Этнокультурные различия в имплицитных представлениях о жизнеспособном человеке

Кросскультурные исследования жизнеспособности человека генетически связаны с изучением феномена так называемой культурной сопротивляемости, которую проявлял мифический американский герой, описанный пастором из Алжира еще в XIX веке. Сирота-подросток должен был самостоятельно выживать в сложных условиях мегаполиса, не получая никакой поддержки извне. Жизнеспособность (сопротивляемость) в этом контексте связывалась с индивидуальными ресурса- ми самого героя, с верой и надеждой только на самого себя. Победа героя-одиночки над всеми трудностями бытия знаменовала собой воинствующий индивидуализм, характерный для американского общества. Эта модель жизнеспособности не устраивала многих исследователей. Как утверждал Ж.К. Ионеску, понятие сопротивляемости никак не может быть сведено к примитивному представлению о всесильности личностного индивидуализма. Защищая тезис об универсальности сопротивляемости, он тем не менее соглашается с тем фактом, что культура делает свой вклад в развитие сопротивляемости, ее ресурсы и способы выражения (Ionescu, 2008).

В русле такого понимания жизнеспособности оказываются многие другие зарубежные исследования. M. Holaday, R. McPhearson (2011), изучавшие сопротивляемость лиц, переживших тяжелые ожоги, выявили, что на адаптационные возможности пострадавших значительное влияние оказывают принадлежность к определенной расе, полу и особенности религиозных убеждений.

Интерес представляет сравнительное исследование особенностей развития и формирования сопротивляемости детей родителями, проживающими в Судане, Намибии и Армении. Относительное отсутствие выражения любви и сочувствия в Судане при решении проблемы позволило предположить авторам, что в этих семьях эмоциональная привязанность выражена в меньшей степени, нежели в семьях, проживающих в других странах. Кроме того, было выявлено, что дети в Судане и Намибии в основном решали свои проблемы, обращаясь за помощью вне семьи, тогда как в Армении взаимодействие между родителями и детьми продолжалось в течение всего времени решения проблемы (Grotberg, 1997).

О роли семьи и общества в развитии социальных и когнитивных навыков американских и английских подростков, составляющих основу сопротивляемости, говорится в работе R.A. Thompson et all (2006). Безоговорочное принятие ребенка со стороны семьи, поддержка малых групп, к которым принадлежит подросток, а также школы и общества в целом является, по ее мнению, ключевым фактором в развитии и формировании устойчивости и сопротивляемости. Более того, автор рассматривает возможность изменения структуры современной американской и британской школьной системы как не отвечающей на сегодняшний день в пол- ной мере задачам, направленным на решение острых социальных молодежных проблем, и не обладающей ресурсами для поддержки и развития сопротивляемости детей и подростков (Thompson et al., 2006).

В Южной Африке, особенно на территориях, удаленных от городских агломераций, жизнеспособность и сопротивляемость связывают с высочайшими приоритетами образования в жизни. В течение длительного исторического периода здесь сложилось отношение к школе не только как к учреждению, где можно получить бесплатное образование, но и как к средоточию культуры и даже медицинских услуг (Theron L.C. et al., 2014).

Психологи Университета Манчестер (Великобритания) на примере исследования ситуации с психологической устойчивостью детской популяции Гватемалы (беднейшей страны Центральной Америки, где 60 % населения живут в нищете) показали, что мощным защитным фактором и предиктором психологической устойчивости перед лицом жизненных трудностей для учащегося является его ощущение причастности к школьной среде (Oldfield et al., 2018).

Совместные разработки психологов Австралии и Сингапура (университет Тасмания и университет Сингапур) показали, что профессиональная компетенция медсестры требует также развитой способности к «emotional intelligence», то есть динамичной ответной реакции эмоциональной сферы на обстоятельства места и действия (Oshio et al., 2018).

Российский опыт в изучении кросскуль-турной специфики проявления и развития жизнеспособности оказывается менее представительным и скорее описательно-аналитическим. В своей работе Л.А. Гаязова (2011) выдвинула предположение о том, что в числе ресурсов личности, обеспечивающих ее способность к совладанию с трудными и кризисными ситуациями и возможность восстанавливаться и использовать приобретенный опыт в дальнейшем, можно выделить ресурсы, обладающие культурной спецификой и формируемые только в определенном сообществе. Для проверки данного предположения была сделана попытка решить ряд задач, в число которых вошел анализ исследований, посвященных выявлению общих, универсальных и специфичных ресурсов, обусловленных культурными особенностями, а также анализ и сравнение некоторых описанных в психологических исследованиях примеров ресурсов сопротивляемости, существующих в ряде культур.

