Эмоциональная составляющая речевой ситуации удивления (на материале русских и немецких сказок)

Изучение речевой ситуации невозможно без анализа речевого поведения участников коммуникации. Специфика речевой ситуации удивления состоит в том, что в ней большое значение приобретают особенности автоматического выбора говорящим тех или иных языковых средств для реализации своих скрытых интенций. Удивление как эмоциональный концепт всегда связано с другими эмоциями, испытываемыми говорящим, – испугом, радостью, возмущением, негодованием и пр., т.е. носит яркий оценочный характер. Выражая свое удивление, говорящий дает либо позитивную, либо негативную оценку ситуации, персоне или предмету, вызвавшим у него такие эмоции. Другими словами, в речевой ситуации удивления говорящим реализуется скрытая речевая стратегия оценки информации отправителем текста для формирования отношения получателя текста. Актуализация данной речевой стратегии может происходить на нескольких уровнях: лексическом, грамматическом и стилистическом. Каждый уровень характеризуется выбором определенных языковых средств, анализ которых доказывает концепцию удивления как комплексной эмоции, не проявляющейся в чистом виде.

На лексическом уровне для реализации речевой стратегии оценивания актуализируются такие эмоционально окрашенные лексические единицы, как прилагательные, глаголы, существительные, наречия и междометия [2, с. 21]. Их особенность состоит в том, что они вызы- вают соответствующие ассоциации у получателя. Можно выделить две группы лексических средств: те, которые выражают речевое поведение отправителя текста в речевом акте, и те, которые служат для создания речевой ситуации удивления. К первой группе относится выбор в основном междометий, прилагательных и коммуникем, ко второй – использование глаголов и наречий.

«Ich heiße Hinkelbrühe» sprach er. Da lach-te sie laut auf und rief: «Ach was ist das ein wun-derlicher Name!» [14].

«Ну, служивый, – говорит старуха, а сама так и заливается со смеху, – звоны-то ваши куда чудны ! Досыта насмеешься!» [8, т. 3].

В приведенных примерах мы видим использование лексических средств непосредственно в речевом акте говорящего, выражающего при их помощи свое удивление. Теперь рассмотрим следующую группу примеров:

Da betrachtete der Herr das Badewännelein, und sah daran das Wappen des Königs am Rhein, verwunderte sich über alle Maßen und rief: «Das ist meines Vaters Wappenschild! Wie kommt dies Wännelein in dies schlechte Wirtshaus?» [13].

Увидал тот дворец под золотою крышею сам государь, удивился , позвал к себе дурака и говорит: «Еще вчера было тут место гладкое, а нынче дворец стоит! Видно, ты колдун какой!» [8, т. 3].

В данных примерах говорящий не использует в своей речи малые синтаксические группы (МСГ) с лексическими средствами, выражающими эмоцию удивления, напротив, они присутствуют в речи автора, характеризуя состояние говорящего и служа тем самым созданию речевой ситуации удивления. Нетрудно заметить, что на лексическом уровне выбор языковых средств для выражения сопутствующей удивлению эмоции зависит от характера средств, используемых для выражения собственно удивления. В случае если эмоция удивления актуализируется в МСГ, возникающей непосредственно в словах говорящего ( was ist das ein wunderlicher Name ), сопутствующие эмоции выражаются в МСГ, служащих для создания речевой ситуации в целом ( Da lachte sie laut auf ). И наоборот, если для создания речевой ситуации используется МСГ с лексическими средствами вербализации эмоции удивления ( государь… удивился ), в словах говорящего прослеживаются средства выражения других эмоций ( Видно, ты колдун какой ). Как мы видим, на лексическом уровне отчетливо прослеживается связь эмоции удивления с другими эмоциями говорящего.

Грамматический уровень актуализации скрытой речевой стратегии оценивания разделяется на два подуровня: морфологический и синтаксический. На морфологическом уровне в качестве средств выражения речевой стратегии оценивания выступают, к примеру, транспозиция словоформы и аффиксация [1, с. 46 – 47].

Als diese ihn um seinen Namen frug, sagte er: «Ich heiße Gold-macht-Alles-aus .» «Das ist ein sonderbarer Name», sprach die Königstoch-ter, «aber wenn du ihn einmal hast, ist es nicht zu ändern» [14].

Встречает их Баба Яга: «Ах вы, незваные-непрошеные ! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?» [8, т. 3].

