Этнонациональная ориентация фэнтези-литературы

В художественной культуре последних десятилетий наблюдается интенсивное развитие фэнтези. Этот феномен, выкристаллизовавшийся в лоне литературы и давно завоевавший пространство кинематографа, изобразительного искусства, музыки, компьютерной игровой индустрии, совсем недавно и достаточно робко обратил на себя внимание исследователей. Вероятно, это объясняется тем, что фэнтези не балует обилием художественных шедевров и практически целиком относится к области масскульта. Тем не менее, устойчивая популярность и распространение фэнтези наводят на мысль, что эта литература заняла прочную нишу в художественной культуре конца XX — начала XXI в. и отвечает неким духовным потребностям широкой аудитории.

До недавнего времени термин «фэнтези» не выделялся из широкого поля фантастической литературы и применялся для обозначения одной из форм научной фантастики (science fiction), основанной не на науке, а на мифе. Единого толкования фэнтези еще не сложилось, о чем говорит наличие множества определений1 и представлений о месте фэнтези в художественном процессе2 В качестве «рабочего» мы примем представление о фэнтези как о «жанровотематическом каноне»3, в котором сочетаются элементы сказки, фантастики и приключенческого романа в единой художественной реальности «с тенденцией к воссозданию, переосмыслению мифического архетипа и формированию нового мифа в ее границах. В основе фэнтези всегда — либо переработанная каноническая система мифов, либо оригинальная авторская мифопоэтическая концепция, важнейший признак которой — создание целостного вторичного мира»4 Такое понимание фэнтези представляется более адекватным, поскольку в нем отмечается принадлежность фэнтези к художественному процессу XX в., утверждается структурная

МАРТЫНЕНКО Алла Валентиновна, старший преподаватель кафедры культурологии Ульяновского государственного университета.

и содержательная зависимость фэнтези от мифа, приводящая к созданию целостного «вторичного» мира, указывается такая важная особенность фэнтези, как смешение жанров. Доказательством того, что фэнтези представляет собой «жанрово-тематический канон», служит сюжетный схематизм, стандартные амплуа героев, «формульный» язык, перечисление географических и исторических реалий какой-либо выдуманной страны (типичное место действия). Произведение, написанное по фэнтези-канону, может быть отнесено к какому-либо жанру (например, «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина — мифологическая эпопея, «Хроники Нарнии» К. С. Льюиса — авторская сказка).

Историко-культурная традиция, в рамках которой формировалась фэнтези, напрямую связана с глобальным процессом мифологизации в XX в. С одной стороны, фэнтези во взаимоотношениях с мифом продвинулась гораздо дальше всей мифологизирующей литературы, утвердив своим главным принципом «вторичное творчество», т. е. создание целостных, завершенных авторских мифологических систем, полноценных «вторичных» (альтернативных) миров, противостоящих реальному, постулировав тем самым полный отрыв от действительности. С другой стороны, фэнтези пошла по пути определенного упрощения, противопоставив изощренному интеллектуализму и утонченному психологизму модернистской неомифологической литературы сюжетно и структурно устойчивые формы повествования и архетипичные характеры.

Массовое же общественное признание к фэнтези пришло только в 50-е гг. XX в. в связи с выходом в свет мифологической эпопеи Дж. Р. Р Толкина «Властелин колец», породившей волну художественного поиска в аналогичном направлении. Не случайно лучшие представители современного фэнтези А. Нортон, У Ле Гуин, Р Желязны, П. Андерсон, Ф. Херберт, М. Муркок, К. С. Льюис считают Дж. Р. Р. Толкина своим учителем и родоначальником фэнтези-литературы.

При своем очевидном эскапизме, стремлении к избеганию проблем действительности при помощи создания вымышленных миров, появление и развитие фэнтези видится вполне закономерным в современной социокультурной ситуации. Ценностное сознание индивида сегодня переживает острый кризис: идеологический и культурный плюрализм затруд- няет иерархизацию и выбор ценностей (слишком широкий их спектр попадает в орбиту индивида); глобализационные процессы, нивелируя различия между национальными культурами, размывают рамки национальных ценностных систем, чему во многом способствует развитие высоких технологий и особенно распространение масскульта. Однако массовая культура амбивалентна: как «массовая» она может рассматриваться как один из механизмов глобализации (весь мир читает «Гарри Поттера», носит джинсы, слушает «Биттлз»), но как «культура» она внутренне сопротивляется ей (подлинная культура отличается уникальностью, неповторимостью, сложностью и многообразием, «гордится» своими корнями) и вырабатывает свои механизмы сопротивления.

