Энантиосемия в лексике донских говоров

Одним из интересных и недостаточно изученных феноменов диалектного языка является энантиосемия. О.С. Ахманова считает, что «энантиосемия» – это «троп, состоящий в употреблении слов в противоположном смысле (в сочетании с особым интонационным контуром)» [1, с. 527]. Ряд иследователей полагают, что энантиосемия – это внутрисловная антонимия, смысловая противопоставленность лексико-семантических вариантов многозначного слова.

Среди причин, вызывающих явление энан-тиосемии, выделяют в том числе способность человеческого мышления полярно оценивать одно и то же явление, определять противоположные признаки одного понятия или объекта действительности. Г.И. Мансурова предлагает рассматривать энантиосемию «как потенциальный компонент значения» [8, с. 135].

Чаще всего, рассматривая явление энан-тиосемии, исследователи говорят об эмоционально-оценочной энантиосемии, связанной с противопоставлением различных характеристик одного и того же предмета или явления на основе субъективной оценки. Это явление широко распространено как в литературном языке, так и (в значительно большей степени) в народных говорах (ср. в донских говорах лихой человек – лихой казак ). Не менее интерес-

ным представляется процесс развития энанти-осемии из многозначности у предметной лексики, особенно терминологического характера. Переходы значений внутри одного многозначного слова нередко приводят к развитию качественно противоположных семем, как правило, на основе гиперболического интенсивного проявления как положительных качеств, признаков, так и отрицательных.

Исследовав народную географическую лексику донских говоров, мы пришли к выводу о том, что будучи частью лексической системы диалекта, одной из его терминологических систем, народная географическая терминология функционирует по тем же законам, что и сам диалект, ей присущи большинство из тех языковых процессов, которые происходят внутри него. Mестные географические термины подчиняются во многом тем же правилам, что и единицы конкретной лексики, в отличие от которых термины, несомненно, в меньшей степени подвержены развитию переносно-образных значений и отражению эмоционально-экспрессивной оценки. С другой стороны, в отличие от других типичных терминосистем местные географические термины даже в пределах отдельно взятого говора не всегда однозначны и выражают понятие, выработанное в результате повседневного опыта. Одним из нетипичных для терминосистем явлений является энантиосемия. Исследование донских народных географических терминов неожиданно выявило немалое количество энантио-нимов, среди них: верх, верхи, исток, бугор, скель, могила, субоина .

Термины от корня *vьrx- и, прежде всего, географическая лексема верх неоднократно исследовались в ареально-семасиологическом и этимологическом аспектах. Фиксации этой лексемы и производных от нее встречаются практически на всей территории русских народных говоров. Наиболее обстоятельно проанализировал лексему Н.И. Толстой, назвав ее «орловско-курским географическим термином» [16, с. 101]. В донских, как и в большинстве южнорусских говоров, географическая лексема верх в единственном числе употребляется в полярных значениях ‘возвышенность’ и ‘овраг’. Ареальный анализ значений лексемы верх в донских говорах показал, что более широкое распространение имеет верх со значением ‘общее название возвышенности’, только в отдельных районах верхнедонской диалектной зоны встречается верх ‘овраг’. Географическая лексема верх унаследована дон- скими говорами из материнских говоров с сохранением и опорой на исходную сему прасла-вянского *vьrxъ. В терминологическом значении слово употреблялось еще в древнерусском языке [14, т. I, с. 465]. По мнению Н.И. Толстого [16, с. 102], развитие поляризации у терминов горного ландшафта происходит в том случае, если «осевым» (объединяющим) признаком топообъектов выступает крутизна (так произошло с южнорусскими терминами верх1 ‘возвышенность’ и верх2 ‘овраг’).

В народных говорах верх и (чаще) верхи известны также в гидрографических значениях. В русском языке верх в значении ‘исток реки’ фиксируется с древнерусского периода (др.-рус. верхъ ‘верховье’) [14, т. I, с. 466]. В говорах в этом значении чаще употребляется форма множественного числа верхи: ср. сарат., самар., сиб., вор. верхи ‘исток, верхняя часть реки, верховье’ [СРНГ, с. 4; 6]. В донских говорах верхи ‘исток реки’ отмечено в ряде говоров большой излучины Дона: Там вирхах таит снех, у нащали рики (Гапк.). В противоположном значении ‘устье реки’ лексема нами зафиксирована в донецких говорах: Рыбалить лутшы у вирхах, у впадения рики (В.-Гр.). Возникновение указанных энантионимов является следствием внутрисловных противопоставлений по качественному признаку «начало – конец».