Итогом исследования явились выводы о том, что особенности культуры сообщества, в котором развивается ребенок, закладывают особые, отличные от ресурсов иного культурного контекста, возможности совладания с трудными и кризисными ситуациями, хотя значительная часть ресурсов сопротивляемости, такие как, например, переживание чувства защищенности, любовь и принятие семьи, являются универсальными. Семья обладает наиболее сильным и значимым для ребенка ресурсным потенциалом, который тесно взаимосвязан с культурными традициями общества, представителями которого являются члены семьи. Существует возможность трансляции опыта развития и формирования сопротивляемости, характерного для определенной культуры; но только с учетом рисков, связанных с возникновением конфликтов между ценностями и нормами, существующими в разных сообществах (Гаязова, 2011).

В другой теоретической статье проанализирован англоязычный публикационный массив по проблеме психологической устойчивости учащихся за 2014–2018 гг. В работе Н.В. Савицкой с соавторами (2018) отмечается усиление вектора междисциплинарного кросс-культурного векторов изучения конструкта устойчивости.

Известно, что в ходе проведения кросс-культурных исследований нередко существуют серьезные несоответствия между различными исследовательскими парадигмами и формами генерирования знаний, присущих различным этническим моделям познания и традициям национальных эвристических практик. Как следствие, возникают серьезные проблемы, связанные с адаптацией методов исследования к различным культурам, обеспечения надежности и валидности психодиагностических инструментов и разрешения эпистемологических и методологических противоречий.

С целью минимизации негативного влияния этих проблем на успешность кросскуль-турных исследований жизнеспособности в 2003–2005 гг. в рамках международного проекта по исследованию жизнеспособности подростков и молодежи был создан «Тест жизнеспособности детей и подростков» (Child and Youth Resilience Measure, CYRM). Международной группой экспертов, в которую входили и российские участники (А.В. Махнач, А.И.

Лактионова, M. Ungar), был проведен анализ факторов риска и защитных факторов, оценена жизнеспособность более 1500 подростков и молодых людей в 13 странах (Makhnach et al., 2005). Тест был адаптирован на выборках российских подростков и молодежи: подростках – учащихся старших классов, подростках из школ для детей с девиантными формами поведения, подростках-сиротах, студентах первого курса университета.

Кроме теста проводились также специальные двухчасовые интервью, позволяющие получить более глубокие качественные характеристики поведения испытуемых, подвергавшихся, как минимум, следующим основным факторам риска: бедность, неудовлетворительные межличностные отношения в семье, военные действия, наличие родителей с психическими заболеваниями. Участники исследования были разделены на две группы: жизнеспособные (успешно функционирующие, адаптированные) и нежизнеспособные (плохо функционирующие, неадаптированные).

Исследование позволило выявить целый ряд общих, независимых от национальнокультурной специфики факторов, определяющих более высокую жизнеспособность подростков: социальная поддержка и внимание со стороны родителей; хорошие семейные традиции; вера в себя, в собственные силы и возможности, внутренний локус контроля; вовлеченность в общественные дела и высокая познавательная активность; доступ к материальным ресурсам, наличие еды, одежды, крыши над головой; духовное мироощущение, вера в Бога; идентичность и целостность, ощущение принадлежности к социальной общности. Вместе с тем были отмечены и весьма специфические модели поддержания собственной жизнеспособности у различных испытуемых, что позволило М. Унгару, одному из руководителей проекта, подтвердить вывод: «Жизнеспособность имеет как универсальные, так и опосредованные аспекты» (Ун-гар, 2016).

Между тем возникают отнюдь не праздные вопросы, касающиеся не только содержания этих опосредованных аспектов, но и внутренних механизмов такого опосредования, в результате которого мы получаем различные специфически выстроенные культуральные модели реализации жизнеспособности. Известно, что еще в 1926 г. в книге «Педагогическая психология» Л.С. Выготский писал о том, что главной фигурой воспитания является сам ребенок, а единственным воспитателем, способным образовать новые реакции в организме, является собственный опыт организма. Исходя из этого тезиса, воспитание должно быть организовано так, чтобы не ученика воспитывали, а ученик воспитывался сам (Выготский, 1999).

