Этнические стереотипы как репрезентация степени толерантности жителей региона

Исследование выполнялось при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 12-16-59015а/у) и гранта в рамках тематического плана по заданию Министерства образования РФ (проект № 6.5962.2011, № 6.5828.2011)

Как известно, в рамках той или иной этнической культуры формируются представления о различных этносах. Эти представления отражаются в языковой картине мира через набор оценочных смыслов, которые, в свою очередь, находят отражение в национально-культурных стереотипах [Сироткина, 2008а].

Стереотип есть коммуникативная единица данного этноса, «способная посредством актуальной презентации социально санкционированных потребностей оказывать побуждающее типизированное воздействие на сознание личности – социализируемого индивида, формируя в нем соответствующую мотивацию» [Рыжков, 1985, с. 15].

В общем плане под культурными стереотипами понимаются закономерности оценки реальности внутри социоэтнической группы. Более подробно этот тезис развернул в 1920-х гг. В. Липпман. Стереотип он называет принципом индивидуума по редукции системы своего окружения; психологически и физиологически человек стремится к тому, чтобы стандартизировать свои воззрения и представления, что приводит к селективному восприятию информации [Lippman, 1964, с. 97].

В когнитивной лингвистике и этнолингвистике термин «стереотип» относится к содержательной стороне языка и культуры, т.е. понимается как ментальный конструкт, который коррелирует с картиной мира. Языковая картина мира и языковой стереотип понимается как суждение или несколько суждений, относящихся к определенному объекту внеязыкового мира, субъективно детерминированное представление предмета, в котором сосуществуют описательные и оценочные признаки и которое является результатом истолкования действительности в рамках социально выработанных познавательных моделей [Фешкина, 2009, с. 54].

Стереотипы – своего рода «ментальные “картинки” мира, которые влияют на коммуникативное поведение и в нем проявляются» [Хаметова, 2009, с. 112]. «Проблема использования стереотипов как явлений, упрощающих социальные контакты, имеет самое непосредственное отношение к процессу овладения новым языком/новой культурой с целью общения с представителями другой этносоциальной общности» [Прохоров, 2006, с. 166].

Понятие стереотипа тесно связано с понятием коннотации, которое определяется как «стандартная устойчивая ассоциация, которую вызывает в языковом сознании носителей языка употребление того или иного слова в данном значении» [Крысин, 2006, с. 103].

Выделяются следующие функции стереотипа:

• -    когнитивная: состоит в генерализации при упорядочении информации (отмечается что-то, бросающееся в глаза);

• -    аффективная: постоянное выделение «своего» в противовес «чужому»;

• -    социальная: разграничение «внутригруппового» и «внегруппового», что приводит к образованию социальных структур, на которые активно ориентируются в обыденной жизни [Краткий…, 1996, с. 178].

Многие исследователи отмечают такую характеристику стереотипов, как ригидность (устойчивость). Ее можно считать как негативной, так и позитивной. Позитивное они видят в том, что концентрированное отражение действительности способствует образованию относительно устойчивой системы мотивов [Шейгал, 2002, с. 20].

Стереотипизация проявляется в том, что многие векторы ассоциаций можно «предсказать». Они регулярны, механически «высвечиваются» на экране сознания человека [Красных, 2003, с. 271].

Стереотип существует в социальном и индивидуальном плане. Будучи социальным явлением, он реализуется в индивидуальном сознании конкретного носителя языка. Различают этнические и культурные стереотипы: этнические стереотипы недоступны саморефлексии «наивного» члена этноса и являются фактами поведения и коллективного бессознательного, им невозможно специально обучать, а культурные стереотипы доступны саморефлексии и являются фактом поведения, индивидуального бессознательного и сознания, им уже можно обучать.

«Одной из актуальных задач современной этнолингвистики является изучение этностереотипа» [Крючкова, 2005, с. 115]. В настоящее время в данной области исследований лидируют польские лингвисты, в частности, Люблинская лингвистическая школа.

В России данная область исследований обратила на себя внимание представителей Уральской лингвистической школы, которые пытаются выстроить ономасиологический портрет «человека этнического» [Березович, 2002]. Интересны также разработки Л.П. Крысина, касающиеся способов представления этнооценки [Крысин, 2002; 2006].

Активно работают в данном направлении фразеологи. В частности, Ю.Е. Крючкова предлагает классификационную систему фразеологизмов со значением качественной оценки этнообраза [Крючкова, 2005].