В приведенном выше примере из немецкой сказки мы наблюдаем довольно распространенный в сказочном дискурсе прием транспозиции словоформы в имя нарицательное, одной из основных функций которой является акцентирование необычности персонажа. Замена существительного в имени персонажа прилагательным, словосочетанием, а иногда даже целым предложением, как в примере выше, служит для его выделения среди прочих действующих лиц сказки, подчеркивания его особенных качеств, необычных для окружающих и провоцирующих многочисленные речевые ситуации удивления. Как правило, возникшее удивление подчеркивается на лексическом уровне в словах получателя текста и тем самым передает степень эмоции получателя. В русскоязычных сказках подобные ситуации также встречаются достаточно часто, однако нам показалось более целесообразным привести пример другого случая транспозиции словоформы, достаточно часто встречаемого в русскоязычном сказочном дискурсе, – субстантивации прилагательного. В данном случае интересно само словосочетание незваные-непрошеные , в котором прилагательное незваный выступает в качестве определяющего слова, а прилагательное непрошеный – определяемого, фактически заменяя требуемое существительное. Помимо транспозиции словоформы мы наблюдаем здесь также создание своеобразного ритма высказывания, выполняющего функцию точной передачи эмоций говорящего получателю текста. Здесь сочетание эмоции удивления с другой эмоцией (в данном случае – возмущением) становится особенно хорошо заметным.

Der Geheimerat machte eine tiefe Verbeu-gung, und antwortete: «Durchlauchtigster Prinz! Höchstdieselben geruhen? Stiefelschmeiß – o ja, das liegt – das liegt – in – in – fatal, nun fällt es mir im Augenblicke nicht ein, wo es liegt Sollte es wirklich einen Ort oder ein Schloß dieses selt-samen Namens geben? Wo sollte selbiges liegen, Eure Durchlaucht?» [10].

Она пришла к волку и говорит: «Кум, ты не знаешь моего горя!» – «Что, кума, у тебя за горечко ?» [8, т. 1].

Морфологические средства отличаются более ярко выраженным оценочным характером, так что эмоция удивления тесно переплетается с сопутствующими эмоциями. В приведенных выше примерах удивлению сопутствуют подобострастие + замешательство, что выражается в использовании суффикса превосходной степени (durchlauchtigster), и пренебрежение, выражаемое при помощи уменьшительноласкательного суффикса ( горечко ).

На синтаксическом уровне реализация речевой стратегии оценивания может осуществляться путем изменения объема, структуры предложений, а также нарушения структуры предложений [4, с. 68].

Der aber wandte das Hemd, den Ring und das Armband auf dem Tische hin und her und sprach wieder: « Unmöglich ist es wahr , das sage ich noch einmal, meine Frau ist nicht so gesonnen» [12].

Племянник дяде и говорит: «Дядя, давай украдем этого козла!» – «Глупый! Да как его украсть?» – « Странно дело: как украсть, дядя! Снимай сапог с себя, дядя!» [6].

В приведенных примерах мы наблюдаем изменение структуры предложения, при помощи которого фразовое ударение переносится на лексемы, актуализирующие эмоцию удивления ( unmöglich , странно ), а следовательно, подчеркивается степень удивления говорящего.

Следует отметить, что реализация стратегии оценивания происходит на разных подуровнях грамматического уровня кардинально разным образом. При сравнении частотности использования обращает на себя внимание отчетливое преобладание синтаксических средств вербализации удивления, в то время как морфологические средства встречаются значительно реже. Однако в то время как на морфологическом уровне прослеживается связь удивления с другими эмоциями, на синтаксическом уровне более отчетливо выражается степень удивления говорящего.

Связь удивления с другими эмоциями при использовании синтаксических средств более размыта. Оценка ситуации в данном случае производится путем включения в МСГ лексических средств реализации речевой стратегии оценивания (wahr, странно). Можно сделать вывод, что выбор одного из подуровней грамматического уровня реализации речевой стратегии оценивания основывается на неосознаваемом акцентировании говорящим одной из сторон речевой ситуации удивления, т.е. на упоре на том, что для него в данной ситуации является более важным: состояние удивления или эмоции, с этим удивлением связанные. Однако в любом случае происходит маркировка ситуации как положительной или отрицательной с точки зрения говорящего.

Одним из наиболее часто встречаемых стилистических средств реализации скрытой речевой стратегии оценивания является повтор, в частности синтаксический параллелизм. Необходимо заметить, что прием повтора вообще является типичным для сказочного дискурса, особенно для народных сказок. Это явление объясняется особенностями языка народных сказок, перешедшими в письменное изложение из устной речи.

«Es ist dir unmöglich , ein Paar eiserne Stiefel zu zerreißen

Und ebenso unmöglich , wieder ins himmli-sche Paradies zu reisen » [14].