Таким образом, не пресловутая социальная среда формирует определенные стратегии поддержания и развития жизнеспособности, их творчески конструирует сам человек, опираясь на имеющийся у него опыт бытия и собственное сознание.

Кросскультурная специфика развития и поддержания жизнеспособности зависит в том числе и от тех ментальных представлений о ней, которые присущи разным этносам и культурам, а способом познания этой специфики может служить изучение имплицитных представлений человека о собственной жизнеспособности, тех ментальных репрезентаций, в которых представлена сложившаяся у человека картина мира, социума и самого себя (Bascoe et al., 2009).

Сама по себе модель изучения рефлексивных репрезентаций различных психических явлений не является новой для психологии. К ней нередко обращаются, когда ограничены возможности исследования самого оригинала (Кубрякова с соавт., 2007).

Идея изучения обыденных представлений о жизнеспособности человека в кросскуль-турном контексте представляется новой и интересной в плане выявления внутренних механизмов формирования тех или иных стратегий поддержания жизнеспособности. Формируя такие индивидуально своеобразные и культурно обусловленные стратегии бытия, человек руководствуется теми репрезентациями конкретных жизненных ситуаций, которые уже сформировались в его сознании под влиянием всех предыдущих воздействий. Причем, как убедительно показывают в своем исследовании А.О. Прохоров и Е.М. Алексеева, «образ каждой ситуации, занимая определенное место в субъективной картине мира, ассоциирован с определенными психическими состояниями. Ассоциативное (как эксплицитное, так и имплицитное) единство психического состояния и ситуации формируется, закрепляясь в процессе жизнедеятельности, что отражает накопленный субъективный опыт» (Прохоров с соавт., 2017). Следовательно, можно полагать, что психические со- стояния положительной модальности, ассоциированной с определенными жизненными ситуациями, со способами реагирования на них субъектов и с полученными результатами с учетом этнокультурной специфики, создают более продуктивную базу для закрепления соответствующих жизненных стратегий.

Наиболее информативным возрастным периодом для изучения жизнеспособности человека, как отмечалось ранее (Рыльская, 2013) , является этап взрослости. Жизнеспособность - это сложная интегральная способность, формирование которой условно завершается к началу зрелого онтогенеза, а дальнейшее ее развитие как саморазвивающейся, открытой, эмерджентной системы связано с внутренними количественно-качественными трансформациями взаимосвязанных компонентов. Что касается исследования ментальных репрезентаций жизнеспособного человека, то более интересным оно может оказаться не для взрослых людей, а для «юношей, только обдумывающих житие» (выражаясь словами известного поэта), поэтому именно этот возрастной период, предшествующий «зрелой» жизнеспособности, может представлять большую эвристическую ценность.

Вышесказанное определяет актуальность, специфику выборки и цель данного исследования, заключающуюся в выявлении кросс-культурных различий в имплицитных представлениях о жизнеспособности человека.

Материалы и методы

Для достижения цели исследования использовались методы ассоциативного эксперимента и субъективного шкалирования. Исследование проводилось в период с 2015 по 2019 годы на двух независимых выборках и включало несколько этапов. Общая выборка первого этапа исследования составила 900 человек в возрасте от 17 до 24 лет, в том числе: 310 представителей казахской национальности, проживающих в Республике Казахстан и обучающихся в Костнанайском государственном университете им. А. Байтурсынова (200 девушек и 110 юношей); 320 граждан Российской Федерации - студенты ЮжноУральского государственного университета (национального исследовательского университета), Челябинского государственного университета, Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (280 де- вушек и 140 юношей); 270 человек, имеющих гражданство США, - учащиеся чартерной школы для взрослых в г. Лос-Анджелес (130 мужчин, 140 девушек). На этом этапе испытуемым предлагалось записать как можно больше ассоциаций, возникающих в ответ на стимул «жизнеспособный человек». Получившийся объемный массив разнообразных ассоциаций (95 единиц) был обработан при помощи хорошо зарекомендовавшего себя метода семантических универсалий (Серкин, 2000). Семантическая универсалия (как свидетельство неслучайности репрезентации того или иного семантического признака в сознании) определялась на основе изначально установленного критерия значимости, соответствующего 75 % встречаемости ассоциации в ответах респондентов (Артемьева, 1999).

