Эвиденциальность в тюркских языках (на материале якутского языка)

Под эвиденциальностью подразумевается функционально-семантическая категория, обозначающая источник получения информации. Она подразделяется на прямую и косвенную эвиденциальность. При прямой засвидетельствованности (эвиденциальности) свидетелем факта, явления передаваемой языковой информации является непосредственно говорящий, тогда как при косвенной эвиденциальности информация получается из чужих рук.

В различных языках имеются разные средства выражения обсуждаемой категории. Например, если в русском языке данная категория представлена лексическими и синтаксическими средствами, то в тюркских языках помимо этих средств имеются и морфологические, которые являются ядерными / центральными в функционально-семантическом поле (ФСП) эвиденциальности. Следует отметить, что в тюркских языках данная категория является одной из ведущих категорий в их семантической системе.

В тюркологии рассматриваемая категория изучена в турецком, алтайском, тувинском и других языках [1; 2; 3; 4].

В якутском языке, как и в других тюркских языках, категория эвиденциальности выражается совмещенными и специализированными средствами. Совмещенные средства - это временные формы наклонений глагола, в первую очередь изъявительного. В качестве специализированных средств выступают синтетико-аналитические формы, то есть глагольные / причастные формы в сочетании с определенными эвиденциальными частицами ( YhY , сурахтаа^а ‘говорят’).

Рассмотрим эти формы.

Временные формы глагола изъявительного наклонения как средства выражения эвиденциальности

Изъявительное наклонение в тюркских языках имеет три времени: прошедшее, настоящее и будущее. В выражении эвиденциальности участвуют определенные формы настоящего и прошедшего времени. Настоящее актуальное время, которое оформляется аналитически -«деепричастие на -а + глагол позиции ( олор- ‘сидеть’, тур- ‘стоять’, сыт- ‘лежать’), «деепричастие на - ан + ис- ‘идти’», характеризует говорящего как непосредственного наблюдателя происходящего в момент речи события: Уол аhыы олорор ‘Мальчик кушает (в данный момент)’; Кыыс кэпсии турар ‘Девочка рассказывает’; Ийэм утуйа сытар ‘Мать спит’; Массыына кэлэн иhэр ‘Едет (сюда) машина’.

Прошедшее время выражается множеством форм. В якутском языке оно имеет восемь разновидностей [5], из которых недавнопрошедшее и преждепрошедшее время содержат в своей семантической структуре сему очевидности / прямой эвиденциальности и потому описывает события, в которых свидетелем обычно является говорящий. Например: Массыына кэл л э ‘Машина приехала’(недавнопрошедшее время); Массыына кэл битэ (перевод тот же; преждепрошедшее время). Остальные формы прошедшего времени - подобной семой не характеризуются.

В других тюркских языках (алтайском, тувинском, турецком) форма недавнопрошедшего времени - претерит - и форма на - мыш, - ган (аналоги якутского - быт ) также участвуют в выражении эвиденциальности, что свою очередь свидетельствует об архаичности данной категории, которая образовалась в условиях контактного проживания предков современных тюрок.

Формы на – быт/ – быт эбит , снабженные аффиксом сказуемости, выступают в функции перфекта, который описывает результат совершенного действия. Потому такая форма употребляется и для выражения косвенной засвидетельствованности: Ађам кэлбит / кэлбит эбит ‘Оказывается, мой отец пришел’ (говорящий передает информацию о приходе отца не как свидетель этого события, а описывает по его результату или узнав об этом у других). Подобная форма в других тюркских языках (например, сибирских) тоже употребляется в аналогичной функции, что указывает на древний характер данной формы и ее аналогов (– мыш, – ган ). Однако эти формы полифункциональны и образование специализированных средств выражения эвиденциальности имело место в более поздний период развития тюркских языков, что будет показано ниже при анализе средств выражения косвенной эвиденциальности.

Специализированные средства выражения эвиденциальности

Подобные средства оформляются аналитически - сочетанием глагольных / причастных форм с эвиденциальными частицами YhY, сурахтаа^а . Первая частица образована от архаичного имени ес ‘слово’, ‘речь’ посредством формы принадлежности третьего лица, единственного или множественного числа (‘его/их речь,чья-та речь/чьи-то речи’/ ‘его/их слово/слова/ чье-то слово/чьи-то слова’/). Например: Уйбаан кэлбит YhY ‘Говорят, приехал Иван / Иван приехал’; О^олор барбыт YhYлэр /барбыттар YhY ‘Говорят, дети уехали’.

Частица сурахтаа^а по сравнению с YhY является средством выражения косвенной эви-денциальности, которое сформировалось относительно позже и употребляется менее частотно. Она образована от имени сурах ‘известие’, ‘весть’ при помощи аффикса обладания - лаах и показателя принадлежности 3 лица, единственного или множественного числа.