Представляется интересным возникновение энантиосемии у лексемы исток . В литературном языке географическая лексема истóк соотносится со значением – ‘место, где начинается водный источник; начало ручья, реки’ [MАС I , с. 689]. В говорах наименование многозначно, нередко соотносится с противоположными семемами, ср. у Даля: «начало, верх, исход реки, ручья, место и самые живцы, ключи, составляющие вершину потока; иногда же, наоборот, означает устье реки» [5, т. II, с. 140]. В донских говорах истóк , по нашим наблюдениям, употребляется в трех значениях: ‘начало реки’, ‘устье реки’ и ‘старое русло реки’. Mногозначность диалектного географического наименования происходит от многозначности префиксального глагола истечь (истекать) , от которого это наименование образовано, ср. в других говорах: ряз., перм., урал., кемер., том., приобск., сиб. исток ‘проток, связывающий два озера или озеро с рекою’, арх. исток ‘река, берущая начало в озере’, перм., урас., енис. исток ‘рукав небольшой реки’, но-восиб. исток ‘узкое место реки’, том., краснодар. исток ‘устье реки’, вор., пенз. исток ‘родник, ключ’ [СРНГ 12 , с. 257].

Слово бугóр представлено на всей территории русских народных говоров, более того, в MАС оно дано без помет «областное» или «просторечное», т. е. признается составителями единицей литературного языка [MАС I , с. 120]. Дефиниция слова представлена синонимами «небольшой холм, горка». Mатериал донских говоров свидетельствует о том, что семантическая структура общерусского слова, функционирующего в донских диалектах, не равна семантической структуре существительного в литературном языке, она сложнее, многообразнее: бугрóм называют не только небольшую возвышенность, но и всякую возвышенность безотносительно ее размеров как оппозицию низменности, а также значительную возвышенность.

Лексема унаследована донскими говорами от материнских говоров, в которых она также используется как в общеродовом, так и в видовых значениях, ср.: вор.‘возвышенность небольших размеров, холм’ и ‘гора’, орл. ‘возвышенность’, ‘холм’, пск. ‘возвышенность’, ‘холм’, ‘кочка’, ряз. ‘небольшой холм, а также ровная местность, сравнительно более или менее высоко расположенная; не низина’ [6; 4; 12, т. 2]. Выступая в донских говорах чаще всего как гипероним, бугóр , как было отмечено выше, нередко является названием конкретного географического объекта. Следует подчеркнуть, что, исследуя значения упомянутой лексемы, мы опираемся на субъективное видение окружающего мира диалектоносителями, иными словами, «горами» и «холмами» мы определяем названия тех топообъектов, которые считаются таковыми в понятии говорящего. Поэтому развитие полярных значений ‘боль-шой’‒ ‘маленький’ в данном случае объясняется субъективным видением топообъектов диалектоносителями.

Лексема скель и ее дериваты широко представлены в говорах Дона. Слово скель имеет надежную этимологию: Фасмер связывает скель с общеславянским географическим термином скала [17, т. III, с. 638], который имеет соответствия практически во всех славянских языках, а также в близкородственных (ср. лит. skeliu , лтш. skala, skals, гот. skilija ) и, по-видимому, мотивирован значением праиндо-европейского глагола с корнем * (s)kō/ēl- ‘разрубать, раскалывать’ [18, т. II, с. 166].