На следующем этапе применялся метод субъективного шкалирования, при котором группа испытуемых–экспертов (выборка № 2) оценивала степень близости понятия-стимула и ассоциаций (оставшихся после обработки по методу семантических универсалий) по шкале от 0 (низшая степень семантического сходства) до пяти (высшая степень семантического сходства). Выборку экспертов составили 450 человек в возрасте от 18 до 26 лет, включая 160 представителей казахской национальности, 150 россиян и 140 американцев.

Полученная матрица объектов была под- вергнута факторному анализу по методу максимального правоподобия с Варимакс-вращением и нормализацией Кайзера. Статистическая обработка осуществлялась посредством программы Statistica v. 15,0.

Результаты

В ходе ассоциативного эксперимента в выборках граждан Казахстана, России и США были получены три качественно и количественно различных набора ассоциаций, обработка которых с использованием метода семантических универсалий позволила сократить их количество до 21. Посредством дальнейшей факторизации ассоциаций выявлены различные структуры ментальных репрезентаций жизнеспособного человека. Факторная структура имлицитных представлений о жизнеспособном человеке в выборке граждан казахской национальности представлена в табл. 1.

Полученное пятифакторное решение можно считать удовлетворительным, поскольку процент накопленной дисперсии составляет 75,9 %.

В ходе факторизации результатов исследования имплицитных представлений о жизнеспособном человеке в выборке граждан России оптимальным оказался вариант с выделением четырех факторов с накопленной дисперсией 67,3 % (табл. 2).

Таблица 1

Table 1

Факторная структура имплицитных представлений о жизнеспособном человеке в выборке граждан казахской национальности

Factor structure of implicit representations about a viable person in the sample from Kazakhstan

Переменные / Variables	Факторы и их нагрузки / Factors and their loads
	1	2	3	4	5
Иметь цель и смысл жизни / Have the meaning of life	0,929
Любить, ценить жизнь, иметь страсть к жизни / Love and value one’s life, have passion for life	0,910
Оптимистичный / Optimistic	0,824
Прожить жизнь с радостью и грустью одновременно / Live life with joy and sadness at the same time	0,722
Счастливый / Happy	0,691
Жизнь в своих руках, способен изменить жизнь / Hold one’s life in one’s own hands, change one’s life	0,603
Делать добро, быть человечным / Do good and be human		0, 820
Уметь жить в обществе / Able to live in society		0,815
Жить, не испытывая угрызений совести перед Богом / Live without remorse before God		0,634
Духовное богатство / Spiritual wealth		0,621
Создать и содержать семью / Create and maintain family		0,596

Окончание табл. 1

Table 1 (end)

Переменные / Variables	Факторы и их нагрузки / Factors and their loads
	1	2	3	4	5
Оправдать надежду родителей, помогать родителям / Meet parents’ hopes, help parents		0,499
Иметь развитый ум, сознание / Have a developed mind, consciousness			0,747
Образованный, желающий знать больше / Educated, willing to know more			0,685
Саморазвитие, постоянно развивающий себя / Con-tinious self-development			0,534
Сохраняющий самообладание / Self-restraint			0,441
Приспособленный к жизни / Adapted to life				0,760
Умеющий находить выход из трудных ситуаций / Able to find a way out of difficulties				0,542
Экологически чистый, уважающий окружающую среду / Eco-friendly				0,539
Здоровый, в здоровом теле здоровый дух / Healthy, a sound mind is in a sound body					0, 608
Выживает сильнейший / The strongest survives					0,434
Накопленная дисперсия (%) / Accumulated dispersion (%)	28,98	20, 31	12,68	8,45	5,48

Таблица 2

Table 2

Факторная структура имплицитных представлений о жизнеспособном человеке в выборке граждан России Factor structure of implicit representations about a viable person in the sample from Russia