Если формы YhY используются для выражения языковой информации, фактический источник которого не входит в зону знаний говорящего, то конструкции с сурахтаађа описывают сообщение, которое получено слуховым - аудитивным - способом в виде определенной вести. Мунньах буолар сурахтаађа ‘Был слух (известие), что (сегодня) будет собрание’. При этом формами с YhY может выражаться и достоверная информация; последними же обозначается сообщение, характеризующееся как некий слух, что может оказаться и недостоверным.

В тюркских языках Южной Сибири косвенная эвиденциальность описывается аналитическими средствами, образованными от служебных глаголов. В связи с этим нужно отметить, что именное происхождение якутских частиц с подобным же значением показывает автономное формирование обсуждаемых показателей данной разновидности засвидетельствованности в якутском языке, то есть в условиях неконтакта с вышеназванной группой языков. В алтайском языке формы пересказывательности - косвенной эвиденциальности - образованы на базе глагола говорения де- ‘говорить’ в безличной форме 3-го лица с аффиксом совместного залога = ж/=ш: де=ж=ет, де=ж=ер ‘говорят’, де=ш=кен ‘говорили’. В якутском языке функционирует неопределенно-личная форма глагола говорения дииллэр (< диэ=иир=лэр : ‘говорить-аффикс настояще-будущего времени-аффикс третьего л., множественного ч.) ‘говорят’, которая употребляется как синтаксическое средство передачи значения пересказывательности. Эта форма по сути является аналитическим / синтаксическим эквивалентом синтетико-аналитического -морфологического - средства (частицы YhY ). Ср.: Кэлбит дииллэр / YhY ‘Говорят, что он приехал / Говорят, он приехал’. Как видно из приведенного примера, якутская неопределенноличная форма дииллэр в отличие от типологически близкой алтайской структуры не грамматикализовалась и употребляется в изъяснительных сложноподчиненных предложениях.

В тувинском языке обсуждаемая разновидность эвиденциальности передается аналитическими конструкциями «деепричастие на –ып + частица –тыр », выражающими не только пере-сказывательность, но и миративность - неожиданность события. В этом аспекте данные конструкции сближаются с якутскими перфектными структурами с частицей эбит ‘оказываются’: Кини барбыт эбит ‘Оказывается, он (уже) ушел’ (говорящий сообщает об уходе другого лица не как непосредственный наблюдатель, а как косвенный; подобное событие может быть и неожиданным для него).

Таким образом, как показывает сопоставительный анализ средств выражения эвиденци-альности с некоторыми тюркскими языками, данные средства имеют типологическую общность. При этом синтетико-аналитические конструкции, обозначающие косвенную эвиденциальность, характеризуются структурой с именным постпозитивным компонентом / частицей в отличие от тюркских языков Южной Сибири.

Ссылки: References (transliterated):

• 1.    Баджанлы Эйюп. Категория эвиденциальности в1.

• 2.    Скрибник Е.К., Озонова А.А. Средства выражения2.

• 3.    Шамина Л.А. Средства выражения эвиденциаль-3.

• 4.    Ефремов Н.Н. Средства выражения косвенной4.

• 5.    Коркина Е.И. Наклонения глагола в якутском язы-5.

турецком языке в функционально-семантическом аспекте (В сопоставлении с алтайским языком): автореф. … канд. дисс. филол. наук. М., 2005.

засвидительствованности и миративности в алтайском языке // Пути формирования лингвистического ландшафта Сибири. Новосибирск, 2005. С. 120–146.

ности и миративности в тувинском языке // Пути формирования лингвистического ландшафта Сибири. Новосибирск, 2005. С. 146–158.

эвиденциальности в якутском языке // Сибирский филологический журнал. 2010. № 1. C. 152–156.

ке. М., 1970.

Badzhanly Eiyup. Kategoriya evidentsialʹnosti v tu-retskom yazyke v funktsionalʹno-semanticheskom aspekte (V sopostavlenii s altayskim yazykom): avtoref. … kand. diss. filol. nauk. M., 2005.

Skribnik E.K., Ozonova A.A. Sredstva vyrazheniya zasviditelʹstvovannosti i mirativnosti v altayskom yazyke // Puti formirovaniya lingvisticheskogo land-shafta Sibiri. Novosibirsk, 2005. P. 120–146.

Shamina L.A. Sredstva vyrazheniya evidentsialʹnosti i mirativnosti v tuvinskom yazyke // Puti formirovaniya lingvisticheskogo landshafta Sibiri. Novosibirsk, 2005. P. 146–158.

Efremov N.N. Sredstva vyrazheniya kosvennoy evi-dentsialʹnosti v yakutskom yazyke // Sibirskiy filolog-icheskiy zhurnal. 2010. No. 1. P. 152–156.

Korkina E.I. Nakloneniya glagola v yakutskom yazyke. M., 1970.