Среди таких механизмов — повышенный интерес современности к этнонациональному видению мира (популярность этнической музыки, фестивалей национальных культур, народных промыслов, развитие регионального туризма с акцентом на местную этническую специфику и т. д.). «Современная цивилизация стирает национальные границы, ослабляются связи с культурно-исторической почвой. В этом причина обращения к национальным корням, к тому, что объединяет людей в конкретную общность и позволяет опереться на прочное основание, уходящее в толщу веков и тысячелетий»5 Этнонациональное сознание представляет собой значительный противовес глобалистским тенденциям.

Фэнтези-литература в лучших своих образцах культивирует этнонациональную ориентацию с одновременной приверженностью к общечеловеческому (доступному для понимания всем, независимо от расы, возраста, пола, социального положения и уровня интеллекта).

Очевидно, что «этничность» в фэнтези скорее представляет собой «псевдоэтничность», так как во многом искусственно сконструирована: создатели фэнтези-миров придумывают (или заимствуют из фольклора) расы, народы и их культуры, комбинируют элементы культур существующих или древних этносов. Но любой, целиком вымышленный мир, каким бы невероятным он не представлялся читателю, зрителю, слушателю, всегда базируется на материале действительности. Кроме того, характерной особенностью художественного мира фэнтези и его восприятия является «вторичная вера», вера в его реальность в условиях пространства произведения, иными словами — достоверность. Выбор материала действительности зависит от автора, его склонностей, предпочтений, эрудиции, кругозора и подспудно (или сознательно) — от его принадлежности к определенной культуре и эпохе. Достоверность же обеспечивается тем, что основные принципы формирования и составляющие этничности (общность языка, истории, территории, обычаев, традиций, верований, самоидентификация, деление на «своих» и «чужих») скрупулезно учитываются авторами при конструировании фэнтези-миров.

Фэнтези синтезирует универсальность мифа и этнич-ность сказки в едином художественном пространстве, что проявляется в сюжетике, пространственно-временной организации, персонажах, атрибутике, философско-этической концептуализации содержания.

Фэнтези активно использует традиционные универсальные сказочно-мифологические сюжеты (недостача, поиск, инициация). Особенно распространенным является поиск/квест (опасное путешествие героя с определенной целью, часто на периферию), который обычно становится важным сюжетообразующим элементом, позволяющим максимально раскрыться нравственно-философской коллизии, характерам героев и продемонстрировать богатство и многообразие вымышленной вселенной, в том числе и с точки зрения обитающих в ней народов со своей «культурой» у каждого. Дж. Р Р. Толкин постулировал особую «техническую» важность фантастического повествования формы путешествия: «Для рассказчика путешествие — замечательный прием. Это — прочная нить, на которую возможно нанизать множество всего им задуманного, чтобы создать нечто новое, разнообразное, непредсказуемое и в то же время гармоничное»6

Фэнтези-миры, как правило, имеют мифологическую пространственно-временную структуру (сакральный центр, населенный «серединный» мир, периферия, мифическое и историческое время, «золотой век»). Эта структура может носить ярко выраженный характер и отражать некие национальные представления. Например, этическое значение стран света во «Властелине колец» Дж. Р. Р. Толкина соответствует представлению европейцев о сакральном центре (на Западе) и периферии (на Юго-Востоке, откуда чаще всего приходят враги). Мифологическая пространственная организация может быть завуалированной и эпизодической (как в серии романов А. Сапковского о Ведьмаке).