Материалом исследований белорусских ученых Е.А. Анисимовой и К.В. Вербовой выступили вербализованные ассоциации, полученные в ходе направленного ассоциативного эксперимента [Анисимова, 2008]. В эксперименте участвовало 162 студента ГрГУ (Гродно) и БГУ (Минск) – белорусы, русские и поляки. Всего получено 2 410 релевантных реакций-прилагательных на слова-стимулы. Авторы эксперимента отмечают: «Создавая в целом положительный образ собственной национальной группы, студенты в отдельных случаях проявляют критичность к определенным качествам своей национальной группы. Среди негативных коммуникативных качеств своей нации студенты-белорусы отмечают: невежливый, равнодушный, агрессивный ; поляки выделяют такие характеристики как нудный, злой, суетливый, скрытный, скупой, жадный. Русские студенты наиболее негативно оценивают отношение представителей своей национальности к труду, отмечая лень как самую распространенную черту» [Анисимова, 2008, с. 12].

Этнический компонент регионального языкового сознания исследуют омские ученые, в частности, Л.О. Бутакова, проводившая с этой целью в течение нескольких лет семантические эксперименты, ролевые игры, этнопсихолингвистические процедуры, социологические опросы. В качестве реципиентов выступили студенты 4 курса филологического факультета Омского гос-университета им Ф.М. Достоевского, изучающие дисциплину «Этнолингвистика». Сначала был проведен ассоциативный эксперимент: реципиентам предлагалось, не задумываясь, назвать 10 любых приходящих в голову слов, характеризующих этносы. Затем был проведен семантический эксперимент с использованием 11 контрастных шкал: 1. Хорошие – плохие. 2. Красивые – некрасивые. 3. Добрые – злые. 4. Гостеприимные – негостеприимные. 5. Трудолюбивые – ленивые. 6. Умные – глупые. 7. Страстные – спокойные. 8. Щедрые – жадные. 9. Хитрые – простые. 10. Воспитанные – распущенные. 11. Обязательные – безответственные. Наконец, на послед- нем этапе были даны задания, предполагающие создание письменных текстов информационно-аналитического и аналитическо-оценочного характера [Бутакова, 2010, с. 19]. Ассоциативный и семантический эксперименты, отмечает исследователь, выявили значительные секторы оценки в ассоциативных полях определенных этносов. В АП «Немцы» 87%, в АП «Цыгане» 60,2%, АП «Евреи» 80,8%, АП «Американцы» 67,2%, АП «Казахи» 54%, АП «Лица кавказской национальности» 36,2%, АП «Русские» 33%. Объем оценочных секторов, по мнению автора эксперимента, свидетельствует о нарастающей этнической напряженности в регионе [Там же].

Актуальным представляется исследование категории этничности как важного компонента структуры сознания региональной языковой личности. «Этническая психика», – отмечает Т.А. Попова, – насыщена стереотипами о себе, о других этносах, а также представлениями данного этноса о том, какие представления имеют данные этносы о нем» [Попова, 2006, с. 26].

Объектом исследования пермского психолога Т.А. Поповой стали студенты 4-го и 5-го курсов филологического факультета ПГПУ (русского и коми-пермяцкого отделения) – русские и коми-пермяки. В процессе исследования были получены следующие результаты:

• 1.    Автостереотип русских включает такие качества, как общительность, любознательность, веселость, остроумность, находчивость, смелость, непринужденность, осторожность. Респонденты считают также, что типичному русскому присущи излишнее упрямство, вспыльчивость, легкомысленность, беззаботность, безрассудство и желание лезть в чужие дела.

• 2.    Автостереотип коми-пермяков включает такие качества, как сдержанность, чувствительность, любознательность, веселость, трусливость, излишнюю покладистость, бесхарактерность. Вместе с тем, респонденты считают, что коми-пермякам менее всех других национальностей присущи лесть, жадность и лицемерие.

• 3.    Автостереотип русских совпадает с гетеростереотипом о них коми-пермяков. Так, и русские, и коми-пермяки считают самыми общительными, любознательными, остроумными русских. Те в свою очередь приписывают коми-пермякам такое качество, как бесхарактерность, что совпадает с мнением о себе коми-пермяков.

Качественный анализ результатов исследования показал, что автостереотипы русских и коми-пермяков отличаются по характеру приписываемых своему этносу качеств, что объясняется различием в менталитетах.

Стереотипы, отражающие образ «человека этнического» в региональной картине мира, уже описывались нами на пермском диалектном материале [Сироткина, 2011], а также на материале произведений сибирских [Сироткина, 2010] и уральских писателей [Сироткина, 2008б].

