональным напряжением девочки, но вскоре все успокаивается, лошадь убегает: «Она была очень рада, что лошадь не поймали» (с. 23). И вновь автор использует шрифтовое выделение для акцентуации читательского внимания на чувствах героини. Кажется, что все тревоги позади, мужчины снова берут косы в руки, а Даша отправляется за ягодами.

Следующий текстовый фрагмент окрашен совсем иной тональностью. Меняется и синтаксис: плавный и тягучий вначале, он становится резким и прерывистым. Обилие парцеллированных конструкций передает ощущение тревоги героини: «Даша свистнула еще раз. Послушала голоса птиц. Свистнула» (с. 23). Одна из птиц откликнулась на Дашин звук, и девочка вспомнила: «Дед Яков рассказывал Даше, что птицы говорят на своем языке, но только святые люди и птицеловы понимают птичий язык» (с. 24). Можно предположить, что птица, за которой пошла в лес Даша, является психопомпом – проводником в другой мир. Сам путь Даши через луг, молодой березняк и темный ельник можно назвать путем инициации девочки.

Образ говорящей птички также создает иллюзию сказки. Девочка словно попадает в иную реальность, где, как в сказке, есть настоящий темный лес. Известно, что в фольклоре лес часто является границей между миром добра и миром зла, поэтому в лесу и обитает всякая нечисть. Описание леса, в который попадает Даша, насыщено темными цветами и словами с семой ‘мертвый’: «Даша двинулась вперед, в ночь… Ступала по мягкой земле, огибая и трогая шершавые деревья, обходя пни, обрывая паутину, перешагивая через сухие ветки… Ели были огромные, старые, полумертвые… Сумрак сгущался» (курсив наш. – О.Х.) (с. 25). Неожиданно впереди девочка увидела что-то белое: «…и вдруг разглядела, что это маленькое белое – белый лошадиный глаз» (с. 25). Лошадь стола недвижно, и Даша решила к ней подойти: «Но в белом глазу совсем не оказалось белого. Наоборот. Там все было какое-то красное. И этого красного в глазу напхалось так много, и оно все было какое-то такое боль- шое и глубокое, как омут у мельницы, и какое-то очень-очень-очень густое и жадное» (с. 27). Лошадь не обратила никакого внимания на Дашу и вскоре ушла. Сильно уставшая, девочка вернулась к матери. Воспоминания о лошади вызвали у девочки слезы, но близкие решили, что Даша перегрелась на солнце.

Заключительная кульминационная сцена рассказа происходит уже дома за ужином, где читатель знакомится с бабушкой и трехлетним Вовкой. Никто не придал значения случившемуся с девочкой днем, однако бабка вскользь замечает: «Солнце у кровя пошло» (с. 28). Красный цвет в глазу лошади в данном эпизоде трансформируется в цвет крови, и становится ясно, что грядет трагедия. Отметим, что в давние времена затмение связывалось в сознании людей с трагическими событиями. В знаменитом памятнике древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» солнечное затмение также стало предвестником беды.

После ужина Даша вспомнила, что не оторвала листок календаря, который висел рядом с фотографиями в рамке: «В рамке были отец в солдатской форме, мать и отец с цветами и пририсованными целующимися голубями, деда Яков с винтовкой на Первой мировой и он же со старым председателем на ярмарке в Брянске, танк “КВ”, Сталин, Буденный и актриса Любовь Орлова» (с. 28). Казалось бы, подобные фотографии могли быть в каждом доме, однако в этом отрывке имеется несколько концептуально важных упоминаний о военных событиях нашей истории. Голуби же символизируют мир, любовь и верность, царящую в семье Паниных. Нужно отметить логическое несоответствие – в тексте упоминается Первая мировая война. Время происходящего в рассказе не указывается, автор лишь уточняет, что землю Панины получили еще в 1935 г. и косят здесь несколько лет. О каких-то значительных событиях, произошедших в этот период их жизни, не сообщается. Значит, действие происходит в конце 1930-х – начале 1940-х гг. Поэтому упоминание о Первой мировой в тексте также звучит как предзнаменование: будет следующая.