Древнерусская форма апеллятива скала (скалъва) зафиксирована Срезневским и датируется XII в. [14, т. III, с. 363], в таком виде слово унаследовано белорусским и украинс- ким языками и известно в русских говорах. Однако в украинских говорах параллельно с формой скала активно используется форма скéля [9, с. 249], которая, очевидно, и иррадиировала в донские говоры. На Дону лексема скель соотносится со следующими значениями: ‘скала’, ‘скалистый берег’, ‘одиночная гора с каменными выступами’, ‘возвышенность, холм’. Как видно, в донских говорах под влиянием украинского языка и в силу некоторых экс-тралингвистических факторов (географические условия) произошел семантический сдвиг ‘каменная глыба’ → ‘гора’. Скель, по-видимо-му, изначально – ‘выход горных, скальных пород в обрывистом береге’. Это то, что типично для русла Северского Донца и его притоков. Указанное первичное значение послужило основой для развития семемы ‘скалистый берег, утес’ (в результате метонимического переноса). Что касается развития значения ‘гора’ у лексемы скель, то оно, вне всякого сомнения, произошло в результате семантического перехода ‘берег’ → ‘гора’, описанного Н.И. Толстым [16, с. 244].

Используется лексема скель и для обозначения небольшой возвышенности, холма, в таком значении слово зафиксировано на Нижнем Дону: Скель? Да эта холмик малинький у стяпи (Баг.) [БТСДК, с. 487]. В данном случае мы имеем дело с семантическим сдвигом, в результате которого произошел переход названия с объекта большего по величине на объект меньший, такое явление нередко в сфере географической терминологии и связано с активизацией признака величины объекта, следствием которой часто является смена денотата.

Лексикографическими и историко-краеведческими источниками XIX и начала ХХ в. [2; 14; 11] зафиксировано наименование могúла (могúлка) со значениями ‘курган’, ‘остроконечный холм’. В словаре В.И. Даля могила определяется как «яма для погребенья покойника; место, где он погребен, с насыпью; большая древняя насыпь, курган, где по преданью погребены могутники, богатыри; южн. курган или холм вообще» [5]. В современных говорах известны оба значения – ‘яма’ и ‘холм’. Слово могила отмечается памятниками письменности древнерусского языка начиная с Х в. [14, т. II, с. 161]. Первоначальным значением лексемы считают ‘холм’ [17, т. II, с. 634]. Таким образом, есть основание полагать, что в донских говорах лексема в географическом значении исконна, унаследована из материнских диалектов, в отличие от которых на Дону она не только сохранялась долгое время, вплоть до конца XIX в. (в настоящее время зафиксирована лишь в отдельных говорах Суровикинского района Волгоградской области), но и употреблялась в первичном значении. На сегодняшний день лексема могúла ‘курган’ фиксируется в некоторых русских кубанских говорах, куда она, вероятнее всего, перешла из украинских диалектов (ср. укр. могила ‘искусственное земляное возвышение, курган’, ‘возвышенность (в общем значении)’, ‘куча’ [9, с. 236]).

Семантический переход по линии «верх – низ», порождающий явление энантиосемии, – довольно распространенное явление в сфере народной географической терминологии. Ещё одним примером явления может служить лексема субоина . Эта лексема в донских говорах соотносится с тремя значениями: ‘сугроб’, ‘впадина между сугробами’, ‘выбоина на дороге’ [БТСДК, с. 517]. У Даля субóина дана без географических помет как синоним тульского сувой ‘сугроб’ [5, т. IV, с. 611]. Этимологизация термина субóина ‘выбоина на дороге’ может быть двоякой. Не исключено, что значение ‘выбоина на дороге’ могло возникнуть в результате сложного семантического сдвига: ‘сугроб’ → ‘совокупность сугробов’→ ‘заснеженная, в сугробах, дорога’→ ‘ухабистая дорога’ → ‘ухаб (выбоина)’. Однако развитие значения ‘выбоина на дороге’ у лексемы может быть и не связанным с эволюцией «сугробного» значения. Диалектные приставки, как известно, многозначны. В сочетании с именной основой они проявляют большее число значений в народных говорах по сравнению с теми значениями, которые отмечают грамматики современного русского литературного языка. В составе слова субóина префикс служит обозначением результата действия, названного мотивирующим глаголом. Ср. у Даля: «Сбоёк, сбойки, арх. сугробы, суметы, ухабы, шибки» [5, т. IV, с. 42].

Совершенно очевидно, что энантиосемия в говорах образуется на базе полисемии, широкой семантической амплитуды диалектных слов, характеризует интенсивность какого-либо признака предмета или явления, актуализируемого в сознании диалектоносителей: качественного, временного или пространственного. Энантиосемия демонстрирует противоречивость человеческого мышления и представляет широкие возможности для народного словотворчества.