Переменные / Variables	Факторы и их нагрузки / Factors and their loads
	1	2	3	4
Целеустремленный / Determined	0,865
Самостоятельный / Independent	0,779
Умный / Smart	0,739
Успешный / Successful	0,739
Стрессоустойчивый / Stress-resistant	0,699
Продуктивный / Efficient	0,623
Организованный / Organized	0,582
Рассудительный / Wise	0,576
Опытный / Experienced	0,468
В сегда двигающийся вперед / Always moving forward		0,631
Креативный / Creative		0,486
Находчивый / Resourceful		0,483
Образованный / Educated		0,418
Изобретательный / Inventive		0,360
Коммуникабельный / Sociable		0,352
Адаптивный / Adaptive			0,711
Выносливый, выживающий в неблагоприятных экологических условиях / Hardy			0,694
Активный / Active			0,539
Знающий, для чего живет / Realizing the goal of life				0,534
Альтруистичный, помогающий другим / Altruistic				0,432
Жизнерадостный, оптимистичный / Cheerful, optimistic				0,330
Накопленная дисперсия (%) / Accumulated dispersion (%)	21,14	19,96	14,68	9,45

Имплицитные представления о жизнеспособном человеке у американских учащихся по количеству факторов совпали с решением, полученным на выборке студентов из Казахстана. Процент накопленной дисперсии также оказался удовлетворительным – 65,2 %. Соответствующая факторная матрица представлена в табл. 3.

Фактор с максимальной накопленной дисперсией и самым многочисленным числом включенных переменных в выборке американ- ских студентов оказался семантически настолько разнородным, а разница между факторными весами довольно незначительной, что традиционная практика наименования фактора по названию переменной с максимальной нагрузкой представилась недостаточно корректной.

Содержательный анализ переменных позволил заметить, что, по сути, имеющийся набор соответствует наиболее часто встречающимся разноуровневым компонентам жизнеспособности, выявленным в ходе раз-

Таблица 3

Table 3

Факторная структура имплицитных представлений о жизнеспособном человеке в выборке граждан США Factor structure of implicit representations about a viable person in the sample from the USA

Переменные / Variables	Факторы и их нагрузки / Factors and their loads
	1	2	3	4	5
«Эксплицитная жизнеспособность» / “Explicit viability”
Извлекать уроки / Learn lessons	0,929
Не оставаться в стороне / Do not stay away	0,910
Уважающий других, чуткий / Respectful, sensitive	0,863
Оправиться после ударов, подняться / Cope with difficulties	0,684
Моя семья / My family	0,853
Воля / Will	0,815
Оптимизм / Optimism	0,694
Трезвый, реалистичный, практичный / Realistic, practical	0,863
Гибкий / Flexible	0,669
Может излечиться от тяжелой болезни, от рака / Can recovery from severe disease (cancer)	0,532
Здоровый, сильное тело / Healthy and strong body	0,621
Адаптируемый / Adaptable	0,555
Сопротивление, преодоление / Resistance, overcoming		0,764
Сильный, прочный, мужественный, крутой / Strong, reliable, courageous, cool		0,428
Не сдаваться / Do not give up		0,425
«Трудолюбие, личностный рост» / “Diligence and personal growth”
Трудолюбивый, умеющий работать хорошо / Hardworking, able to work well			0,785
Личностный рост, двигаться дальше / Personal growth, able to move on			0,647
«Амбициозность и целеустремленность» / “Ambition and determination”
Амбициозный / Ambitious				0,785
Целеустремленность / Determined				0,542
«Блистательность и гордость» / “Brilliance and pride”
Оставаться блистательным / Stay brilliant					0,608
Высоко держать голову / Hold head high					0,524
Накопленная дисперсия (%) / Accumulated dispersion (%)	33,14	12,66	11,68	10,45	7,48

личных эмпирических исследований и существующим эксплицитно. Исходя из этого, предполагается возможным обозначить этот фактор как «эксплицитная жизнеспособность». В остальных случаях использовалась традиционная схема наименования факторов.

Обсуждение

Анализ полученных результатов позволяет заметить следующее. Обыденные представления о жизнеспособном человеке у респондентов, проживающих в Российской Федерации, Республике Казахстан и Соединенных Штатах Америки, имеют черты сходства и различия. В первом случае можно говорить о сходстве определенных факторов и переменных, которые ментально репрезентируются как значимые для поддержания человеческой жизнеспособности. Это семантически сходные факторы «жизнелюбие и смысл жизни» в казахской выборке и «духовность и смысл» в российской выборке. Опрошенные студенты сходным образом ассоциируют высокую жизнеспособность с наличием смысла жизни, что и оправдывает название фактора. У представителей Казахстана духовная составляющая включает более объемный набор переменных, образующих самостоятельный фактор «делать добро, быть человечным», в котором взаимосвязанными оказываются: умение жить в обществе; жить, не испытывая угрызений совести перед Богом; духовное богатство; создание и содержание семьи; помощь родителям. Что касается американской выборки, то можно отметить, что духовнонравственный компонент жизнеспособности также является значимым, хотя и не образует самостоятельного фактора. Об этом свидетельствует высокий вес переменной «уважающий других, чуткий» (0,863) и ассоциация жизнеспособности с невозможностью «оставаться в стороне» (0,910), если интерпретировать ее как «не проходить мимо чужой беды» (хотя возможна и другая интерпретация - быть активным, вовлеченным во все происходящее). Во втором случае духовно-нравственная составляющая выражена в меньшей степени.

