Эсхатологические представления старообрядцев Саяно-Алтая

Представления о «последних временах», в той или иной мере характерные для всех христианских конфессий, наиболее полное воплощение получили в старообрядческом мировоззрении. При этом отличительной чертой эсхатологических воззрений старообрядцев всегда являлось стремление подкрепить те или иные сведения ссылками на «божественные книги» – источники, имеющие книжное происхождение. Традиционные приемы построения эсхатологических сочинений, как пишет Н.С. Гурьянова, представляли собой различные системы доказательств наступления «последних времен» на основе выдержек из Священного Писания и Священного Предания. Не случайно уже с XVIII в., когда особенно интенсивно происходило оформление эсхатологического учения, первостепенное значение для писателей-старообрядцев приобрела необходимость соотнесения изложенных в этих текстах предсказаний с реальной российской действительностью – как исторической, так и современной [Гурьянова, 2001; Гурьянова, 2004]. И если ранние эсхатологические построения старообрядцев были сосредоточены в основном на полемике с иерархами православной церкви о времени наступления Второго пришествия, Страшного Суда и природе самого Антихриста, то последующая эволюция эсхатологического мифа выдвинула на первый план иные сюжеты и образы, связанные с осмыслением старообрядцами новых форм жизни и, в частности, роли технических инноваций в обществе.

Показательным примером апелляции к авторитету книжных источников при характеристике технических новшеств как признаков свершившихся пророчеств о «последних временах» могут служить высказывания наставника общины старообрядцев-беспоповцев Т.М. Кудрявцева (1929 г.р.), записанные летом 2006 г. в п. Усть-Кокса (Усть-Коксинский р-н, Республика Алтай) – ср: «В старых книгах всё про последние времена сказано. Мы жили – радива никакого не знали, потом радиво появилось, патефоны пошли, граммофоны. Сейчас уже последнее время наступает, по всему заметно. Написано было, что за пять тысяч верст будут говорить, а здесь будет слыхать. Всё думали-гадали – кто это? Потом узнали – радиво. Теперь телевидение. Говорили же, что в доме будет всё видать. Так и есть… Что пред последним временем весь белый свет будет проволокой обтянут. Вот он щас и обтянут – ЛЭП, контактные линии силовые, на дальние расстояния протянуты». Обращая внимание на то, что в «старых книгах» имелась уже вся информация о грядущих достижениях научнотехнического прогресса, Тит Михайлович подчеркивает иносказательный характер заложенных в них предсказаний: «Никто не знал об этом, но всё в старых книгах было сказано. Только оно там по-другому написано, догадываться надо... Там всё за тыщу лет вперед запророчено» (ПМА- здесь и далее полевые материалы автора).

Анализ современных эсхатологических нарративов в русской фольклорной традиции позволил А.А. Панченко поставить вопрос о «парадоксе псевдо-книжной атрибуции» («paradox of pseudo-bookish attribution»), когда большинство информаторов подчеркивают книжное происхождение известной им эсхатологической информации, что, в свою очередь, сбивает с толку исследователей, во всех случаях пытающихся найти письменные источники народных эсхатологических рассказов. Сам автор считает, что генезис подобных текстов, их социальные и культурные функции связаны с событиями и явлениями именно современной эпохи.

Вместе с тем, происхождение эсхатологических образов не всегда можно свести к единственному источнику. Так, появление в народных рассказах о «последних временах» «железных птиц» (или «птиц с железными клювами»), по мнению автора, было вызвано не только распространением воздухоплавательной техники, но и тем, что названный образ имел глубокие фольклорные корни, символизируя, в частности, в волшебных сказках представителей иного мира, зачастую враждебных людям.

Сталкиваясь с проблемами, которые находятся за пределами привычных форм повседневной жизни, (в том числе, с инновациями технического характера), носитель традиционного сознания трактует их как свершившиеся пророчества, описанные в свое время еще в канонических текстах и в апокрифической литературе [Panchenko, Eschatological expectations in a changing world].

Данное явление, связанное с наделением техники эсхатологическим значением, когда распространение технических новшеств расценивается представителями различных религиозных субкультур как непосредственный признак наступающих или уже наступивших «последних времен», получило в литературе название «технической эсхатологии» [см.: Ахметова, 2004].