Наряду с психологически сложными персонажами (Голлум во «Властелине колец» Дж. Р Р Толкина, Волкодав в одноименном романе М. Семеновой, Ястреб в цикле «Волшебник Земноморья» У. Ле Гуин) в произведениях фэнтези присутствуют узнаваемые архетипичные образы (мудрецы, принцессы, маги, герои-воины, спутники героев, трикстеры). При этом миры фэнтези принципиально неантропоцентричны, населены множеством разумных рас и существ, которые зачастую обладают нравственным превосходством над людьми. Существа фольклорного происхождения (гномы, эльфы, драконы, кентавры, фавны) действуют рядом с плодами авторской фантазии (хоббиты, марсиане, ведьмаки, джеддаи). Авторы, стремящиеся к максимальной достоверности своего вымышленного мира, уделяют особое внимание описаниям национального своеобразия каждого из народов (племена и народы, населяющие многочисленные острова Земноморья У Ле Гуин, имеют свои языки помимо общего наречия, особенности «национального» характера и т. д.). Населенность фэнтези-миров иными существами и расами противопоставляется западоцентризму в соответствии с актуальными представлениями культурного релятивизма о многополюсности и этническом многообразии современной цивилизации.

Миры фэнтези имеют обыкновенно явно или неявно выраженную этнонациональную атрибутику. В них непременно присутствуют мотивы самого разнообразного этнического происхождения: от фольклорных персонажей до элементов разных мифологических систем (мотивы монгольской мифологии в романе С. Логинова «Многорукий бог Далайна», ассирийско-персидского фольклора в «Саге о Плоской Земле» Т. Ли, античной и христианской мифологии в «Хрониках Нарнии» К. С. Льюиса), от бытовых реалий с подчеркнутым национальным колоритом (быт веннов в «Волкодаве» М. Семеновой основан на быте древних славян) до особенностей архитектуры, властной иерархии, коммуникаций. Авторы фэнтези обращаются к национальной мифологии, эпосу, сказкам, близким читателю, основывая на них свой выдуманный мир. Английская фэнтези часто базируется на кельтских, англосаксонских, скандинавских мифологии

Заказ №6759

и фольклоре, славянская — скандинавских и славянских, американская — некоей смеси фольклорно-мифологических систем. Причем эта смесь часто обусловливает национальную неопределенность американской фэнтези (например, «Конан-варвар» Р. Говарда). Американские авторы более склонны к стилизации этничности в своих фэнтези-мирах, возможно в силу молодости их национального сознания и смешанности этнически разнородных культур.

Культивирование фэнтези языческого мироощущения (от одушевления предметов окружающего мира до многобожия) также обусловлено этнонациональной ориентацией. Поэтическая привлекательность язычества кроется в его тесной связи с национальной почвой. Мировые религии космополитичны, несмотря на присутствие в каждом регионе местного колорита, определяющегося опять же влиянием более архаичного коренного языческого слоя верований. Наивное языческое очеловечивание, непосредственность и одухотворенность мира, предельная значимость (символичность) окружающих предметов и явлений (оружие в мире фэнтези, например, имеет собственные имена и характер) — это то, что связывало человека с родной почвой, давало ощущение «корней», уверенность и чувство безопасности, чего не достает современному человеку, воспринимающему мир опосредованно, через вненациональные науку и теологию.

Философско-этическое содержание базируется в фэнтези на фундаментальном противостоянии Добра и Зла (как и в сказке), но в отличие от сказки победа здесь не всегда остается за Добром. Добро и Зло вполне узнаваемы и конкретны. Герой всегда знает своего врага, имеющего конкретный материальный облик. От действий фэнтезийного героя, его мужества, нравственного выбора часто зависят судьбы мира или отдельной страны. Именно в философско-этическом содержании, ценностном выборе героев часто лежит уже не псевдоэтничность, а подлинная этнонациональная специфика фэнтези-литературы, позволяющая говорить о «национальном варианте» фэнтези (славянской, американской, западноевропейской).