К чертам сходства ментальных репрезентаций представителей всех групп относится высокая значимость целеустремленности, оптимизма, адаптивности, саморазвития и личностного роста.

В целом, несмотря на разное количество факторов, можно отметить большую содержательную близость факторных структур, полученных на российской и казахской выборке. Как уже отмечалось выше, семантически сходными оказались факторы: «жизнелюбие и смысл жизни» - «духовность и смысл» - «духовность и социальная поддержка»; «интеллект, саморазвитие, самообладание» - «всегда двигающийся вперед»; «адаптированность» - «адаптивный». Общей является также высокая значимость экологических аспектов жизни человека («экологически чистый, уважающий окружающую среду», «выносливый», «выживающий в неблагоприятных экологических условиях»), что, по-видимому, связано с региональными особенностями.

Следует также заметить, что факторная структура имплицитных представлений российских студентов оказалась воспроизводимой и в основном повторила результаты проведенной ранее факторизации имплицитных представлений взрослых о жизнеспособном человеке (Рыльская, 2013). Совпало количество факторов, похожими оказались наполнение факторов переменными и соответствующие им наименования. Различие касалось лишь значимости факторов. В выборке взрослых россиян наиболее значимым оказался фактор «осознанное жизнелюбие» (% от накопленной дисперсии), в выборке студентов роль фактора «духовность и смысл» значительно ниже (% от накопленной дисперсии), что неудивительно, если учесть, что именно на период зрелости приходятся наиболее активные и напряженные размышления, связанные с поиском ответов на основные смысложизненные вопросы.

Что касается этнокультурных различий в имплицитных представлениях о жизнеспособном человеке, то они довольно разноплановы и включают как общие закономерности, так и частные случаи. Прежде всего можно обнаружить большее семантическое единство каждого из факторов, выявленных на выборке граждан России и Казахстана. Взаимосвязи переменных, «нагружающих» факторы, как бы лежат на поверхности и довольно легко интерпретируются, потому что подчиняются простой логике. Например, фактор «самоуправление и саморегуляция», включающие переменные: «целеустремленный», «самостоятельный», «умный», «успешный», «стрессоустойчивый», «продуктивный», «организованный», «рассудитель- ный», «опытный» (российская выборка) или фактор «адаптированность», содержащий переменные «приспособленный к жизни», «экологически чистый, заботящийся об окружающей среде», «умеющий находить выход из трудных ситуаций».

Факторы, полученные на выборке американских граждан, интерпретировать оказалось сложнее. Особенно это касается самого информативного из них, включающего 12 разнообразных переменных, которые оказалось довольно трудно связать между собой (извлекать уроки; не оставаться в стороне; уважающий других, чуткий; оправиться после ударов, подняться; моя семья; оптимизм; трезвый, реалистичный, практичный; гибкий; может излечиться от тяжелой болезни, от рака; здоровый, сильное тело; адаптируемый). Выявленные особенности могут свидетельствовать о большей разрозненности, несистемности ментальных репрезентаций американских студентов по сравнению с российскими и казахстанскими.

Выраженные кросскультурные различия отмечены также в ассоциациях, касающихся семьи. Эти ассоциации значимы для студентов из Казахстана и Америки, но, к глубокому сожалению, не попадают в зону значимости у россиян. Самый высокий вес переменной «моя семья» отмечается у американской молодежи (0,853), однако семья интерпретируется в основном как фактор, помогающий выживать, переносить трудности, т. е. в контексте социальной поддержки, необходимой самим испытуемым (« семья - это то, что помогает нашей жизнеспособности »). Этот нюанс у американской молодежи действует в унисон с общей закономерностью, выявленной в ассоциациях с жизнеспособным человеком. Американцы в большей степени, чем другие респонденты, «преломили» проводившийся ассоциативный эксперимент через самих себя, через собственное «Эго». В 80 % их ассоциативных рядов присутствует личное местоимение «Я»: « Я могу сказать, что я жизнеспособный, потому что... »; « Я жизнеспособен, если... ».