В настоящей статье хочется акцентировать внимание на следующем факте: в художественной картине мира (в частности, пермских писателей) отражаются особенности национальной картины мира.

Носителем армянских представлений о людях, населяющих наш край, является пермский писатель Юрий Асланьян. В автобиографической повести «Пролом – Вишера – Пролом» он пишет: «По всей земле разбросала судьба армян, греков и болгар – до самой Вишеры» [Асла-ньян, 1999, с. 247]. Занесла сюда судьба и семью писателя. Благодаря тому, что у его отца «хорошая память – армянская», Ю. Асланьян хорошо знает историю мучений, которые пришлось пережить людям разных национальностей, высланных Сталиным в Пермский край: «Когда армян привезли на Вишеру, татары были уже здесь. Они валили лес и катали бревна на лесо-складах. Работали на лесопунктах – в поселке Мутиха, Парма, Тепловка и других» [Асланьян, 1999, с. 260].

Являясь сам представителем притесняемой в те годы части нации, Асланьян испытывает сочувствие, сопереживание к таким же, как его предки: «Лихая жизнь досталась в тот год цыганам . Зная свободолюбивый норов артистов, гастролеров и гадалок, чекисты постарались забросить их подальше на север» [Асланьян, 1999, с. 261].

В ситуации существования многонациональных сообществ ссыльных люди не ощущали своих различий, их судьбы были одинаковы: «Отец мой грузил на баржи бумагу, возил тачкой сучья. И рядом с ним горбатился одногодок и друг болгарин Миша Нагалов из Коктебеля» [Асланьян, 1999, с. 261].

Созерцание одной и той же природы, жизнь в одних и тех же условиях делали людей, принадлежащих к разным культурам, чем-то похожими: «Кого здесь только не было… За рекой напротив города поднимает тайгу к небу гора Полюд – ее видел из Чердыни еврей Осип Мандельштам. А под горой сидел русский Варлам Шаламов. По вишерской тайге уходил в свой последний побег эстонец Ахто Леви, написавший потом «Записки серого волка» [Асланьян, 1999,

• с. 263].

Этническая картина русского населения Прикамья ярко отражена в произведениях А. Иванова, который в интервью с Г.М. Ребель говорит: «Когда я бывал в тех местах, на севере Пермской области, где разворачивается действие романа, у меня рождалось ощущение мистики: она разлита в этой природе, в этих горах, пнях, вековых лесах. Это все интуитивно воспринимается как страшное, как дремучее, как что-то мудрое… Я вот сам – человек реки. Русские люди – это люди реки. А финно-угорские племена – это люди лесов. Это разные менталитеты, и нам у них – страшно» [Иванов, 2004, с. 14].

В статье А. Иванова, опубликованной в одном из пермских журналов, с иронией описан процесс «овогуливания» современного русского человека в условиях туристического похода: «Овогулившийся человек – это человек, три дня пивший на свежем воздухе и спавший на сырой земле. Рожа у него – кирпичного цвета, покрыта грязной щетиной, глаза заплыли, волосы свалялись, руки порезаны крышками банок с тушенкой, которой он закусывал, спина прожжена костром, шапка и сотовый телефон потеряны, штаны порваны. Это очень счастливый человек. В обычной жизни он был начальником какой-нибудь фирмы или программистом, а сейчас – вогул» [Иванов, 2005б].

Выражая русскую языковую картину мира, А. Иванов использует этнические имена для этической оценки поступков героев. Традиционно при этом учитывается соответствие или несоответствие поступка (а также мотива или поведения в целом), черт характера личности, общественного образа жизни определенным моральным нормам и требованиям.

Показательны высказывания героев А. Иванова, отражающие представления русских, связанные с носителями «чужих» культур: « Татары – они как кошки живучи» [Иванов, 2005а, с. 518]; «Простаков пермякам всегда хватало» [Иванов, 2005а, с. 553]; «Волосы ее были по-вогульски подняты на макушку и стянуты в хвост» [Иванов, 2003, с. 107].

Таким образом, образ «человека этнического» в художественных произведениях пермских авторов отражает этническую составляющую ментальности народов, проживающих в регионе. Стереотипы, связанные с образами различных народов, населяющих регион, обладают значительной степенью устойчивости, отражают спектр различных ассоциаций. Но при всем их разнообразии можно говорить о том, что в этностереотипы демонстрируют толерантное отношение жителей региона к представителям народов, проживающих с ними на данной территории в тесном контакте.