Так, философско-этической базой, обусловливающей ценностный выбор и действия героев «Властелина колец» Дж. Р Р. Толкина, является доктрина «северного мужества», пронизывавшая древнегерманские легенды и эпос, но переосмысленная автором с христианской точки зрения. Герои «Властелина колец» борются со Злом в атмосфере грядущего поражения и рока, дамокловым мечом довлеющего над ними. Весь мир Средиземья окрашен печалью и пронизан ощущением хрупкости и недолговечности. «Следуя духу древнескандинавской мифологии, Дж. Р. Р. Толкин, по его собственному определению ставит монстра в центр мира и противопоставляет ему обнаженную волю и храбрость героя»7 В борьбе со Злом положительные персонажи следуют высокому долгу, четко сознавая при этом, что они неминуемо должны погибнуть в этой войне, поскольку Зло сильнее. На стороне Темного Властелина черная магия Кольца и множество рабов, не скованных моральными законами, кроме страха перед могуществом своего Владыки, а на стороне Добра — только мужество и стойкость, ведомые долгом без надежды на победу. Именно долг заставляет хоббита Фродо нести Кольцо в центр мирового Зла, трижды отказываясь от предоставляемого судьбой выбора повернуть назад и перебросить миссию на чужие плечи. Долг велит магу Гэндальфу пожертвовать собой на морийском мосту. Долг же заставляет короля Арагорна сначала идти гибельной Стезей мертвецов, затем под стенами Мордора с маленьким войском храбрецов сделать вызов десятикратно превосходящему по силе Врагу.

Однако в толкиновском мире присутствует христианская подоплека, которая в первую очередь проявляется в понимании долга. Доктрина «северного мужества» включает в понятие долга лишь бесстрашие, безрассудную храбрость перед лицом неминуемой гибели. Беовульф, герой одноименной англо-саксонской эпической поэмы, став королем, выходит в одиночку против дракона, отказавшись от помощи дружины. Он побеждает чудовище, но сам гибнет, оставив «обезглавленным» свое королевство, которое рушится под натиском врагов. Такое поведение короля не осуждается современниками, поскольку свой «долг» он выполнил — стяжал славу. Толкиновский король принимает вместе с долгом и бремя ответственности: Арагорн знает, что от его решений зависит судьба его подданных, и оставляет в стороне свои личные амбиции. Герои Дж. Р Р Толкина жертвуют собой не ради посмертной славы, а ради долга перед ближними. Неминуемая же гибель оборачивается «эвкатастрофой» (тер- мин Дж. Р. Р. Толкина) — чудесным спасением, сопоставимым с божественным провидением, в отличие от доктрины «северного мужества», где Добро гибнет вместе со Злом в мире без Надежды (Рагнарек германо-скандинавской мифологии). «Властелин колец» Дж. Р Р. Толкина — ярчайший образец западноевропейской фэнтези, в котором языческое ценностное сознание древних европейцев сочетается с христианскими представлениями о должном.

К сожалению, далеко не все авторы фэнтези обращаются к подлинной этничности, и, пренебрегая принципом достоверности, оставляют лишь искусственные намеки на нее, предпочитают довольствоваться внешней фантастической экзотикой, которая не столько привлекает яркой необычностью, сколько отвлекает от смысла, которого также может не быть. Но здесь мы говорим о действительно художественных образцах, оставляя в стороне эрзац-продукцию.

Таким образом, этнонациональная ориентация фэнтези-литературы, проявляющаяся как в форме псевдоэтничности атрибутики, характеров, так и в подлинных этнонациональных чертах философско-этической концептуализации содержания, демонстрирует современный интерес к этническому своеобразию как своеобразный механизм сопротивления глобализационным процессам. Универсальная пространственно-временная структура, ограниченный сказочный набор сюжетов, фундаментальная оппозиция Добра и Зла, лежащая в основе произведений фэнтези, делает их доступными для понимания широкими массами читателей и в этом смысле — продуктом глобализации. Тем самым фэнтези оказывается частью сложного противоречивого культурного процесса, амбивалентной по отношению к глобализации, яркий пример — сказка (выросшая в последних книгах в качественную фэнтези с сильным философско-этическим содержанием) «Гарри Поттер» Дж. Роулинг. При всем «глобализме» его популярности, достигнутой не только средствами масскульта (тиражирования, рекламы, экранизаций), но и отстаиванием общечеловеческих ценностей, отчетливо просматриваются черты английского национального быта и народных суеверий, позволяющим говорить, что это именно английская сказка.

Трагедия же фэнтези-культуры, возникшей с эффектом «контр», заключается в том, что коммерческие формы ее проявления, клишированность сюжетов и образов, обилие эрзац-продукции порождают ее неприятие представителями интеллектуальной элиты и неспособность оценить несомый подлинной фэнтези положительный заряд обращения к общечеловеческим ценностям и национальным корням.