Послал своего слугу посмотреть; слуга возвратился и сказал: «Ах, ваше высочество! На дубу сидит зверь – не зверь, а чудо чудное, диво дивное! » [8, т. 2].

В приведенных примерах мы видим использование разных типов повторов. В немецких сказках довольно часто встречаются частичные лексико-семантические повторы, в которых помимо параллельности синтаксических конструкций частично повторяется и лексика, благодаря чему говорящий выражает степень своего удивления. В то же время в русских сказках в этих целях используется исключительно синтаксический параллелизм, что, возможно, объясняется меньшей строгостью порядка слов в предложении в русском языке по сравнению с немецким. Степень удивления говорящего подчеркивается нехарактерным для обычной речи повторением идентичных синтаксических конструкций.

При реализации речевой стратегии оценивания повтор как стилистическое средство выступает в качестве маркера важных для говорящего нюансов смысла его высказывания [3, с. 32]. При помощи повтора говорящий подчеркивает свое удивление, привлекая к нему внимание получателя текста. Связь с другими эмоциями в данном случае довольно слаба и определяется контекстом высказывания, но, как мы видели, прослеживается во всех изученных нами примерах.

Интересно, что частотность использования повтора как средства реализации стратегии оценивания в ситуации удивления выше в случае положительной оценки ситуации говорящим. Подобным образом проявляется также другая функция повтора – ритмообразующая. Ритм предопределяет способ выражения эмоционально-смысловой доминанты, т.е. задает границы выбора того или иного языкового выражения. Ритмически сходные слова, даже имея разные значения, способны выражать сходные эмоции [5, с. 101]. Следовательно, в процессе речепорождения основная эмоция говорящего определяет особенности ритмической структуры становящегося текста. Ритм (а также интонация, неразрывно с ним связанная) является основным способом эмоционального воздействия речевого произведения на получателя текста и его вхождения в эмоциональную сферу автора.

«Wer seid ihr?» fragte Ilsa voller Verwun-derung. « Nie sah ich , nie hörte ich von euch!» ( Bechstein ).

Эвенки жуют глухариное мясо да диву даются.

– Как так? – говорят. – Деды наши жили , отцы жили , такого не видали [11].

В приведенных примерах МСГ частичные лексико-семантические повторы используются говорящим для подчеркивания степени своего удивления и недоумения. Заданный при помощи этих повторов ритм настраивает получателя текста на адекватное восприятие тонких нюансов смысла высказывания говорящего, и таким образом говорящий реализует скрытую речевую стратегию формирования у получателя текста отношения к речевому событию путем его оценивания.

Обращает на себя внимание тот факт, что вопросительные и восклицательные предложения являются наиболее характерной реакцией получателя сообщения в ситуации удивления. При этом для реализации речевой стратегии формирования у получателя отношения к речевому событию путем его оценивания особенно часто используются лексические средства.

«Siehe, mein Schatz, es hat damit seine eige-ne Bewandtnis. So billig bekomme ich nie einen so kräftigen Arbeiter. Der Gottlieb verlangt gar keinen Lohn.» « Gar keinen Lohn? Das ist nicht menschenmöglich! » rief ganz erstaunt die Guts-herrin. « Dahinter steckt etwas! Mann, du be-lügst mich! » ( Bechstein ).

Старуха соскочила. – «Знать то, я проспала?» – Поглядела на столах. – « Кто это испек? Удивительная штука! Старик, вставай-ка поскорей! Сроду не бывало на столах у нас пирогов! Погляди-ка, какие булки! » [6].

В приведенных примерах из немецкой и русской сказок особый интерес вызывает точ- ное совпадение структуры реакции получателя текста в речевой ситуации удивления: вопросительное предложение и следующие за ним несколько восклицательных предложений. Как правило, в первом (вопросительном) предложении получатель обозначает собственно причину своего удивления, а последующие восклицательные предложения выражают сопутствующие эмоции: недоверие (Mann, du belügst mich!), радость (Сроду не бывало на столах у нас пирогов!), восхищение (Погляди-ка, какие булки!) и пр.

Речевая ситуация удивления относится к одной из наиболее сложных, комплексных разновидностей речевых ситуаций. Проведенный анализ показал многообразие и многоплановость используемой в этой речевой ситуации речевой стратегии оценивания, подтвердив связь эмоции удивления с другими эмоциями говорящего или получателя текста. Таким образом, справедливым представляется подход к рассмотрению удивления как эмоционального концепта, при актуализации которого в речевом поведении говорящего и получателя текста реализуются скрытые речевые стратегии оценки ин»ормации отправителем текста для формирования отношения получателя текста.