Коннотация восприятия семьи у студентов казахской национальности несколько иная. Жизнеспособность ассоциирована с умением создать и содержать семью, оправдать надежду родителей, помогать родителям, что, в общем, несложно объяснить, исходя их одной важной особенности менталитета казахского народа, который с раннего детства всегда прививал своим детям глубокое уважение к старшим (Узакова с соавт., 2014).

В представлениях казахских студентов главным для сохранения жизнеспособности является наличие цели и смысла жизни, оптимизм и человечность. В их сознании жизнеспособность человека тесно связана с верой в Бога (Аллаха), со служением ему, с жизнью по божьим заповедям (« жить не испытывая угрызений совести перед Богом »), со смирением (« не быть гордым »), чего не отмечено в ассоциациях россиян и американцев. Для последних более значимыми в контексте поддержания жизнеспособности являются ценности собственной гордости, чувства собственного достоинства (« высоко держать голову »), успеха (« оставаться блистательным »), карьерных устремлений и самореализации (« амбициозный »). У американцев жизнеспособность определяется силой, выносливостью, в рядах ассоциаций часто встречаются такие, как « оправиться после ударов », « всегда подниматься », « воля », « сильное тело », « сильный », « мужественный », « прочный », « крутой », « сопротивление », « преодоление », « не сдаваться ».

Таким образом, в представлениях американских студентов они жизнеспособны, если успешны, уверены в своей силе, и все люди вокруг думают, что у них все замечательно. При этом они активно вовлечены во все происходящее и умеют главное - учиться на ошибках и извлекать уроки из своего прошлого опыта. Российские студенты убеждены, что быть жизнеспособным человеку помогает прежде всего его целеустремленность, самостоятельность, ум, способность хорошо адаптироваться и успешность.

Несмотря на то, что все испытуемые получали одинаковую инструкцию (записать слова, фразы, которые ассоциируются (связаны по смыслу) с понятием «жизнеспособный человек»), респонденты из Казахстана, в отличие от российских и американских респондентов, были более склонны высказывать оригинальные, образные суждения: « Человек, способный жить - это влюбленная душа »; « чтобы быть жизнеспособным надо понять, жизнь - это не кино, и ничего не будет, как в кино »; « после рождения все люди должны быть счастливыми », « в жизни есть человек, который живет просто так, и есть человек, который использует все возможности для жизни ». Эта же выборка была ориентирована на построение развернутых высказываний и рассуждений, напоминающих мини-эссе:

V «Человек, способный жить, - это человек, который стремится к жизни. Жизнеспособный человек всегда имеет хорошие отношения с другими людьми и вспоминает только радостные дни своей жизни. Чтобы быть жизнеспособным человеком, нужно много учиться, с интересом смотреть на жизнь, поставить перед собой цель и на пути к ней много трудиться. Каждый день нужно проводить с радостью, не допуская уныния. Быть счастливым - значит быть жизнеспособным! Все в твоих руках».

V «Быть жизнеспособным, т. е. жить - это строить взаимоотношения с людьми, творить добро, создать семью, оставить потомство, поклоняться Всевышнему, отдыхать, работать. А существовать - это быть в поисках хлеба, чтобы не умереть».

V «Жизнеспособный человек - это тот человек, который может прожить свою жизнь с радостью и грустью одновременно. Он знает, для чего живет, имеет смысл жизни. Надо сказать, что не все имеют смысл жизни; те, кто его не имеет, не боятся умереть, а это очень плохо, потому что жизнь - дар Бога. Жизнеспособный человек имеет характер. Он может смеяться, улыбаться и любить!»

V «Жизнеспособный человек - человек, умеющий жить. Ставить и достигать цели, осуществить задуманное. Умение изменить свою жизнь от худшего к лучшему. Обладание фундаментальными знаниями. Умение полноценно мыслить. Любить!»

V «Человек, способный жить, - это Человек, который ставит перед собой цели и достигает их, несмотря ни на что. Он сам планирует свою жизнь не только на сегодня, но и на будущее. Человеку жизнь дается один раз, поэтому жить нужно только с добрыми мыслями».