Одним из смыслообразующих в рассказе становится и образ лошади. Известно, что это один из самых мифологизированных символов как в славянской, так и в мировой культуре: «Для славянина он (конь) был и священным животным, являвшимся обязательным атрибутом не только высших богов, богов стихии света, солнечного тепла, но и богов стихии мрака» [7, с. 63]. Образ коня также ассоциировался с загробным миром: он выступал проводником в мир мертвых. Можно сказать, что в рассказе черная лошадь воплотила в себе функции мифологического существа. Вспомним известные русские произведения, где встречается образ лошади. Сон Раскольникова о лошадке в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», рассказ А.П. Чехова «Тоска», стихотворение В.В. Маяковского «Хорошее отношение к лошадям»… Эти тексты абсолютно не похожи друг на друга, однако их объединяет одна мысль: отношение к лошади является в них своеобразным критерием нравственности. Эта мысль прослеживается и в рассказе Владимира Сорокина. Черная лошадь становится символом человеческого безразличия, равнодушия, безучастности и всего того, что приведет к войне.

И вот наконец Даша срывает листок календаря и читает: «Двадцать второе июня… вос… кресенье…» (с. 29). Только теперь становятся понятны все символы рассказа: черная лошадь становится символом войны, ее красный глаз – символом крови, солнечное затмение – предвестником страшной трагедии, которую придется пережить всему русскому народу. Обратим внимание на слоговое деление при чтении девочки: слово для нее длинное, поэтому и понятно, что девочка запнулась. Однако это, конечно же, не случайно. Как известно, день недели воскресенье назван в честь воскресения Иисуса после распятия; кресение означает возрождение или второе рождение. Часть слова кресенье ассоциативно связывается с идеей воскресения народа.

Финальные строки наполнены спокойствием: «Завтра опять косить пойдем. Спи!… и он шутливо шлепнул Дашу по попе» (с. 17). Однако в душе читателя никакого спокойствия нет, наоборот, его сознание, учитывая новые сведения, продолжает активно работать. Что будет с семьей Паниных? Суждено ли им выжить? Их деревня находилась по правой стороне Болвы, реки в Брянской области, где будут происходить самые ожесточенные бои во время войны.

Дата в финале становится ключом к разгадке всех символов: черной лошади с белым глазом, «хлюпающего красного горла». Важно заметить, что автор не описывает трагедию, лишь указывает на нее, однако отсутствие слов не лишает текст семантики ужаса, но, наоборот, концентрирует ее в сознании читателя.

Точка в рассказе не позволяет сделать выводы о прочитанном и закрыть книгу, напротив, эта точка является началом нового этапа в жизни героев. Только этот этап существует в сознании читателя.

Таким образом, анализ главных ключей художественного текста (заглавия, поэтони-мов, колоративов), синтаксических единиц, графических выделений позволил нам выявить имплицитную информацию и авторские интенции, рассмотреть алгоритм «приращения смыслов» языковых единиц в художественном произведении. Мы проанализировали несколько уровней подтекстовых смыслов: мифологический, фольклорный, религиозный, исторический. Важно заметить, что объем выявленной имплицитной информации напрямую зависит от уровня мышления читателя, от способности воспринимать произведение, опираясь на знание языка, совокупность литературных, художественных и культурных представлений.

The explicit and implicit in the fictional text (based on the story “Black horse with a white eye” by Vladimir Sorokin)

The article deals with the analysis of the fictional text as a specific system with a complicated structure. There are revealed and analysed the explicit and implicit levels of information in the text based on the story “Black horse with a white eye” by the modern writer Vladimir Sorokin.

(Статья поступила в редакцию 16.03.2021)