Первые признаки «технической эсхатологии» как отличительной черты массового религиозного сознания, по всей видимости, можно отнести к 1920-1930-м гг., которые характеризовались модернизацией всех сторон крестьянской жизни и, соответственно, сопровождались коренной ломкой традиционного мировоззрения. Происходившие изменения затронули глубинные основы мировосприятия человека, в том числе, привычную для него предметную среду, что проявилось в появлении новых, невиданных ранее предметов быта, орудий труда, средств транспорта и связи. Так, впервые услышав передачу из радиорепродуктора, многие сельчане, 118

по свидетельству информаторов, открещивались от него, как от «дьявольского наваждения» ; увидев самолет - могли назвать его «железным чертом» . Нередко люди попросту боялись новой сельхозтехники, в том числе, первого трактора, полагая, что он «истопчет всю землю и отравит всю атмосферу» (ПМА).

Мотив появления необычных предметов как одного из главных признаков кончины мира, как было показано в последних исследованиях, не является исключительной особенностью старообрядческого мировоззрения. Так, техника и технический прогресс в целом рассматриваются в православном церковном и околоцерковном дискурсе как результат сатанинского воздействия. К примеру, имеющий антенну и шнур телевизор расценивается в православной прихрамовой среде как «бес с рогами и хвостом», а широкое распространение компьютерных технологий связывается с началом пришествия Антихриста [Тарабукина, 2000; Ахметова, 2004].

Сфера эсхатологических переживаний современных старообрядцев - как и представителей других религиозных субкультур - распространяется не только на социально-историческую действительность, но и на природное окружение. Развитие человеческого общества понимается при этом как процесс, подчиненный божественной целенаправленности и целесообразности. Сама же история предстает как ведущаяся с начала времен борьба темных и светлых сил, достигающая своей кульминации в конце света. Все происходящие в мире события оказываются, таким образом, строго предопределенными, а символами сменяющих друг друга эпох нередко выступают известные апокалиптические образы - белый, черный и красный кони - ср.: «каждый конь - про разные времена, а красный - про советскую власть» (ПМА, 2004). Позже, уже в послевоенное время, советская власть отождествлялась старообрядцами еще с одним образом Апокалипсиса - «седмиглавым» и «десятирожным» зверем, семь голов и десять рогов которого трактовались как олицетворение руководителей партии и правительства [см.: Покровский, Зольникова, 2002].

Свойственная эсхатологическим рассуждениям элементы мифологического мышления особенно ярко проявляются в современных рассказах о наступлении «последних времен», рисующих картину глобальных масштабов неизбежной экологической катастрофы [Любимова, 2004]. По словам уже упоминавшегося старообрядческого наставника Т.М. Кудрявцева (1929 г.р.), Второе пришествие начнется с того, что на востоке «вспыхнет до небес огонь», который будет идти «с таким шумом, (что) всё будет гореть - и древеса, и камни. А моря будут иссушиваться». Потом на западе огонь остановится и образует «егненное озеро для мук». И лишь безграничная милость Господа, по мнению нашего собеседника, будет до поры до времени усмирять гнев природных стихий и давать надежду на спасение всем грешникам - ср.: «Все покорны Господу Богу - древеса, реки, звери. Только один человек непокорный… Уже Солнце не может терпеть – я, говорит, всех пожгу… А Господь говорит – нет, потерпи, может, они еще покаятся ^ Луна уже не может терпеть... Земля говорит - я всех пожру... Вот, земли-то трясенье - думаете это что? Господь посмотрит на землю, так она, матушка, потрясается, не может терпеть грешных, а Он еще терпит» (п. Усть-Кокса, Усть-Коксинский р-н, Республика Алтай).

В целом, представления о «последних временах» с их функцией универсального объяснения происходящих в природе и обществе перемен продолжают оставаться структурообразующим элементом в мировоззрении носителей религиозного сознания. Способствуя осмыслению прошлого и формируя отношение к настоящему, они являются базой, на которой вырабатывается определенная модель поведения, помогающая адаптироваться к явлениям окружающей действительности [Ахметова, 2004; Panchenko, Eschatological expectations…].