Многие американские студенты в ходе ассоциативного эксперимента тоже продуцировали развернутые суждения-ассоциации, специфической особенностью которых являлся их персонифицированный и иногда назидательный характер:

V «Некоторые вещи в моей жизни создавали серьезные препятствия. Иногда я позволяла этим вещам влиять на ход моей жизни, но со временем я поняла, что могу преодолеть все, независимо от того, что встало на моем пути. Я - жизнеспособный человек».

V «Я как жизнеспособный человек способен оправиться и приспособиться к жизни после потерь, несчастий и перемен: после болезни, смерти близких, после переезда в другой город или другую страну, после ограбления».

V «Я жизнеспособный, потому что хожу в школу каждый день!»

V «В жизни ты просто обязан быть жизнеспособным. Ты должен всегда выражать свое мнение и не оставаться в стороне. Жизнь жестока и не прощает ошибок, она беспрестанно испытывает тебя, но ты должен оставаться блистательным и высоко держать голову. Не разочаровывайся, оставайся амбициозным и ты преуспеешь! Ты не можешь разрушить свою жизнь, так как жизнь является восхитительной штукой. Жизнь не станет легче, зато ты станешь сильнее и жизнеспособнее».

V «Я могу сказать, что я жизнеспособный человек, на основании того, что я преодолел так много плохого в своей жизни».

Заключение

Аналитические и эмпирические исследования свидетельствуют, что жизнеспособность имеет как универсальные, так и опосредованные культурой аспекты. Кросскультур-ная специфика проявлений жизнеспособности может быть связана, в том числе, с ментальными представлениями о ней, которые присущи разным этносам и культурам.

Обыденные представления о жизнеспособном человеке у респондентов, проживающих в Российской Федерации, Республике Казахстан и Соединенных Штатах Америки, имеют черты сходства и различия. Семантически похожи факторы «жизнелюбие и смысл жизни» в казахской выборке и «духовность и смысл» в российской выборке. Опрошенные студенты одинаково связывают высокую жизнеспособность с наличием жизненного смысла, оптимизма и жизнелюбия, целеустремленности, адаптивности, саморазвития и личностного роста.

Отмечена большая содержательная близость факторных структур, полученных на российской и казахской выборках. Общей является также высокая значимость экологических аспектов жизни человека («экологически чистый, уважающий окружающую среду», «выносливый, «выживающий в неблагоприятных экологических условиях»), что, по- видимому, связано с региональными особенностями.

Следует также заметить, что факторная структура имплицитных представлений российских студентов воспроизвела результаты проведенной ранее факторизации имплицитных представлений взрослых о жизнеспособном человеке.

Выраженные кросскультурные различия выявлены в ассоциациях, касающихся семьи. Эти ассоциации значимы для студентов из Казахстана и Америки, но не попадают в зону значимости у россиян. Самый высокий вес переменной «моя семья» отмечается у американской молодежи (0,853), однако семья интерпретируется в основном как фактор, помогающий выживать самому. Коннотация восприятия семьи у студентов казахской национальности ассоциирована с умением создать и содержать семью, оправдать надежду родителей.

В представлениях казахских студентов главным для сохранения жизнеспособности является наличие цели и смысла жизни, оптимизм и человечность. В их сознании жизнеспособность человека тесно связана с верой в Бога (Аллаха), со служением ему, чего не отмечено в ассоциациях россиян и американцев. Для последних более значимыми в контексте поддержания жизнеспособности являются ценности собственной гордости, чувства собственного достоинства. У американцев жизнеспособность определяется силой, выносливостью.

Российские студенты убеждены, что быть жизнеспособным человеку помогает прежде всего его целеустремленность, самостоятельность, ум, способность хорошо адаптироваться и успешность.

Несмотря на то, что все испытуемые получали одинаковую инструкцию (записать слова, фразы, которые ассоциируются (связаны по смыслу) с понятием «жизнеспособный человек»), респонденты из Казахстана, в отличие от российских и американских респондентов, были более склонны высказывать оригинальные, образные суждения.

Многие американские студенты в ходе ассоциативного эксперимента тоже продуцировали развернутые суждения-ассоциации, специфической особенностью которых являлся их персонифицированный, и иногда назидательный характер.